не рассказывал?
— Не за чем вспоминать. Вообще, думал, что подох давно. Про него и не вспомнит никто.
— А Бобр?
— Готов поспорить, сам его пришить уже хочет.
— Он центровой, считай. Не, от таких просто так не избавляются, — Радист усмехнулся.
— Просто? Не, не просто, — Писарь выругался.
— Так, а почему "резаный" то? Что с ним случилось? — спросил Рыжий.
— Вальнуть я его хотел...
— И порезал?
— ...машину его подорвал.
— Здесь? В городе?
— Да, Рыжий. Тогда побогаче жили. Но взрывчатка раньше взорвалась. Он со своим братом около машины был, брат его, считай, и закрыл собой.
— А-а, а Резаному только пол лица разорвало?
— Только щёку, Рыжий. А остальное — околки черепа его брата.
— Взрыв его так разорвал? — смутился Радист.
— Нет, железкой какой-то в голову прилетело. За меня потом Москвич заплатил Резаному, золота ему, наверное, всё что было, отдал.
— Сколько?
— Не знаю, там килограммами мерилось. Его семья сейчас как шейхи живут...
— Это от Москвича пошли "московские"?
— Не. Совпадение просто. Москвич — брат Жигуля нашего...
Со слов Писаря Рыжий усмехнулся, но быстро взял себя в руки.
— ...хороший мужик был. Говорят, тоже Резаный завалил. Нашли его на улице, избитого вусмерть. Там долгая история.
— И никто ничего не слышал?
— Там тогда не так тихо было. Выстрелы, крики... Кто же подумать мог, что это свой?..
Они помолчали немного, осматривая окрестности. Рыжий то и дело переключал каналы на рации. Пусто.
— Может, его к нам и отправили, чтобы мы закончили дело? — предположил Радист.
— Не. Он сам вызвался, вроде как, — смотря на рацию, как бы невзначай, сказал Рыжий.
— Одно другому-то не мешает.
— Заткнулись оба, — опешил Писарь и понизил тон. — Его даже пальцем трогать нельзя, как детям что ли объяснять?!
— Ладно-ладно, я просто пошутил, — поднял руки на уровень груди Рыжий.
— Чтобы я больше подобного не слышал, — Виктор сначала указал пальцем на Рыжего, затем на Радиста. Оба покивали в согласие. — Сейчас от него не так много проблем. Вы про него даже не слышали. Значит, сейчас всё по-другому. Да и не даст он себя валить. Он не из тех, кого ты сможешь ударить сзади по голове, — подытожил Писарь и пошёл к Жигулю.
— Зачем бить, если есть Наган, — пробурчал Рыжий. — Ну, на его месте я бы предпочёл, чтобы обо мне тоже не слышали.
— Да, с манерами у него большие проблемы, — согласился Радист, выругавшись матом.
Они продолжили разговор на смежную тему у пригорка.
— Жигуль, если они в лагере не найдут, тоже в город уйдём? — спросил Писарь, рассматривая свою тлеющую сигарету. Курил он редко.
— Бобра думаю привлечь, чтобы он вояк поднял. Не хочу жертв среди наших, — чесал щетину Жигуль.
— Ты думаешь, полковник захочет кусать кормящую руку?
— Он и не узнает даже. Мало ли, сколько здесь сталкеров.
— Думаю, всё через Кипариса делается. А если Кипарис скажет делать что-то против Стекла, то компромат всплывёт. Никто из них не будет самовольничать и исполнять что-то в обход полковника, а значит, — встрял подошедший Писарь. — помощи от военных нам не видать.
— У Бобра свои завязки, — спокойно ответил Жигуль.
— У нас тоже завязки. Только они ничего не решат.
— У него родственник здесь служит и ещё один в штабе сидит, — объяснил Жигуль, указывая пальцем куда-то в сторону Эфиса. — В любом случае, если не решим это быстро, будут здоровые проблемы.
Тройка пробиралась через лес молча. Первым шёл Резаный, за ним, через 4 шага — Лысый. Соля плёлся в конце, иногда осматривая окрестности.
— Стоять, — шепнул Резаный. — Ложитесь на землю, — он присел на колено и достал свой бинокль. "Жигульские" послушались и осторожно, почти бесшумно, опустились на землю. — Они свернули лагерь. Палаток не вижу.
Резаный обернулся к напарникам.
— Отсюда ловушки кончаются. Соля, идёшь на место, где был их лагерь. Если что, пали по всему, что движется.
— Почему я? — приподнялся Соля и посмотрел на Лысого. Тот тоже встал. — Ты впереди, поэтому иди ты.
— Ты ещё спорить будешь, сопляк? — спокойно переспросил Резаный. — Это приказ. Метнулся к лагерю.
— Соля прав. Проверь-ка лагерь ты, — Лысый поднял обрез на Резаного. Соля тоже поднял свой автомат.
— Заступился за наркомана, а, Лысый? Возомнил себя спасителем? Хочешь пойти вместо него?
— Пойдёшь ты. Вперёд марш, — потряс перед ним оружием Олег. Он говорил с нескрываемой злостью. — Резаный, проверь их стоянку. Это приказ. Выполнять.
— Меня ваши пукалки не пугают, ребятня. Знаете, кого это пугало? Марио. Вот он под стволом терялся. Я — нет. И будет так, как я сказал — наркоман пойдёт проверять лагерь, потому что, если убьют — не жалко. Вам, парни, не хватает человека с головой на плечах, — выругался Резаный. — Вы сами виноваты. Взяли соплю в лидеры и следуете за его идиотскими решениями. А я думал, вы здесь за деньгами, — усмехнулся Резаный. — Слышь, соляной, выполнять, — Резаный кивнул на брошенную стоянку на еле видной отсюда опушке.
"Жигульские" переглянулись.
— Смысла нет туда идти, Резаный, — подытожил Лысый.
— Правильно. Там никого нет. Если бы были — слетелись на ваш трёп. Но соляной пойдёт. Потому что я так сказал. Потому что я должен знать, что в следующих вылазках мы не превратимся в компост из-за тупости пацана, — оскалился Резаный. Лысый опустил оружие, развернулся к Соле и кивнул ему в сторону бывшего лагеря "стеклянных".
Фёдор сглотнул и, повесив автомат, обошёл двоих напарников и медленно, проверяя землю под ногами, пошёл вперёд.
— Ловушек нет. Иди смело, — пренебрежительно кинул Резаный. Соля обернулся на него, затем на Лысого, но тот не спешил кивать. — Ну?! — засипел Резаный. Соля развернулся и, действительно, пошёл, будто бы под ним не было ловушек.
Когда Фёдор удалился на несколько шагов, Резаный повернулся к Лысому.
— Ещё раз поднимешь на меня ствол — моего лица больше не увидишь. Усёк? — шёпотом проговорил Резаный, смотря прямо в глаза Олегу. Тот, смерив расстояние до Феди, не слышавшего их, кинул. Резаный кивнул в ответ и развернулся и продолжил смотреть в
