К тому времени Браун уже предлагал эту работу другим кандидатам, но безуспешно. «Я сказал, что уже общался с пятью или шестью специалистами. Думаю, надо еще раз обратиться к Перри и попытаться убедить его. …Я сказал ему, что он не имеет ни малейшего представления о том, к чему все это приведет, и я могу заверить его в том, что он не пожалеет о принятии этой должности. Такая вот сложилась история вокруг этого, и он был у меня шестым кандидатом по счету, но все-таки он был первым».[333] Перри принял этот пост.
Как и Сэм Нанн, Перри был обеспокоен появлением мощных вооруженных сил Советского Союза и Варшавского договора, особенно в Восточной Европе. «Это случилось, вероятно, на самом пике холодной войны с учетом нашей озабоченности тем, что русские, по всей видимости, достигают военного превосходства», – говорил Перри в 2008 году. По оценкам Пентагона, Советский Союз достиг явного численного превосходства в обычных вооружениях. «Все, что было в 50-е и 60-е годы, говорили мы, не имеет значения, у нас существенное ядерное превосходство, – вспоминал Перри. – Примерно к середине 1970-х годов это уже не было таким очевидным, и, по многим оценкам, русские приближались к нам или, может быть, уже сравнялись с нами по ядерному вооружению. Некоторые утверждали, что они даже обошли нас».[334]
Перри пришел на эту работу, видя перед собой две главные цели: поддержание ядерного паритета и разрушение советского преимущества по обычным вооружениям за счет превосходящей американской технологии. Он считал эти две цели существенными в плане достижения более великой задачи: недопущения ядерной войны.
Ядерный паритет, включая системы наступательных вооружений, подобные подводным лодкам с ракетами на борту, которые не могли подвергнуться внезапному удару, не давали бы Кремлю возможности нанесения ядерного удара против Соединенных Штатов. А наличие сильных обычных вооруженных сил в Европе не давало бы возможности советским руководителям помышлять о том, что у них есть достаточное преимущество, позволяющее им вторгнуться в Западную Германию, то есть совершить нападение, которое могло бы быстро перерасти в ядерный конфликт.
Единственный нестандартный способ превзойти преимущество Варшавского пакта в численности вооруженных сил и огневой мощи обычных вооружений заключался в создании совершенно новых поколений умного неядерного оружия и разведывательных систем. По сути, если вы не можете превзойти их по огневой мощи, надо перехитрить их.
«У нас не было каких-то серьезных размышлений по поводу стремления сравняться с ними по численности, – вспоминал Перри в 2008 году. – Стоимость таких расходов просто не позволяла нам этого, не говоря уже о том, где вы возьмете столько военнослужащих, чтобы укомплектовать составом все это оборудование. Поэтому задача состояла в том, чтобы постараться найти способ нейтрализации их численного преимущества качественным превосходством».
Перри кратко упомянул эту концепцию во время его назначения в Сенате в марте 1977 года. «Я полагаю, что это опасное время для страны, – сказал он на заседании сенатского Комитета по делам вооруженных сил. – Советский Союз бросил нам вызов, проводя, как я представляю себе, беспрецедентное наращивание военных возможностей». По предположению Перри, ответ Америки должен состоять из «умного применения технологии и, в частности, технологии компьютеров и электронных систем».[335]
Сэм Нанн был в то время членом комитета. Перри вспоминал: «Я до сих пор помню, что мне было не по себе от его вопросов на слушаниях во время моего утверждения. И я подумал: какой умница. Он действительно знал, о чем говорит».[336]
Перри вернулся к теме умного оружия позднее, в 1977 году, когда Браун повысил Перри в должности, а это повышение привело его вновь в Комитет по делам вооруженных сил для утверждения на новом посту. На этот раз, проработав идею с Брауном и другими официальными лицами из Пентагона, он был более точен в постановке своих целей.
Он сообщил членам комитета следующее: «Мы должны как можно эффективнее использовать более совершенные технологии, имеющиеся у Соединенных Штатов, и более мощную индустриальную базу, которая у нас имеется. Для того чтобы получить преимущества превосходящей технологии, мы в Министерстве обороны стоим перед проблемой обретения новых технологий и внедрения их из лабораторий в боевую практику».[337]
Он назвал три специфические области: разведка, интеллектуальное оружие и более совершенная военная техника.
Браун назвал этот подход «ответной стратегией».[338] Годы спустя, описывая его, Перри сказал, что цель «заключалась в том, чтобы сбалансировать советское численное преимущество в обычных вооружениях повышением уровня американских тактических сил путем внедрения современной технологии с особым упором на информационные технологии». Три главных компонента состояли в «более совершенных приборах обнаружения, которые позволяли бы американским войскам обнаруживать и определять цели на поле боя», «оружие точного наведения, которое может уничтожать такие цели одним-единственным ударом» и «технологии радиолокационно-неконтрастных покрытий «стелс» для защиты американских самолетов от советских систем ПВО».
Пентагон занимался интеллектуальным оружием на протяжении многих лет, но без большого успеха. «История создания таких систем достаточно длительна, – вспоминал Браун. – Я был в Пентагоне с 1961 по 1968 год. И начинал с идеи о точных видах оружия еще в начале 1960-х годов, разработки которых велись фактически до конца 1970-х, да и после понадобилось время на то, чтобы такая техника пришла на вооружение и была поистине эффективна».[339]
План Брауна – Перри, активно поддержанный Джимми Картером, стал логическим продолжением аналитического подхода Перри в работе ЛЭОН и ЛЭМС – разработка концептуальных прорывов, затем производство технологически передового оборудования для достижения дерзновенных целей. Эти два человека поставили указанные цели во главу угла их пребывания в Пентагоне, хотя технологические разработки проводились в тайне, не публиковались и не афишировались.
Для Перри программа создания самолета-невидимки «стелс» стала основной; для ее реализации он применил свои качества, которые помогли ему стать хорошим инженером и успешным бизнесменом. Браун, объясняя успехи Перри, говорил, что он «внимателен, имеет аналитические способности, сдержанный, но настроен решительно. У него все запрограммировано».[340]
По предложению Джина Фубини Перри пригласил Пола Камински, весьма уважаемого молодого офицера ВВС, обучавшегося в Университете национальной обороны в Вашингтоне, стать его специальным помощником и дал ему широкие полномочия в деле проверки реальных возможностей проектирования и постройки не наблюдаемого РЛС самолета. Для того чтобы связь была как можно проще, Перри определил Камински в соседний кабинет, находящийся в Кольце «Е» здания Пентагона, выходящем на Потомак. Гарольд Браун использовал небольшой служебный кабинет как личное убежище, где он мог читать и писать, когда возглавлял инженерно-исследовательскую работу.
Камински так вспоминал изначальный подход Перри к проекту «стелс»: «У него были какие-то ранние заготовки, которые казались ему интересными. Он считал, что из этого могло бы что-то да получиться. …Одно из особых поручений, которое он дал мне однажды, состояло в следующем: «Эй, выйди и посмотри на это. Считаешь ли ты на практике в своей области, что сможешь на самом деле сделать так, чтобы оно работало и самолеты летали?» …Я две или три недели смотрел на некоторые из этих вещей, а когда мы возвращались, то садились, задрав ноги на стол, и говорили. И тогда он все соединял в одно целое. Именно таким образом он пришел к выводу, что мы можем сделать этот большой прорыв».[341]
Проектировщики самолета давно мечтали о создании аппарата, способного уходить от радаров или, говоря техническим языком, это должен быть самолет, минимально видимый радиолокационным поперечником на эффективной поверхности рассеивания (ЭПР). Сама идея была потрясающей. Самолет-невидимка делал традиционную систему противовоздушной обороны устаревшей, давая возможность пилотам свободного полета в небесах. Не очень многие технологии могли сделать так много для изменения военных правил и норм, чем самолеты-истребители и бомбардировщики, которые противник не может обнаружить. Но цель оказалась трудно достижимой из-за того, что многие усилия разработчиков входили в противоречие с теоретическими и практическими проблемами. Самолеты с планируемыми характеристиками и использующие материалы для противорадиационных покрытий и имеющие эффективную отражающую поверхность, к примеру, оказывались слишком тяжелыми, слишком медленными, слишком неэффективными или просто не имели требуемых аэродинамических характеристик. Возникавшие препятствия вели к поиску иных решений, подобно самолетам «У-2», которые подавили советскую ПВО на четыре года своими полетами на высоте 2,3 км, за пределами досягаемости русских ракет «земля – воздух», и самолеты «SR-71», которые могли летать со скоростью, в три раза превышающей скорость звука, на высоте 3,1 км. И тот и другой были самолетами-разведчиками, а не боевыми самолетами.[342]
