Получив заказ и расплатившись, Сигизмунд водрузил очки девке на нос. Вид Лантхильда обрела очень строгий. Глазами за стеклами похлопала. Потом подпрыгнула, забила в ладоши. Мрачноватые продавщицы невольно заулыбались. Самая неприветливая вдруг сказала:
— Заходите к нам еще.
* * *
По дороге домой и дома девка глядела на все с глубочайшим изумлением. На Сигизмунда то и дело поглядывала, будто в первый раз видит. На кобеля воззрилась. Даже засмеялась от радости.
То снимала очки, то снова цепляла их на нос. Сравнивала, видать. Перед зеркалом вертелась. Лоб хмурила. Вид имела важный, ученый.
— Ну девка, — сказал Сигизмунд, — ты теперь прямо Софья Ковалевская!
Лантхильда изящности сравнения не оценила. Сигизмунд прозревал, как бьется за гладким девкиным лбом незатейливая мысль: пыталась осознать, что же такое с ней, с девкой, произошло?
Сигизмунда осчастливить решилась с неохотой: сняла очки с носа и на него надеть пыталась. Сигизмунд очки отверг, проворчав:
— Ты бы еще на кобеля их нацепила, макака…
Девка с видимым облегчением вновь вступила в единоличное владение продукцией Мильденбергероптик.
Сигизмунд оставил Лантхильду осваиваться с новшеством и поехал в «Морену».
Как приехал, сразу завертелся. Светочка сказала, что звонили первые субарендаторы. Отказываются. Нашли себе получше. Сигизмунд сказал: «не очень–то и хотелось», но на всякий случай перезвонил — удостоверился и расставил все точки над «ы», как выражался в таких случаях боец Федор.
Почти тут же отзвонил ГРААЛЮ. Давайте, ребята, дерзайте. Путь свободен.
Потом ездили с Федором за кормами. Привезли в контору. Светочка спросила, можно ли ей отсыпать для кошки.
— У тебя же не было кошки, Светка?
— Котеночка завели, — поведала Светочка.
Сигизмунд только рукой махнул. Мол, котят таким дерьмом кормить…
Светочка прогрызла ножничками маленькую деликатную дырочку в боку бумажного мешка. Отгребла себе немножечко в кулечек.
— Да что ты как украла.
— Так ведь и украла, Сигизмунд Борисович.
— Ну так пойди и взвесь, а я с тебя потом в день получки вычту.
Светочка обиделась.
Сигизмунду было некогда утешать Светочку. Он почти сразу же уехал — развозить продукцию по точкам. В одном месте разругались. Разговоров о ничтожном конфликте хватило аккурат на всю дорогу до следующей точки, причем говорил в основном Федор, а Сигизмунд больше соглашался. Возмущался Федор цветисто, разнообразно и забористо, с примерами из своей армейской жизни, а также из жизни шурина. Слушать Федора было интересно.
Потом ездили за химикатами. Проезжали по Обводному каналу. Дорога здесь — мягко говоря… Всякий раз дивуешься, что в канал еще не полетел, решетку своротив. Печально закончить жизнь вот так, в жидком дерьме, именуемом водами Обводного канала…
Таковы были незатейливые мысли Сигизмунда. Федор же об ином вдруг задумался. Попросил остановиться минут на пятнадцать. Мол, в храм ему надо зайти. Потребность ощутил.
Сигизмунд любопытства ради потащился вместе с Федором. Вошли, сняли шапки, попривыкли к теплу и полумраку. Федор решительно перекрестился три раза и истово приложился к храмовой иконе. Сигизмунд прикладываться не стал, мял шапку, ждал Федора.
Федор явно не знал, чем еще в храме заняться. Постоял, повертел головой по сторонам. Потом еще раз трижды перекрестился и опять истово приложился к храмовой иконе. Решительно двинулся к выходу, нахлобучив шапку раньше времени.
Они вышли из храмового помещения на лестничную площадку, пересекли ее и зашли во второе крыло здания — на кухню. На кухне сейчас никого не было, кроме одной мрачной тетки в белом, обсыпанном мукой платке. Федор хозяйски оглядел помещение на предмет возможного возвращения муравьев. Муравьи не возвращались. На всякий случай Федор осведомился у тетки — как. Тетка подтвердила: неприятеля ни слуху ни духу.
По всему было видно, что Федора здесь знают. С кухни гнать не торопились. Наметанным глазом Сигизмунд мгновенно выхватил белеющий в углу «Восход–40»
— кошачий гальюн. Швейковские задатки бойца Федора приятно радовали сердце.
Мьюки имелась тут же — сидела, задумчиво глядя на собственный хвост. Была раскормлена и пушиста. В ответ на «кис–кис» Сигизмунда одарила его холодным, презрительным взглядом. Встала, потянулась и пошла куда–то по своим делам.
— Ну что, — бодро сказал боец Федор, — здесь, вроде бы, все в порядке. Идемте, Сигизмунд Борисович.
Сигизмунд неловко сказал «до свиданья», на что тетка никак не отреагировала, и они с Федором затопали вниз по лестнице.
— Я гляжу, Федор, ты здесь совсем уже своим заделался, — заметил Сигизмунд.
— Ну… хожу, — сказал Федор. — Взял индивидуальное шефство. Меня отец Никодим на исповедь таскал. Я вам, Сигизмунд Борисыч, так скажу: с парашютом прыгал ночью — ничего не боялся, а тут чуть не обоссался с перепугу.
— А чего обоссался–то? — спросил Сигизмунд.
— Сходите сами и узнаете, — ответил Федор нагло. И без всякого перехода осведомился: — А вы, кстати, хоть крещеный?
— Вроде.
— Вроде у бабки в огороде. Воцерковляться надо, не то пропадете. По себе понял.
И снова они медленно ползли вдоль Обводного. В районе «Красного треугольника», теперь просто «Треугольника», попали в пробку и заглохли вовсе. Постояли, позлились. И тут заметили, что судьба остановила их как раз возле большой железной двери с надписью «Скупаем книги». Всю жизнь живя в России, оба давно усвоили закон: не та надпись истинна, что золотыми буквами по граниту выбита, а та надпись истинна, что авторучкой да кривыми буквами на картонке накарябана. Именно так и выглядела надпись «Скупаем книги», почему и Сигизмунд, и Федор ощутили вдруг необоримое влечение к железной двери.
Кое–как притерли машину к тротуару, припарковались и решительно направились в помещение.
Лавочка гостеприимством не блистала. Дверь была мощной, за дверью громоздились и чудом не падали пыльные стопы увязанных на макулатуру книг: от желтых брошюрок Апрельских тезисов до глобальных собраний Карла Маркса и решений съездов КПСС.
Пролавировав между стопками, они выбрели в закуток, где имелись два крупных, ханыжистого вида молодых человека. Они о чем–то дружески беседовали, обильно уснащая речь матерком.
Сигизмунд с Федором быстро переглянулись. Сигизмунд сразу направился к полкам, ломившимся под тяжестью книг.
Федор повел плечами и пружинящим шагом направился к молодым людям. Те мгновенно прекратили разговор и воззрились на Федора. Явно узнали своего, потому что воззрились без напряга, почти приветливо.
Сигизмунд поначалу краем глаза поглядывал на Федора, а потом и вовсе поглядывать перестал. Боец делал свое дело споро, из закутка уже доносился приглушенный хохот (небось, про шурина рассказывал). Потом удивленное восклицание Федора: «Бля, мужики! Таракан! Они что, книги едят?» и после краткого, видимо, циничного разъяснения: «Ну вы, бля, даете».
…На полках стояли книги — те самые, за которыми в застойные годы гонялись, выстаивали очереди. Макулатуру собирали. Теперь на хрен никому не нужны.
Сигизмунд ходил, смотрел, рассеянно перелистывал. Дрюон, Кронин, Дюма, Моэм… Пестрая россыпь более поздней «северо–западовской» лабуды: все эти одинаковые переводные романы, где герои — явно от нечего делать — то и дело спасают Вселенную, чудом не лопаясь от гормонов… Абзац — подвиг, абзац — подвиг…
Из закутка гибким движением — как Шер–Хан из джунглей — выскочил на мгновение Федор. Был красноват и немного вспотел. Шепнул почтительно и интимно:
— Сигизмунд Борисович!.. Визиточку!.. — И чуть громче, явно на публику: — Ребята уж больно…
Сигизмунд вынул из кармана две визитки. Вручил Федору. Федор схватил и одним прыжком скрылся в джунглях. Оттуда вновь донеслись приглушенные голоса и взрывы мужского хохота. И с гормонами у ребят все в порядке, и здоровьичко еще не шалит…
Сигизмунд выждал еще с минуту, а потом недовольно, начальственным тоном буркнул:
— Федор!.. Время, время!.. Хочешь, после работы приходи и тренди, сколько влезет…
И, не дожидаясь ответа, стал пробираться к выходу. За спиной он слышал, как Федор торопливо прощается:
— Ну так, ребята, договорились. Все пучком, все пучочком. И пивка! Ну, конечно… Ага…
И по немыслимой траектории обогнув обреченного макулатуре Фридриха Энгельса, устремился за Сигизмундом.
Когда тяжелая железная дверь закрылась за ними, Сигизмунд с Федором хлопнули друг друга по плечу и дружно заржали. Отдышавшись, Федор перешел на деловитый тон.
— Слышьте, Сигизмунд Борисыч, я у них тараканов разглядел — отпад. Знаете, этих, с похотливой такой, тупой мордой… Они и там живут, где вообще жрать ничего. Я во че думаю: я к ребятам пойду, БТТ с собой немножко возьму… Одного отловлю для пробы и прилюдно казню. Для убедительности. Я к ним с пивком сегодня приду, договорился. На абонемент ребят поставим. Хорошие ребята. Мне понравились.
