– Ты была великолепна, – отвечает он.
Щеки и нос его заметно порозовели. Он медленно проводит пальцем по моей щеке.
Улыбаюсь ему. Это первая искренняя улыбка за сегодняшний вечер.
В особняк мы приезжаем уже ночью. На кухне и в коридорах ни души. Линден идет проведать Сесилию, в ее комнате все еще горит свет. Его, поди, дожидается. Любопытно, заметит ли она, что он слегка нетрезв? Тут, наверное, я виновата: подала дурной пример. Хотелось бы узнать, как было заведено у Роуз: она забирала у него бокал, говоря, что он позволил себе лишнего? Как же она все это выдерживала, на трезвую-то голову?
Отправляюсь в свою спальню. Стащив с себя мокрое от пота красное платье, переодеваюсь в сорочку. Затем собираю волосы в небрежный хвост, отметив, что даже спустя столько времени локоны ничуть не потеряли свою упругость, и распахиваю окно. Холодный воздух обжигает легкие. Оставив окно открытым, залезаю в кровать. Медленно погружаюсь в сон. Перед глазами, будто в калейдоскопе, мелькают вращающиеся дома, огромные животы беременных женщин и летящие ко мне по воздуху подносы с бокалами вина.
Где-то посреди ночи в комнате становится ощутимо теплее. Раздается тихий скрип закрываемого окна, за которым следуют осторожные шаги, скрадываемые густым ворсом ковра.
– Ты спишь, милая? – доносится до меня голос Линдена.
Он запомнил, как я обратилась к нему на выставке. Милая. Звучит неплохо. Ласково. Пусть останется.
– Угу, – отзываюсь я.
В плывущей темноте комнаты мне мерещатся блестящие рыбьи тельца и неудержимо разрастающийся плющ.
Он вроде бы спрашивает, можно ли ему лечь рядом. Я как будто бормочу что-то утвердительно, и вот уже матрас слегка прогибается под его весом. Я словно планета, купающаяся в жарких лучах солнца. От него пахнет вином и праздником. Он пододвигается ближе, и моя голова оказывается рядом с его.
Мы лежим в темном, теплом коконе тишины. Следую за причудливыми завитками плюща в волшебное сонное царство.
– Останься, пожалуйста, – вдруг говорит Линден.
– Мм? – мычу я в ответ.
Он осыпает мою шею легкими поцелуями, согревая ее своим дыханием.
– Пожалуйста, не убегай от меня.
Я на полпути между бодрствованием и сном. Он аккуратно берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. Открываю глаза. Взгляд его неподвижен, словно стеклянный. На мою щеку падает маленькая капелька. Он сказал что-то буквально секунду назад, что-то очень важное, но я так устала, что не могу ничего вспомнить. В голове лишь звенящая пустота. Он все ждет моего ответа.
– Что такое? Что случилось? – спрашиваю я.
И тут он меня целует. Мягко. Нежно. Осторожно посасывая мою нижнюю губу. Его вкус наполняет мой рот. А это довольно приятно. На пару мгновений. Все сегодня вечером кажется довольно приятным. Благодаря тонкой алкогольно-виртуальной завесе. Из моего горла вырывается глухой, булькающий хрип, похожий на гуканье младенца. Он отстраняется и вопросительно на меня смотрит.
– Линден… – начинаю я, не открывая глаз.
– Да, да, я здесь, – бормочет он и тянется меня поцеловать.
Уклоняюсь от поцелуя. Упершись руками в плечи Линдена, хочу его оттолкнуть, но вдруг замечаю боль, тенью промелькнувшую в глазах мужа. Не меня он целовал, а свою покойную жену. Это о ней он только что грезил наяву.
– Я не Роуз, – говорю я. – Линден, ее больше нет, она умерла.
– Знаю, – слышу в ответ.
Линден больше не предпринимает попыток меня поцеловать, и я отпускаю его плечи. Он ложится рядом.
– Просто иногда ты…
– Но я – не она, – настаиваю я. – И мы оба выпили чуть больше, чем надо.
– Я понимаю, что ты не она, – объясняет он. – Но я совсем ничего не знаю о тебе, твоей прежней жизни.
– Разве не ты заказал тот фургон с девушками? – уточняю я.
– Это отец постарался, – отвечает он. – Почему ты решила стать невестой?
Его слова комом встают у меня в горле. Почему я решила стать невестой? В памяти всплывает то, каким удивленным он выглядел сегодня на выставке, когда меня спросили, откуда у меня такие глаза.
Он действительно ни о чем не догадывается.
Зато я знакома с тем, кто знает обо всем. Вон. Что он наплел своему сыну? Что есть специальные школы для желающих удачно выйти замуж, где девушек с детства учат угождать мужчинам? Или что он спас нас от прозябания в сиротском приюте? Последнее, если взять Сесилию, может быть недалеко от истины, но даже она совершенно не готова к той жизни, что ей придется вести после рождения ребенка.
Я могла бы рассказать ему обо всем прямо сейчас. Могла бы сообщить, что сестер Дженны расстреляли в том фургоне, что последнее, чего я хотела в этой жизни, так это выйти замуж. Но разве он мне поверит?
А если даже и поверит, отпустит ли?
– Что, по-твоему, случилось с девушками, которых ты отверг? – интересуюсь я. – С теми, другими.
– Наверное, вернулись обратно, кто в приют, кто к себе домой.
Потрясенная услышанным, лежу неподвижно, уставившись в потолок. Меня слегка подташнивает. Линден кладет мне на плечо руку.
– Что такое? Тебе нехорошо?
Мотаю головой.
Власти у Вона на порядок больше, чем я думала. Он держит сына взаперти, в полной изоляции от внешних влияний, создав для него в стенах этого особняка собственный иллюзорный мир. Отец складирует в подвале мертвые тела, пока сын развевает подсунутый ему пепел. Еще бы я не хотела отсюда сбежать. Любой, кто познал свободу, захочет к ней вернуться. Но Линден никогда не был свободным. Он даже не знает, что это такое, поэтому и стремление к свободе ему неизвестно.
Габриель и тот столько лет провел на положении заключенного, что начал забывать, как же хорошо там, снаружи.
Там же хорошо, ведь так? Лежу тихо, сравниваю про себя нью-йоркскую гавань с полноводным океаном плавательного бассейна, Центральный парк с бескрайними полями для гольфа и теннисными кортами, маяк на Манхэттене с его уменьшенной копией у девятой лунки, окруженной гигантскими леденцами. Потом ищу сходство между родным братом Роуэном и назваными сестрами Дженной и Сесилией. В моем замутненном от выпитого сознании будто бы проясняется смысл брошенных мне Габриелем слов – «что такого особенного может предложить тебе внешний мир, чего ты не могла бы получить здесь?».
Но это лишь секундная слабость.
Легонько, сомкнутыми губами целую Линдена.
– Милый, я тут подумала, – начинаю я. – Не очень-то из меня хорошая первая жена вышла, да? Постараюсь исправиться.
– Значит, ты не пыталась от меня убежать тогда, под прикрытием урагана?
– Не говори глупостей, – увещеваю его я. – Разумеется, нет.
