— Зачем тебе вода? Простая вода? — удивился Вахтанг.
— Мы с тобой, друг, на восемьдесят процентов из воды, а земной шар на три четверти залит водой. А свойств ее как следует не знаем.
— Почему не знаем? Зачем так говоришь? Не сжимается, электричества не проводит, не намагничивается, замерзнет — твердой становится. И расширяется!
— Вот-вот! — воскликнул я. — Именно твердой! — и я рассказал Вахтангу, как Мария научила нас на северном острове отеплять дом снежными кирпичами.
— Ледяные стены хочешь? — догадался Вахтанг. — Не растают?
— Если по трубам, заложенным в стены, пропускать холодильный раствор, вода замерзнет.
— Слушай! Мы с тобой дома из воды отливать будем! Степан, — позвал он Порошенко. — Ты литейщик, слушай! Форму сделаем для целого дома с комнатами. Водой зальем. Потом заморозим. Форму разберем. Дом готов. С балконом. С сортиром. Ва!..
— Тьфу! Ну и воображение у тебя! — отозвался Степан.
— Почему так? В книжке прочитал:
Не яйцо воображало,
Не петух воображал.
Человек — «воображало»,
Нет других «воображал».
— Это царица Анна Иоанновна для потехи ледяной дом на Неве приказала построить. А нам в тепле жить надо.
Я сказал, что в ледяных домах должны быть не только каналы для охлаждения, но и теплозащитные, отопляемые панели.
— Лед охлаждаем, комнаты греем! Вместо обоев теплоизоляция. Хорошо! — обрадовался Вахтанг.
— Лед — коварный материал, — предупредил я. — Ледники знаешь? Текут как речки. Медленно, но неизменно.
— А правда! Почему?
— Известное дело. Твердая жидкость — вот что такое лед, — солидно заметил Степан.
— Вот и нужно нам, друзья, придумать, как твердую жидкость в твердое тело превратить, — предложил я.
— Что делать будем? С какого конца?
— Начнем с воды. Пробовать по-всякому.
— Я ж говорю, что мы не яйца, не петухи, а человеки, воображала!
— Верно, Вахтанг. Воображение нам потребуется.
Так начались наши, может быть, и не вполне оригинальные исследования. Мы были упорны и искали десять лет.
Мы даже старались намагнитить воду, заведомо немагнитную. И обнаружили изменение ее свойств. Она активнее растворяла в себе вещества, не давала накипи. А это было уже кое-что! Узнали, что и в других местах добились подобных результатов. Потом установили, что чистая дистиллированная вода в закрытом сосуде выделяет газы по-разному в разное время суток и времен года. И разница в двадцать раз!
Но над лабораторией нависла угроза.
Однажды к нам вошел новый директор завода Аскаров, переведенный с юга Урала. По его обычно скованному лицу пробегала порой гримаса, которую он подавлял усилием воли. Ему особенно приходилось держать себя в руках, потому что его сопровождал знаменитый ученый, член-корреспондент Академии наук СССР, профессор и лауреат премий, человек высокий и по росту и по положению, с лицом по-орлиному строгим, с широко расставленными глазами и царственно-птичьим выражением.
— Какую вы тут воду из пустого в порожнее переливаете? — спросил директор и поморщился как от боли.
— Омагниченную, Садык Митхатович, — отрапортовал Неидзе.
— Что вы скажете? — обратился директор к ученому гостю.
Тот с презрительной усмешкой произнес:
— Вода диамагнитна, и потому магнитные поля ее свойств не изменят. Сомневаться в этом антинаучно.
Это был приговор. Мы с Вахтангом поникли головами.
— Понятно? — спросил новый директор.
— Понятно, но не до конца, Садык Митхатович.
— Конец будет в закрытии лаборатории, занимающейся посторонними для металлургии делами, — заключил директор и поморщился.
И они ушли.
— Жил-был царь, — начал Вахтанг. — Очень любил слушать советников и набирал их, чтоб говорили красиво, величаво…
Я махнул рукой, а он закончил:
— Так выпьем за советников чистую омагниченную воду. У нас на Кавказе большего оскорбления нанести нельзя. Мы потом ему скажем, как мы за него пили.
— Когда?
— Как только в котельную омагниченную воду пустим.
И мы дали в котельную для питания котлов омагниченную воду. Работали по ночам в лаборатории, которую «забыли» закрыть. Степан в этом помог, он как раз партийные дела сдавал прежде, чем отправиться директором совхоза, куда его перебрасывали.
— Знаешь, почему Аскаров морщился? — спросил меня Вахтанг. — Будто палец в двери защемил. Камни у него шли. Из мочевого пузыря. Я-то знаю. Потому омагниченную воду надо пить. Растворить камни должна. Ведь в котельной в трубах накипи больше нет!
Мы со страхом ждали нового прихода директора.
И он пришел, но уже без гостя, укатившего в Москву.
— Почему лаборатория не закрыта? — строго спросил Аскаров.
— На металлургию работала! — бодро отрапортовал Вахтанг.
— Домны намагниченной водой охлаждать собираетесь?
— Нет. Котлы ею питать. Посмотрите, пожалуйста. Результат в трубах есть, как у меня в мочевом пузыре. Ни накипи, ни камней. Все растворяется.
— Что? Что? — оживился директор, рассматривая приготовленные для него образцы труб из котельной и поднимая глаза на Вахтанга.
— Омагниченную воду пью, Садык Митхатович. Пью и приговариваю: «Будь здоров, кацо, потому что все можно купить, кроме здоровья».
— Это что? Заклинание?
— Это тост. Но можете и без него пить, Садык Митхатович. В котельную вода без тостов идет. Мы вам насадку с постоянными магнитами приготовили. На домашний водопроводный кран. Никогда болеть не будете. И не поморщитесь.
— Вы что? Хотите, чтобы я вас за знахарство под суд отдал? 121-я статья уголовного кодекса. Один год лишения свободы.
— Зачем лишать свободы? Там оговорка есть. Можно и общественное порицание. А хотите — административное взыскание. Возьмите, пожалуйста. Хотите «за выговор», хотите «за спасибо».
Директор ничего не сказал, а магнитную насадку на кран взял. Может быть, попробует?
Не знаю, что помогло: растворенные камни или растворенная накипь в трубах котельной, но директор приказ о ликвидации нашей лаборатории не подписал.
И принялись мы с Вахтангом за лед. Десять лет ушло на это, а вернее, двадцать, если считать еще и воду, которая убедила нас в неожиданных свойствах, появляющихся у нее под влиянием магнитного поля, смены ночи днем, весны летом или осени зимой. Мы верили, что сумеем превратить твердую жидкость в настоящее твердое тело.
Вдохновила нас работа известного ученого, у которого Вахтанг побывал в Москве (у него там сестра замужем за архитектором), заслуженного деятеля науки и техники, профессора Михаила Михайловича Протодьяконова. Автор новой теории электронных оболочек предсказал существование особого льда, в котором кристаллические решетки обыкновенного льда как бы вдавлены одна в другую: электроны, составляющие одну решетку, размещаются в пространстве между электронами другой. Такой лед должен тонуть в воде и плавиться при нескольких стах градусах. Но втиснуть одну решетку в другую можно лишь при высоком давлении. Но главное, такой лед не будет обладать текучестью, как мы мечтали! Замечательно, что спустя какое-то время этот лед был получен в Англии, как об этом сообщил в своей монографии Н. X. Флетчер, со всеми предсказанными Протодьяконовым свойствами. Для нас это было поощрением, но еще не решением. Нужно было иметь «лед Протодьяконова» при обычных условиях, перестроить кристаллическую решетку обычного льда под влиянием внешнего воздействия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
