Огоньки жгли раны и смазывали культи синим огнем, афоньки обрабатывали ожоги и повреждения из разных бутылочек. Калеченные же перетягивали друг друга тряпицами, чтобы остановить бег разгоряченной крови и запереть её в теле. Тризну решили устроить общую, не деля на дома, рода и городище. Огнём помогли Пожарские, могильным углом афанасьевы дети, а прощальную речь отпустил Марук и остальные старейшин. Каждого четвёртого из моего вывода готовили для встречи с Отцом, Пожарских на ногах оставалось половина.
Неожиданно много было потерь у Афонек. Стрелки со скорпионами и обслуга скорострелов, возничий и прочий люд. Те, что не могут без приспособлений биться в прямом бою. Каждый из них заложил долю в общую победу, хоть и ценой своей жизни.
Пока вои латали раны да добивали подранков, старшие устроили вече.
— Славная сеча. Я рад, что исполнил заветы предков и бился с вами, как деды бились. — приложив руку к сердцу, произнес Зорий. — Моя печаль из-за смерти сына смазана радостью победы. Отныне, мой огонь всегда вас согреет и оградит.
— Хоть Я и нарушил приказы мудрейших, но все же моя совесть чиста перед Вами. Общее дело и пролитая кровь даёт мне право называть вас… Братьями. Пусть Мир мне будет свидетель, Я не откажусь от этих слов.
— Много под тенью Отца зла, много горести и печалей, но мы сегодня сделали немыслимое! Обратили орду в бегство. Достойные сыны Первых! — отозвался Олег. — Но вернёмся к нашим делам. Воины устали и слабы. Криволапов многих побили твари, а у каждого есть задача. Можно пойти к посёлку, где вы жгли огни. Оправиться, отдохнуть после сечи, затем в наше городище. Я обещаю кров, еду и лечение. Там ты, Альберт наймешь сани для своих подранков. Ты, Горий, наберешься сил. Не могу Я за добро и плечо ответить молчанием.
— Я согласен. — быстро и горячо ответил огонёк.
— Разумно. — вторил ему Кривошеин.
Затем Горий резко встал и глядя в угол, улыбнулся.
— Выходи уже, Я знаю кто нам помог. — неожиданно проговорил огонек. Из тёмного провала в стене, чинно и медленно выплывала Лесма.
— Я, Горий, первый факел городища, кланяюсь тебе в ноги жрица Огня за помогу. Пусть ранее Я и казнил тебя, но доброе Пламя-Мать решила тебя пощадить, а кто мы такие, чтобы перечить провидению. Сделанного не воротишь, но Я преклоняюсь в знак благодарности. Пусть пепел Отца покроет твоего дитя, а мать разожжет в нем огонь.
— Да будет так. — коротко ответила жрица.
Ко мне подошёл Вязь, громко хлопнул по больному плечу, а затем передал меч. — Иди, попрощайся с крестным. Мы уважили твою просьбу и приготовили отдельный погребальный костёр. Горшки с Кровью Матери-Сыра-Земли ждут тебя. Жаль, что ты нас оставишь, но чую много перемен ты с собой принесёшь и нашим соседям. Зря Олег взял твой нож.
Я кивнул головой, принимая слова Ледяного. Затем нерешительно двинулся к кострищу. Через десяток шагов меня перехватила под руку Лесма. — Я буду с тобой в этот миг. Вместе мы пройдём весь путь, уготованный богами.
По пути ко мне присоединился Сергей с разбитым лицом и Куница. Позже добавился Мрак. Так впятером и дошли до места погребения.
Угол был собран из остатков ветоши, оторванных ставней, нехитрого скарба Химеры. Для вечно голодного погребального костра сгодились разбитые остатки щитов и поломанные копья, по кругу уложены свернутые кольцом записки на бересте. Те, что передали жители городища в наш уход. Чаянья и грехи, просьбы о здоровье или прибыли в делах. У брата во Храме Сета Однорукого осталось последнее задание на Матере-Сыре-Земле. Вместе с погребальным огнем подняться к Отцу и перед его ликом попросить за Люд.
Запалив чадящий чёрным дымом факел, Я приблизился к погребальному углу. Брат Сет возлежал умиротворенный, с чувством выполненного долга. Глаза прикрыть знаком Храма, поверх две полных монеты. Правая рука сжимала топор, левая же неумело спрятана под одежду. Куртка с бронькой лежала рядом, по правилу городищ, личное оружие оставляется при погребения лишь достойным и уважаемым. Остальное отбиралось для нужд ополчения или воев. Нередко сжигали тела в исподнем из-за редкости добрых и хороших вещей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Славься брат Сет. Твой последний поход окончен. — поджигая угол, провожал ветерана в последний путь. — Всё о чем ты ратовал свершилось и твой долг перед Матерью и Отцом закрыт. Благодарю тебя за знания и науку, за цель жизни и праведный дела. Славься. Я буду искать тебя на тёмном небе, а увидев самую яркую звезду, поклонюсь ещё раз.
Огонь принялся охотно, принимая предложенную пищу, не деля умерщвлённую плоть и древо, кровь земли и топорище. Жрица словно радовалась треску пламени, поглаживая языки, будто ласкала ребёнка. Схватив выпавший из кострищ непослушный уголек, зажал его в кулак.
Встречал нас Вязь, скрестив руки на груди и с задумчивый лицом.
— Две вести. Первая. Каждый городище обязуется предоставить воев по весне для общего похода. Вторая. Ты уходишь с Пожарскими после их роздыха в нашем городище. События понеслись, как снежный ком. Олег пошёл против нашего укладка, узрев рассвет молодого солнца, он одержим идеей о Чистом Севере и начале новой эпохи. Что-то подобное Я слышал в речах Брата Сета, да приберет его Отец наш. Это какая-то болезнь? А ты разносчик?
— Будет правда на земле, будет и свобода. — ответил Ледяному.
— Глупые слова из глупой песни. Мы не свободны каждый по своему. Лжец ограничен своей корыстью, ты своей истиной. Праведник устоями и правилами церкви. Закладные долгом, отцы-основатели своим изгнанием. Герои, язычники, Септы и лиходеи. Все повязаны аскезами и поступками. Весь свой путь, от момента отрыва пуповины, когда весь в родовой слизи и крови приходишь в этот злой Мир, до последнего вздоха ты связан узами. Какие-то тебе вяжут родители, старшие братья и соседи. Не суй пальцы в рот или не ковыряй в носу, другие приходят с взрослением. Ты должен долю Князю с честного труда, чешуйку за обряд посвящения, отдать сына в призыв. Я должен своему горю и на этот алтарь кладу увечья и виры других. Лишь мертвый полностью свободен, но сказывается мне у него другие обременения, но о них рассказать нам не может. Юродивый и дурачок может все, но не разумеет своей свободы.
— Я не понимаю тебя. Ты волен развернуться и уйти, куда глаза глядят. Заняться честным трудом. Учить новиков или продать свой меч и умение на Юге. А если же взвалил на себя ношу Септа, то не ропщи.
— Мы делаем не то, что хотим, а то, что должны. Олег отлично поёт, когда перепьёт лишнего. С его Даром и быть странствующим рассказчиком, а не септорием дознания. Марук считает в уме свободно, без записи на дощечках. Порой голова кружится, когда он доли с неровного числа делит. Ты нужен в школах, воспитывать в отроках любовь к честности и правилам. Я не только убийца, но и строитель… Твоя ведьма скоро станет маменькой, а долг будет звать в Храм. Иногда свобода — это просто заниматься любимым делом. А нас и того лишают. — Вязь тяжело вздохнул, а затем продолжил. — Но Я хочу тебе поведать о другом. Всё знают про твою "дружбу" с Пастырем. Потому покайся ему и прими дом. Так ты уйдёшь в Афанасьево с новым крестом.
— У меня уже был наставник, Сет Однорукий. — возразил Я.
— Он твой Крестный. А ты его крестник. Это значит, что из твоего посёлка он выбрал тебя, дабы ты нёс крест, что тебе определил Сет. С его подачи ты брат Храма. Вот и ещё одна связь, что вяжет тебе руки. Свой крест ты донес, задачу похода выполнил. Время взвалить на себя новую ношу, лень и праздность множат грехи, труд и дело принесут радость. — огорошил меня септ.
— Скажи мне, брат. Кто привёз монеты моей семье и семье Кунице? Олег сказывал, что ещё не отправляли помогу. Те монеты разбили мою семью, а из двух родов фермерский остался один.
Вязь поморщился от моих слов, как от горькой настойки.
— Прежде чем идти против дома, подумай о тех, кого ты оставляешь в городище. Как им жить с таким наследием? Уклад формировался сотни лет и так просто ты его исправишь. Кем ты сможешь заменить отцов? Кто будет править поселениями? Тридцать семей благородных. Триста посёлков.
