– Ты скорее всего не знаешь, но завтра Праздник урожая. Мы с Эсси виделись и писали друг другу, и она довольно давно пригласила меня приехать в воскресенье Праздника урожая. Еще до того, как ты познакомился с мисс Гуд. Вот почему я здесь.
С видом покаянным и чуточку глупым Перси бормотал, мол, прости, старушка, я чертов дурак.
– Ты по-дурацки себя вел, – улыбнулась Хлоя, и ему вдруг снова стало тепло. – А теперь сделаете с мисс Гуд кое-что очень для меня приятное, чтобы мы все снова стали друзьями?
– Конечно, старушка, что угодно.
И когда Хлоя объяснила про Эсмеральду и Большой Сюрприз, и про то, как важно, чтобы она чувствовала уверенность в себе, потому что в уверенности – половина секрета умения носить одежду, и как полезно было бы, если бы он и мисс Гуд… Он мог только повторить:
– Конечно, старушка.
– Знаю, для вас это неудачный поворот, особенно для мисс Гуд с ее красивыми платьями, но отчасти это поможет ей стать членом семьи, как по-твоему, дорогой? Я про то, чтобы сразу поучаствовать в семейной шараде, которую мы с Эсси готовим.
– Ну конечно, Мейзи будет руками и ногами за. Должен сказать, старушка, чертовски любезно с твоей стороны, что ты столько сил тратишь на тетю Эсси.
– Я получила массу удовольствия. Я всегда буду тебе благодарна, Перси, за то, что познакомил меня с такими милыми людьми.
– Я бы сказал, они тоже к тебе привязались. Да, и зови ее Мейзи, ладно? Как давний друг семьи и все такое…
– Непременно. – Улыбка тронула уголки рта Хлои.
Как догадалась Мейзи, ею мисс Марр и была. Давним другом семьи.
3
На этой неделе Перси ждала замысловатая работенка: под одним из чердачных окон отвалилась водосточная труба, да и за водонапорным баком в углу странно пахло. Обычно подобный запах не оставили бы до приезда Перси, как раз такие (если диагноз был поставлен верно, он исходил от дохлой крысы под половицами) течение времени не лечит, а только усиливает, но мисс Уолш ощутила его только сегодня утром, когда поднялась на чердак посмотреть, нельзя ли дотянуться до трубы из окна. Ведь если нельзя, то с фасада дома надо приставлять лестницу, а это может повредить ее любимой и еще цветущей розе сорта «мермейд».
Первые ночи осени выдались мягче обычного. Розы пока держались, даже георгины еще полыхали красками, настурции падали каскадами, а мальвы, бархатцы и астры сомкнули пестрые ряды – последний редут на пути нового времени года. Возможно, это была последняя неделя прощального великолепия сада. На протяжении следующего полугода ему нечего будет предъявить, помимо обещания лучшего будущего.
Наконец Перси сказал:
– Все в порядке, тетя Эсси. – И повернулся к Мейзи: – Мы все уладим, верно, старушка?
Для мисс Уолш совершенно естественным было счесть, что, пока он еще жив, сад имеет право первенства в борьбе за внимание Мейзи.
– Решайте сами, милые. Но, Перси, мне кажется, то, что ты найдешь под половицами, тебе лучше найти одному. Я подумала, может быть, Мейзи захочется погулять по саду, а потом она сможет присоединиться к тебе, когда будешь разбираться с трубой.
Мейзи по мере сил выразила огромное желание прогуляться по чудесному саду и одновременно абсолютную уверенность, что в обществе Перси ничто отвратительное ей встретиться не может, что вернуло бы разговор на круги своя, если бы Перси не увидел в ней вдруг маленькую женщину, которая ждет от него защиты от уродливой реальности жизни. Сочтя, что дохлая крыса относится как раз к последней и что старина Джордж в сходном кризисе не медлил бы и минуты, он сказал твердо:
– Иди с тетей Эсси, старушка. Я тебе покричу, когда буду готов.
Она прекрасно подходит для Перси, решила тетя Эсси, пока они прогуливались вместе по саду. Глупенькая, но обеими ногами стоит на земле. Ее «глупость» – как платье, которое она надевает, чтобы очаровать склонного защищать мужчину, и это «платье» очень даже идет большим круглым глазищам и худенькой фигурке, и как раз оно, очевидно, завлекло крепкую правую руку и ограниченный интеллект жениха. Перси будет защищать свою Мейзи от жестокого мира, а Мейзи позаботится о том, чтобы он при этом не пострадал.
– Я склонен забывать, – говорил пастор Хлое, пока они другой тропинкой неспешно шли в розовый сад, – что Перси не просто обручен с какой-то леди, но прямо-таки женат на любимом деле. В данном случае – чердачном, и если рискнуть поиграть словами, я бы сказал, пять сегодня оказалось совершенным числом, поскольку его, вероятно, впервые можно безболезненно разделить на три пары.
– У моего мужа по жене на каждом чердаке, – пробормотала себе под нос Хлоя, точно проверяя шутку на вкус.
– Он починил органные мехи в церкви. Замечательный, чудесный дар. Жаль, что у меня его нет.
– Кто ведет хозяйство в доме пастора?
– Вы про работу по дому?
– Да.
– У меня есть экономка. Очень дряхлая, как и сам дом. Я… я… лишь малой частью дома сейчас пользуюсь.
– Живете один в трех комнатах, а остальные используете для собирания пыли?
– Ну, наверное…
– Альфред, вы сошли с ума.
– А что мне делать?
– Одуматься. Выздороветь.
– Сегодня утром Эсси мне сказала, что я очень глупый.
– Она хотела сказать – сумасшедший.
– Принимаю ваш приговор, дорогая. Я тем более склонен с ним согласиться, поскольку вы очень умная молодая женщина, однако ни малейшего понятия не имею, о чем вы говорите.
– Хотите, чтобы вам все поднесли на блюдечке?
– Сдается, что так.
Хлоя посмотрела на него так, словно обдумывала целую речь, но потом только вздохнула и покачала головой:
– Блюдечко только одно. И что же с этим делать?
– Рискнуть, – улыбнулся пастор.
– Хорошо. Готовы?
– Да.
– Почему вы не попросите Эсси стать вашей женой?
Необычайный покой накатил на пастора, накрыв его с головой. Полнейшая неподвижность. У него словно бы дыхание перехватило от благоговения, лишив способности двигаться при виде картин прошлого, каким оно могло бы быть, и будущего, каким оно еще могло стать. Хлоя, равно неподвижная, равно безмолвная, ждала. Весь мир ждал… Со слабым вздохом он вернулся к жизни.
– Вы совершенно правы, моя дорогая девочка, – мягко сказал он, – дорогая, дорогая девочка. Я был сумасшедшим.
Хлоя похлопала его по руке, но промолчала.
– Сумасшедшим и глупым, что уже давно не попросил ее руки, что не умолял выйти за меня. Но я был бы равно сумасшедшим, если бы надеялся, что она выйдет за меня сейчас, если бы предположил, что у меня еще осталось что ей предложить.
– Огромное число мужчин просило меня выйти за них, – сказала Хлоя. – Они всегда создавали впечатление, что им что-то нужно, а вовсе не собираются что-то предлагать. На самом деле так гораздо более лестно.
– Будь у меня чуточку больше средств! Эсси очень состоятельная женщина…
– Ну а вы, конечно, очень корыстный мужчина, – насмешливо отозвалась Хлоя. – Тогда вам надо сделать вид, будто вы не охотитесь за ее деньгами. Вздрогните от удивления, когда услышите, что у нее есть собственный счет в банке. Скажите, что думали, будто Перси раз в неделю посылает ей чек по почте. Что-нибудь да придумаете.
Пастор улыбнулся:
– По-вашему, деньги не важны?
– Только для мирских созданий вроде меня. Не для святых, как вы с Эсси.
– Эсси – да. – Он посмотрел на чудесный старый, увитый розами дом за лужайкой и сказал: – Честно ли просить ее все это бросить?
– А пасторский дом она не может так же украсить?
– Ну…
– В созидании больше радости, вы же сами знаете. Женщина получает удовольствие от перестановки стула от одного камина к другому и рассуждений, стало ли так лучше. Какое счастье это принесет Эсси.
– Вы очень убедительны, моя милая. – Похлопав ее по руке, он встал. – Мне надо домой. Надо заглянуть к кое-кому в деревне.
Хлоя тоже встала, почти такая же высокая, как он сам.
– Вы очень на меня сердитесь?
– Сержусь? Будь у нас такое в обычае, я устроил бы большой праздник и просил бы вас стать моей дочерью.
Хлоя счастливо рассмеялась, и они вместе пошли к калитке. Где-то Перси криком звал свою Мейзи. Любовь требует странных обязательств от своих данников, и совсем немного погодя Мейзи будет сидеть на корточках на полу чердака, прильнув к ногам Перси, тогда как верхняя его часть будет качаться за окном и проклинать сломанную трубу. Но сеньора Эсмеральда и ее горничная станут совещаться в спальне мисс Уолш.
4
В золотые послеполуденные часы (если на минутку приписать Перси способность к романтике) жених с невестой где-то чем-то развлекались, Хлоя удалилась к себе в спальню, а немолодая пара сидела под кедром.
– Как вы знаете, я очень привязан к Хлое, – сказал пастор Мач-Хейдингхэма. – Мейзи как будто милая девочка, а Перси… я привык к Перси.
Сняв шляпу, он запустил ее через лужайку. Мисс Уолш ждала сути речи, к которой предыдущие фразы, очевидно, были вступлением, но тщетно.
