19. Камилла
Когда я просыпаюсь утром, солнце кажется ужасно ярким, а моя голова раскалывается. Я вваливаюсь на кухню, все еще одетая в комбинезон Патриции, и наливаю себе огромный стакан воды из кухонной раковины. Я проглатываю его залпом, чувствуя себя изюминкой, высохшей на солнце.
Я пью и пью, пока у меня не начинает хлюпать в животе. Затем ставлю чашку на стол, морщась от громкого звона, который она издает на стойке.
Я помню строчку из песни Jay-Z – экстази заставляет тебя чувствовать себя чемпионом…
Что ж, на следующее утро я чувствую себя боксером, который получил сотню ударов в лицо и упал прямо с ринга.
И это до того, как я вспомнила, как словесно извергала каждую мысль в своей голове Неро Галло.
Я краснее Ferrari, просто думая об этом. Я рассказала ему все. Каждый последний секрет, который у меня был. В том числе и то, что я без ума от него.
Но… это не полная катастрофа.
Потому что Неро мне тоже кое-что рассказал. Я не забыла об этом – он рассказал мне, что случилось с его матерью. У меня такое чувство, что это не то, чем он делится со многими людьми.
А потом… о, я точно помню, что произошло после этого.
Просто самый головокружительный, сокрушительный, непосильный оргазм в моей жизни. Оргазм, который, вероятно, должен быть незаконным, потому что невозможно раздать что-то настолько приятное волей-неволей. Это слишком много для человеческого существа.
О, да, я помню каждую секунду этой встречи. Это навсегда запечатлелось в моем мозгу.
И все же, после этого у нас не было секса. Вместо этого Неро отвез меня домой.
Я почти думаю, что он пытался быть джентльменом. Хотя, должно быть, я все еще под кайфом, чтобы поверить в это. Потому что Неро – самый далекий от джентльмена человек, которого я когда-либо встречала. Или, по крайней мере, был... до прошлой ночи.
Это слишком сложная головоломка для моего пульсирующего мозга, чтобы размышлять над ней. Меня беспокоит совсем другое. Пять светлых волосков, засунутых в карман моего комбинезона. Они все еще там – немного в песке, но относительно неповрежденные.
Я кладу их в конверт и ищу в гугле ближайшее место, где можно пройти тест на отцовство. Я нахожу место под названием Fastest Labs, которое звучит как именно то, что я ищу. «Добро пожаловать в быструю и комплексную лабораторию по тестированию!» Идеально.
Я еду туда с конвертом с украденной ДНК, зажатым в моем потном кулачке.
Я не приняла душ, не переоделась и не смыла макияж с лица со вчерашнего вечера, так что выгляжу значительно менее симпатично, чем когда Патриция закончила колдовать надо мной. Но мне на это наплевать. Я отлично вписываюсь в компанию остальных людей, ожидающих обязательного тестирования на наркотики и алкоголь.
Я отдаю конверт женщине-лаборанту. Она надевает перчатки, затем пинцетом вытаскивает волосы из конверта, подносит их к яркому флуоресцентному свету и прищуривается.
– Обычно нам нужно от семи до десяти волосков, – говорит она. – Но у тебя есть несколько приличных фолликулов. Это может сработать.
– У меня есть зубная щетка от другого участника, – говорю я.
Я передаю ей зубную щетку Вика в пластиковом пакете. Я могла бы взять мазок у него изо рта, но на самом деле я не хотела говорить ему, что я делаю, как и Белле. Вик настаивает на том, что ему наплевать на своего биологического отца. И, может быть, он действительно не хочет его знать. Но ему нужны деньги на учебу. Мы слишком бедны, чтобы быть гордыми.
– Я хочу знать семейные отношения, – говорю я технику. – Если они вообще есть.
– Без проблем, – говорит она. – Это займет пару часов. В том случае, если этого ДНК достаточно, чтобы запустить его через систему.
– Все в порядке.Я подожду.
Я сажусь на стул в приемной в углу, чтобы можно было прислониться головой к стене и попытаться вздремнуть. Несколько раз я засыпаю, но снова просыпаюсь, когда администраторша выкрикивает чье-то имя примерно в десять раз громче, чем необходимо для этого крошечного помещения.
По крайней мере, у них есть кулер с водой. Я выпиваю еще около восьми стаканов воды, затем несколько раз посещаю уборную.
– Вы наполовину рыба? – дразнит меня старик после пятого или шестого стакана воды.
– Я бы хотела ею быть, – стону я. – Тогда я не смогла бы услышать там медсестру Рэтчед.
– НАГОРСКИЙ! – во всю глотку орет администраторша, отчего дребезжат окна.
– Вот в чем преимущество глухоты, – безмятежно говорит старик. – Я просто отключаю свой слуховой аппарат.
Проходит еще час, прежде чем администраторша кричит: «РИВЬЕРА!»
Как только она это делает, я вскакиваю, чтобы заплатить 149 долларов за получение результатов.
У меня закончились наличные, так что мне приходится списывать деньги с кредитной карты. Требуется пара попыток, чтобы найти ту, баланс которой еще не исчерпан.
– Вам действительно следует рассчитаться по кредиту, – говорит мне администраторша, когда моя карта MasterCard наконец разрешает списание. – Наличие задолженности по кредитной карте плохо влияет на вашу кредитную историю.
– Это забавная игра между мной и банком, – говорю я ей. – Мне нравится держать их в напряжении.
Она прищуривается, глядя на меня, пытаясь понять, шучу я или нет.
– Финансовая отчетность – это не повод для шуток, юная леди.
– Вы правы, – говорю я, выхватывая конверт с результатами из ее рук. – Я расплачусь по этим картам, как только выиграю в лотерею.
Я выхожу на улицу, чтобы вскрыть конверт.
Моя рука немного дрожит, и я испытываю чувство страха.
Я приложила все усилия, чтобы доказать свою теорию, но правда в том, что лучше бы я ошибалась. Последние пятнадцать лет Вик принадлежал мне и моему отцу и никому другому. Он был центром нашего мира. Мы безумно любили его. Мой папа сделал ему костюм Трансформера на Хэллоуин, который действительно мог превращаться из робота в пожарную машину. Каждый день я готовила ему обед в школу и рисовала на сумке маленькие картинки, чтобы он смеялся. Мы планировали вечеринки по случаю его дня рождения, рождественские подарки. Мы все вместе ходили на игры «Кабс» – сидели на самых дерьмовых местах, но это не имело значения, потому что мы были идеальной маленькой семьей.
