— Оттолкнуться от борта! — скомандовал Остен-Сакен. — Навались!
Ночь выдалась темная.
Через четверть часа вельбот оказался возле одного из миноносцев. Им оказался «Бесшумный».
В это время шестеро вооруженных винтовками матросов вошли в офицерскую кают-компанию «Печенги».
— Сложить оружие! — прозвучал голос Авилова.
Помедлив, офицеры один за другим расстегивали кобуры и клали на стол револьверы. Мичман Эразмус, прицелился в Крылова, собираясь выстрелить, но Авилов выбил из его рук оружие:
— Гнида ползучая! — выругался Шумилин, подбирая револьвер.
Арестованных отвели в карцер.
23
Яхонтов не вышел вместе с офицерами на спардечный мостик. Он остался в каюте и после того, как сыграли «Большой сбор». Кровавый спектакль, подготовленный командиром крейсера, был омерзителен. Убийство матросов, чья вина ничем не доказана, показалось Яхонтову чудовищным. Ему не верилось, что казнь свершится. И что-то настойчиво толкало его взглянуть хотя бы одним глазом на то, что происходит наверху. Он не мог ни сидеть, ни лежать. И наконец не выдержал.
Яхонтов выскочил из каюты, стремительно побежал по трапу. Высунувшись по плечи из люка, прапорщик увидел все: белые саваны вместо живых осужденных, караульных, взявших на изготовку ружья, и Эразмуса с поднятой рукой. Треск барабанов едва донесся до его слуха.
Несколько мгновений, показавшихся долгими, Яхонтов находился в состоянии шока. Не мог сдвинуться с места.
Прапорщик видел, как сломался строй и матросы бросились на караульных… Казнь не состоялась.
Не поднялся к офицерам и прапорщик Сурин. С несколькими машинистами он обслуживал работу механизмов. Что бы задумали офицеры, когда начнется восстание, а машины должны действовать надежно: не оставаться же крейсеру в этой пустынной бухте.
Когда Сурину сообщили, что офицеры уже арестованы и находятся в карцере, он направился к Яхонтову.
— Ну вот и свершилось, Сергей Николаевич, — сказал машинный прапорщик, войдя в каюту. — Крейсер в наших руках! Офицеры сидят под арестом.
— Кто командует «Печенгой»?
— Судовой комитет, выбранный командой крейсера, — пояснил Сурин. — Но нужен командир, способный повести крейсер в один из нейтральных портов либо во Владивосток. Выбор команды еще в Гонконге пал на вас, Сергей Николаевич. Мне поручили объявить вам.
— Все-таки на меня?
— Да, на вас, потому что другого надежного человека, знающего навигацию, на крейсере нет. Никому другому из офицеров команда не доверяет.
Яхонтов был потрясен случившимися на флагманском корабле событиями и своей невольной причастностью к ним.
— Вы согласны взять на себя командование кораблем, Сергей Николаевич? — прозвучал в тишине знакомый голос.
Яхонтов молчал. Что-то похожее на знакомый с детства страх перед неведомым и удивление сковывали его. Он чувствовал себя словно связанным крепкими путами. И подхлестнутый не своей, а той, посторонней, силой, прапорщик сделал над собой усилие и отчетливо произнес:
— Да, согласен.
— Поздравляю вас, Сергей Николаевич! — крепко пожал ему руку Сурин. — Мне нужно быть в машинном отделении, — заторопился он. — А вы отправляйтесь в кают-компанию. Там сейчас находится судовой комитет.
За столом в офицерской кают-компании сидели матросы, унтер-офицеры, кондукторы. В воздухе висел сизый табачный дым. При появлении прапорщика шум стих. Взгляды собравшихся остановились на вошедшем офицере.
— Судовой комитет назначил вас командиром крейсера, — объявил Авилов.
Яхонтов сразу узнал его. Рядом с Авиловым сидели Крылов и Шумилин.
— Нужно разыскать господина капитана первого ранга: мне необходимо принять от него шифры и инструкции на плавание, — сказал прапорщик.
— Идемте, Сергей Николаевич, — поднялся из кресла Авилов, — перевернем все вверх дном на крейсере, а разыщем Остен-Сакена.
В командирском салоне царил беспорядок. На плюшевом диване валялись штормовой плащ и сапоги. Несколько кресел было опрокинуто. В открытом ящике письменного стола — разорванные в клочья бумаги.
Авилов собрал их по кусочкам на письменном столе. Глаза его сделались круглыми.
— Ого! — произнес Авилов. — Да ведь смертная казнь в армии и на флоте — отменена! А эта бестия — Остен-Сакен собирался уничтожить нас! Ну и гад! Поглядите, Сергей Николаевич!
Яхонтов наклонился над столом и прочитал приказ об отмене смертной казни.
— Какое вероломство! — возмущенно проговорил прапорщик.
Авилов отыскал в ящике «Положение о судовых комиках».
— Да ведь судкомы разрешены правительством! — с радостью произнес Авилов. — Ознакомьтесь, Сергей Николаевич.
Яхонтов перелистал «Положение» и вернул его Авилову. Выходит так, что все его распоряжения будут контролироваться судовым комитетом. «Ну что ж, опыт у меня невелик. Ошибусь — поправят…»
Остен-Сакена искали всюду на крейсере и не нашли. И лишь утром обнаружили, что вместе с командиром корабля исчез командирский вельбот.
24
Вступив на палубу «Бесшумного», Остен-Сакен приказал командирам миноносцев приготовиться к съемке с якоря. Возле заряженных орудий и торпедных аппаратов встали комендоры и торпедисты.
Капитан первого ранга принял решение никаких действий ночью не начинать. Разумней было дождаться рассвета. А потом уже, выяснив обстановку на «Печенге», начать действовать.
Командира «Бесшумного» лейтенанта Миклашевского Остен-Сакен переселил в пустовавшую каюту старшего офицера, а сам устроился в командирской. В сравнении с комфортабельным салоном на крейсере эта каюта показалась ему клетушкой. Два круглых иллюминатора, столик, кожаный диван, кресло да умывальник за ширмой — вот все, что в ней было. Прошло с тех пор больше четверти века, когда Остен-Сакен, будучи мичманом, плавал в должности вахтенного начальника на миноносце. А за последние девять лет службы в штабе флотилии в должности флаг-капитана он и вовсе отвык от неудобств корабельной жизни. Крейсер «Печенга» в счет не шел: по удобству офицерских кают и салонов он больше походил на комфортабельную яхту, нежели на боевой корабль.
Капитан первого ранга сознавал, что плавание на Мурман придется продолжить на одном из миноносцев. На каком именно — он еще не решил.
Чувство унижения не утихало. Ему и в голову не приходило прежде, что придется бросить флагманский корабль и тайком бежать от восставших матросов.
К адмиралу Ноэлю Остен-Сакен не решился обратиться за помощью. Вмешательство англичан могло обернуться серьезным скандалом. Капитан первого ранга хорошо это понимал.
