со Слэйном никогда бы не было.
Видео шипит несколько секунд, а потом я вижу на экране бойцовский клуб, но в старом оформлении. Стены из бетона, красные сиденья, как в старом кинотеатре, и впереди небольшая клетка из металла. Там нет ринга, как сейчас. Нет матов, на которые падают проигравшие. Только твёрдый бетон, окружённый металлическими шипами.
Я слышу незнакомые голоса где-то вдали от камеры, а потом вижу несколько человек. Один из них, самый высокий и одет лучше остальных, ведёт на поводке жилистое изогнутое существо с длинными и слипшимися тёмными волосами. Он передаёт поводок одному из мужчин и уходит, а потом в это существо летит детская игрушка, мягкий медвежонок. Существо набрасывается на него и обнюхивает. И только через несколько секунд, я вижу его лицо. Это Слэйн. Молодой, сухой и страшно измождённый.
Моё сердце сжимается от ужаса и боли. Я бросаю на настоящего Слэйна шокированный взгляд, а на его лице нет мимики. Он равнодушно смотрит вперёд. Как же так? Как? На экране совсем не юноша, а отвратительное существо, которое даже практически на человека не похоже. Его позвонки выделяются на спине так явно, как и рёбра. Он высок, но не может выпрямиться, обнюхивая игрушку.
Слэйна тянут в сторону клетки, и к нему подходит, как я подозреваю его отец. Да, он моложе, чем на картине, но это он. Отвратительный и мерзкий. Он что-то говорит Слэйну, и тот спокойно садится на колени, ожидая следующего приказа.
Минуты идут и идут, а моё сердце обливается кровью, лишь от одного вида юного Слэйна.
— Что он с тобой сделал? — с горечью в голосе шепчу я.
— Я не помню этого момента. Предполагаю, что в это время я проходил новое задание, которое он дал мне. Я жил в лесу среди волков. Видимо, я стал таким же, и он привёл меня в этом состоянии в клуб, — сухо поясняет Слэйн.
— Жил в лесу? Мой отец умер зимой, как раз перед Новым годом, за три дня, — выдавливаю из себя.
— У меня были каникулы. С четырнадцати лет любые каникулы я проводил в лесу. Не важно, какое было время года, я должен был выжить. Я не помню, что делал и был не в своём сознании, а за пределами его. Потом я находил себя в тепле и спальне, словно ничего и не было.
Какой ужас. Это настолько бесчеловечно, что я сжимаю руки в кулаки, желая защитить этого бедного парня. Его ведь использовали. В суровую ирландскую зиму его заставили жить без одежды, лишь в каких-то лохмотьях, в лесу. Он был не защищён от природы. Даже волки куда человечнее, чем люди.
Не могу прийти в себя, глядя на юного Слэйна. Мне больно, очень больно за него. Его глаза пустые и ничего не выражающие. Он смотрит вперёд, и только. Как не жалеть его? Я не могу не жалеть, потому что внутри меня всё требует ввязаться в бой прямо сейчас. Залезть к нему в эту клетку и забрать его с собой. Но это запись. Я ничего не могу сделать. Я бессильна.
Начинается какое-то действие, я вижу Ангуса. Наблюдаю, как его тащат и бросают под ноги его отцу. Ангус возмущается и угрожает ему, тогда выводят маленького Лиама. Он напуган и плачет, зовёт своего отца, умоляя о помощи, но его толкают в клетку.
Крик Ангуса, полный боли и страданий, оглушает меня. Он пытается освободиться и спасти своего сына. Старается вырваться из рук, которые его удерживают, но у него не получается. Тогда же я вижу папу. Его ведут под руки, как и Фарелла. Я слышу приказ убить моего отца. Папа гордо поднимает подбородок, показывая своё бесстрашие против чудовища. Ангус отказывается. Он просит своего отца прекратить всё это, а этому ублюдку всё равно.
— Фас.
Одно слово, и юный Слэйн прыгает на Лиама. Он хватает его и швыряет о металлические шипы. Раздаются детский крик от боли, и рычание Слэйна, требующего крови. Ор Ангуса и Фарелла сливается с голосом моего отца, который говорит, что Ангус должен спасти двоих детей. Пусть спасёт их и убьёт его. И я должна смотреть на папу, но смотрю на то, во что превратили Слэйна. Смотрю, как он отросшими ногтями царапает Лиама. Ребёнок извивается, пол под ним весь в крови. Слэйн слизывает кровь и кусает его за плечо. Весь рот Слэйна в крови, и это всё происходит под громкие крики, от которых кровь стынет в жилах, а потом раздаётся выстрел. Я вздрагиваю и не могу выдохнуть. Кислород в моих лёгких становится спёртым и ядовитым.
— Брось, — слышен следующий приказ, и Слэйн выпускает из своих рук, умирающего Лиама. Он облизывается и скачет, как собака, к своему хозяину. Это ужасно. Это отвратительно. Но есть ещё кое-что. Я вижу, как Слэйн поворачивает голову к Лиаму, к которому подбегают мужчины и поднимают его, чтобы унести. По щеке Слэйна скатывается слеза, она стирает грязь и кровь с его лица, оставляя тонкую нить. Слэйна уводят, ему на шею снова надевают ошейник и грубо тащат по полу мимо моего умирающего отца и Ангуса, в голос плачущего над ним. Он держит его на руках, как и рассказывал мне. Он остался с ним и проводил его в последний путь.
Моё сердце должно разрываться от смерти отца, но разрывается из-за Слэйна. Пусть он был уже животным, диким хищником, но у него остались чувства. Он сердцем понимал, что сделал больно невинному, поэтому и потекла слеза, которую никто не заметил.
Я резко встаю со стула, отчего он с грохотом падает позади меня. Я словно очнулась в настоящем. Очнулась, но в то же время ещё слышу тяжёлое дыхание Слэйна, душераздирающие мольбы, плач Лиама и вой Слэйна. Я словно нахожусь в прошлом, и мне дурно. Мне так плохо.
— Я… мне нужно время… чтобы… побыть одной, — промямлив, несусь прочь из этой ужасной и мёртвой комнаты. Слэйн меня не останавливает, потому что знал, что сразу же я не смогу справиться с потрясением.
И ведь я должна испытывать боль и страдание из-за смерти отца. Ненавидеть его убийцу, которым я считаю биологического отца Слэйна, и презирать его. Требовать возмездия, кричать от боли и горя, которые вновь заполнили моё сердце. Нет… нет… мне плохо из-за той одинокой слезы, скатившейся по щеке Слэйна. Всего одна слеза, и мой мир и сознание перевернулись. Всё перевернулось, и теперь меня раздирает на части.
Я не могу сидеть или стоять. Меня мутит, и мне нужно на воздух. Выхожу из комнаты и быстро спускаюсь вниз в темноте. Никого не вижу, да и вряд ли увижу, потому что в моей голове так и стоит картинка того, во что превратили Слэйна. Я не могу справиться с этим. Не могу. Мне его безумно жаль. А Слэйн ненавидит жалость, поэтому и не пошёл за мной. Он знает, что я буду его жалеть, и лучше ему этого не видеть.
Чёрт возьми! Почему люди такие жестокие? За что отец сделал это со своим сыном?
Я не в себе. Иду по краю озера и поднимаюсь в гору, теряясь среди пышных елей. Я обнимаю себя руками, сухо всхлипывая, слёз нет, но есть сильная дыра боли в груди. Она ноет и зудит. Мне так хочется обнять того юного Слэйна…
Внезапно у меня за спиной раздаётся рычание.
— Очень смешно, Слэйн, — фыркая, передёргиваю плечами и иду дальше. — Я просто хочу побыть одна. Дай мне ещё пару минут.
Рычание вновь повторяется, и я осознаю, что оно отличается от того, что я уже слышала. Это не Слэйн.
С ужасом оборачиваюсь и вижу огромного, дикого волка с оскалившейся пастью.
Вот же чёрт!
Глава 22
Я не думала, что мне говорили правду насчёт волков. Считала, что они все выгораживали вой и рычание Слэйна внизу. Я даже забыла о том, что в этом лесу кто-то ещё может находиться, кроме милых зайчиков и букашек. Но в паре метров от меня стоит самый настоящий волк, и я, видимо, забрела на его территорию,
