— Запомни этого человека, Мириам, — рассеянно сказал ливанец, передавая ей свежий номер «Таймс» с фотографией Джемаля и заголовком интервью «Сценарий третьей мировой уже написан!», — когда-нибудь ты его убьешь.
— Да, господин, — прошептала женщина.
— Он слишком много о нас знает. Но не сейчас… Ну? Вы нашли ее?
— Да, господин. Мы уже привезли ее туда, где можно осмотреть.
— Едем.
И ливанец погрузился в молчание. Он не привык к пустым разговорам. А его спутники, арабка и водитель-индус, понимали своего хозяина с полуслова.
По мосту Ватерлоо автомобиль выбрался на Ватерлоо Роуд, потом на лондонскую дорогу, устремляясь в район Бердодси. На перекрестке Олд-Кент Роуд свернули. Машину ждал подъезд массивного квадратного здания. С его стены только пятьдесят лет назад сняли табличку «Кентская больница для бедных», найдя это название неполиткорректным. Теперь это был один из социальных приютов, патронируемый одной из многочисленных благотворительных организаций.
Двери впустили Мириам и Вуаве. Они прошли по скудно освещенному коридору и по лестнице вниз, в подвал. Оба шли бесшумно, по-кошачьи. Вуаве был в ботинках Office shoes, известных отсутствием малейшего скрипа, а женщина — в сапожках без каблуков, напоминавших мокасины.
В подвале от стены отделился еще один участник встречи — курчавый, с узкими припухшими зенками, араб. Очертания его тела скрывал серый халат-балахон, в таких обычно работают анестезиологи и помощники хирургов. Он подвел пришедших в каталке, стоящей у стены, и сдернул покрывавшую ее простыню.
На них, скорчившись, безмолвно смотрела женщина лет сорока, худая, с выпирающими ребрами — англичанка. Она не могла говорить и двигаться: из разбитого рта торчал кляп, кисти рук и щиколотки ног были намертво прикручены жгутом к каталке (профессионал мог бы определить, что ее пытали), пальцы полуголых ног в лохмотьях чулок торчали странно — они были раздроблены.
Вуаве рассматривал женщину. В серых ее глазах метался ужас.
— Покажи, — коротко приказал он.
Араб молча взял со стоящего рядом столика с инструментами тонкий скальпель и, не целясь, ловко засунул его между серой шерстяной юбкой женщины и подрагивающим обнаженным животом. Белая блузка ее была разодрана, повыше пупка запеклась кровь. Лезвие скальпеля моментально разрезало и юбку, и белье. Обнажились узкие бедра, худой впалый пах. Он был выбрит, причем совсем недавно: покрасневшая кожа воспалилась от грубого прикосновения бритвы.
Мириам распахнула свои тряпки. Теперь стало видно, что под ее одеянием на ней почти ничего нет — только смуглое гибкое тело.
Вуаве вытянул руку, его бледный палец проскользил по трепетавшему низу живота несчастной, чертя какие-то линии.
— Здесь, — наконец, проговорил он. — Нанесено очень давно, но я ее чувствую. Вы выясняли?
Араб усмехнулся, кивком указал на искалеченные ступни женщины.
— Она ничего не помнит. До шестнадцати она содержалась в закрытом колледже святого Бенедикта в Уитшире. Он находился под опекой Северной Ложи. Скорее всего, Знак передали ей там.
Вуаве еще раз провел пальцем от бедер к промежности, вдавливая палец в тело. Женщина глухо застонала, насколько ей позволял это сделать плотный кляп. В синеватом свете единственной лампочки над каталкой эта сцена не только выглядела жуткой — она таковой была.
— Как? — Ливанец вскинул сердитые глаза на помощников. — Как вы ее нашли? Почему мы о ней не знали?
Мириам чуть заметно поклонилась.
— Сегодня какие-то люди устроили представление на Оксфорд-стрит, господин. Видно, она получила много энергетики, и мы УСЛЫШАЛИ ее. У нее трое детей и муж. Ее могут скоро начать искать.
Вуаве брезгливо поджал тонкие губы.
— Проявите ее, — сухо обронил он. — Нужно удостовериться… точно!
Он отошел от каталки. Тогда Мириам аккуратно сняла с себя одеяние, бросив куда-то вбок, и осталась совершенно нага. Но, видимо, об этом она совсем не думала. Ее широкобедрая фигура с рыхлой грудью отливала фиолетовым, трупным цветом в мерцании лампочки. Мириам положила руки на голые ступни лежащей и стала перебирать их пальцы, отчего та, издавая глухие стоны, извивалась на алюминиевом ложе. Очевидно, что каждое прикосновение рук Мириам причиняло ей боль. Но помощница Вуаве делала это с какой-то особой целью. Прикрыв глаза, она что-то бормотала, а потом внезапно открыла их и ровным голосом сказала арабу:
— Канал — средний палец на правой.
Тот усмехнулся, тоже приблизился. В руках у него уже были хирургические кусачки со сверкающими острыми клыками. Металл лег на средний палец правой ступни, и в ту же секунду кусачки сжались, с хрустом разгрызая хрящи фаланги. Судорога изогнула тело женщины, брызнула кровь, прямо на голый живот Мириам, потекла вниз по ногам. Вероятно, для того, чтобы не испачкаться, та и разделась. Не обращая внимания на мучения жертвы, Мириам коснулась фонтанчика крови и поднесла палец к губам. Араб молча бросил оторванный кусок фаланги в черный пакет. Вуаве хищно приблизился к каталке и увидел то, что хотел увидеть. На выбритом паху, пробужденные дикой болью и умелым пресечением энергетического канала, безжалостным ударом по нижним чакрам, проступили бледные сиреневые тени, как очень старая, стертая татуировка.
— Улльра! — торжествующе прошептал Вуаве.
Он передернул плечами, вздохнул с облегчением, снова отступил от каталки в тень и деловито приказал:
— Все ясно. Мы не ошиблись. Заканчивайте.
Глаза несчастной, обезумевшей от боли, были полны слез. А большой чувственный рот Мириам хищно скривился, когда араб подал ей какую-то острую длинную спицу. Бесшумно переступив мокасинами по стальному полу морга, — а это был именно морг, — нагая женщина обошла лежавшую. Та еще ворочалась в судорогах. Мясистые окровавленные бедра Мириам нависли над ней. Взяв связанную жертву тонкой рукой за острый подбородок, Мириам прицелилась и воткнула спицу точно в глаз. Та почти бесшумно пробила глазное яблоко и слышно, глухо скрипнула о череп. Фонтан крови в очередной раз вырвался, но уже из головы, забрызгав голые груди Мириам, но та, продолжая удерживать голову, несколько раз повернула спицу. Тело жертвы замерло. Араб спокойно взял рукой безвольную кисть связанной и пощупал пульс.
— Все, — коротко объявил он.
Вуаве молча наблюдал, как его помощники, работая с ловкостью профессиональных мясников, отделили голову с рыжими волосами от костлявого тела, упаковали в пакет, а потом так же упаковали и само тело. Мириам, голая и перепачканная чужой кровью, поклонилась ему:
— Я умоюсь, господин?
— Иди.
Араб снял свой балахон, оставшись в чистом цивильном костюме. Тряпки тоже упаковали. Черные мешки лежали в углу морга, поблескивая боками. Вуаве поднялся по ступенькам к выходу.
— Не забудьте убрать морг, — процедил он. — Тело уничтожите по обычной схеме. И не вздумайте сообщить мне, что вы УСЛЫШАЛИ еще одну… Мы и так опоздали. ОНИ уже знают о Невестах.
С этими словами ливанец покинул морг. Через полчаса BMW 735i доставил Робера Вуаве в аэропорт Хитроу, где он, по паспорту — подданный Соединенного Королевства, председатель совета директоров Итало-Французского инновационного банка, а по другим документам — профессор Сиднейского института культурологических исследований, отбыл в Австралию. Никакого интервью в швейцарский журнал он, естественно, и не думал отправлять.
Строго секретно. Оперативные материалы № 0-988Р-36551652
ФСБ РФ. Главк ОУ. Управление «Й»
Отдел дешифрования
Шифротелеграмма: Центр — СТО
…Источник в Лондоне сообщает, что имел место контакт Вуаве Роберта-Антуана, известного под оперативным псевдонимом «Аскет» и являющегося Верховным Координатором объектов системы «ASN» в Европе, с Джемалем Орханом Али, представляющим наиболее авторитетный философский объект Запада. В ходе беседы «Аскета» и Джемаля О. А. первым было проведено сканирование подкорковых долей мозга Джемаля О. А. с целью выяснения степени осведомленности о Системе объектов «ASN». Предлагается: усилить отдел оперативной агентуры в Лондоне и выйти на соответствующие спецслужбы Великобритании…
Мокрая одежда, пропитанная грязью, скользкой, как масло, и вязкой, словно растаявший в коробке пластилин, прилипла к телу. Всюду распространялись запахи гнили и отбросов, ведь ручей протекал между многочисленными свинарниками, и отходы жизнедеятельности этих друзей человека, так схожих с ним по строению внутренних органов и исправно поставляющих пищу к его столу, наполняли эти воды и зимой, и летом.
Патрина за эту ночь получила седую прядку — за ухом. Всего только одну и тоненькую, но все же — седую. Патрина сама не знала об этом, эту прядку нашла Мирикла в волосах девушки. Цыганка замерла, но ничего не сказала. У нее первая седина засеребрилась в волосах, когда на ее глазах убили Георгия. Он полз к ней с разорванным животом, пытаясь уберечь от смерти… Что ж, она выжила.
