ОСЕНЬ
1
В овчинной мантии, в короне из собаки,Стоял мужик на берегу реки,Сияли на траве как водяные знакиЕго коровьи сапоги.Его лицо изображалоТак много мук,Что даже дерево — и то, склонясь, дрожалоИ нитку вить переставал паук.
Мужик стоял и говорил:«Холм предков мне немил.Моя изба стоит как дура,И рушится ее старинная архитектура,И печки дедовский порталУже не посещают тараканы —Ни черные, ни рыжие, ни великаны,Ни маленькие. А внутри сооружения,Где раньше груда бревен зажигалась,Чтобы сварить убитое животное, —Там дырка до земли образовалась,И холодноеДыханье ветра, вылетая из подполья,Колеблет колыбельное дреколье,Спустившееся с потолка и тяжкоХрапящее.Приветствую тебя, светило заходящее,Которое избу мою ласкалоСвоим лучом! Которое взрастилоВ моем старинном огородеБольшие бомбы драгоценных свекол!Как много ярких стеколТы зажигало вдруг над головой быка,Чтобы очей его соединениеНе выражало первобытного страдания!О солнце, до свидания!Недолго жить моей избе:Едят жуки ее сухие массы,И ломят гусеницы нужников контрфорсы,И червь земли, большой и лупоглазый,Сидит на крыше и как царь поет».
Мужик замолк. Из торбы достаетПирог с говяжьей требухоюИ наполняет пищею плохоюСвой невзыскательный желудок.Имея пару женских грудок,Журавль на циркульном сияет колесе,И под его печальным наблюденьемДеревья кажутся унылым сновиденьем.Поставленным над крышами избушек.И много желтых завитушекЛетает в воздухе И осень входит к нам,Рубаху дерева ломая пополам.
О слушай, слушай хлопанье рубах!Ведь в каждом дереве сидит могучий БахИ в каждом камне Ганнибал таитсяВот наступает ночь Река не шевелится.Не дрогнет лес И в страшной тишине,Как только ветер пролетает.Ночное дерево к лунеБольшие руки поднимаетИ начинает петь. Качаясь и дрожа,Оно поет, и вся его душаКак будто хочет вырваться из древесины.Но сучья заплелись в огромные корзины,И корни крепки, и земля кругом,И нету выхода, и дерево с открытым ртомСтоит, сражаясь с воздухом и плача.
Нелегкая задача —Разбить синонимы: природа и тюрьма.
Мужик молчал, и все способности умаВ нем одновременно и чудно напрягались,Но мысли складывались и рассыпалисьИ снова складывались. И наконец, поймавСебя на созерцании растенья,Мужик сказал: «Достойно удивленья,Что внутренности тараканаНа маленькой ладошке микроскопаМеня волнуют так же, как ЕвропаС ее безумными сраженьями.Мы свыклись с многочисленными положеньямиСвоей судьбы, но это нестерпимо —Природу миновать безумно мимо».И туловище мужикаВдруг принимает очертания жука,Скатавшего последний шарик мысли,И ночь кругом, и бревна стен нависли,И предки равнодушною толпойСидят в траве и кажутся травой.
2
Мужик идет в колхозный новый дом,Построенный невиданным трудом,В тот самый дом, который есть началоТого, что жизнь сквозь битвы обещала.Мужик идет на общие поля,Он наблюдает хлеба помещенье,Он слушает, как плотная земляГотова дать любое превращеньеПосеянному семени, глядитВ скелет машин, которые как детиСтоят, мерцая в неподвижном светеОсенних звезд, и важно шевелитПри размышлении тяжелыми бровями.Корова хвастается жирными кровями,Дом хвалится и светом и теплом,Но у машины есть иное свойство —Она внушает страх и беспокойствоТому, кто жил печальным бирюкомСреди даров и немощей природы.Мужик идет в большие огороды,Где посреди сияющих теплицЛежат плоды, закрытые от птицИ первых заморозков. Круглые, литые,Плоды лежат, как солнца золотые,Исполненные чистого тепла.И каждая фигура так кругла,Так чисто выписана, так полна собою,Что, истомленный долгою борьбою,Мужик глядит и чувствует, что в немВдруг зажигается неведомым огнемЕго душа. В природе откровенной,Такой суровой, злой, несовершенной,Такой роскошной и такой скупой,—Есть сила чудная. Бери ее рукой,Дыши ей, обновляй ее частицы —И будешь ты свободней легкой птицыСредь совершенных рек и просвещенных скал.От мужика все дале отступалДом прадедов с его высокой тенью,И чувство нежности к живому поколеньюВлекло его вперед на много дней.Мир должен быть иным. Мир должен быть круглей,Величественней, чище, справедливей,Мир должен быть разумней и счастливей,Чем раньше был и чем он есть сейчас.Да, это так. Мужик в последний разГлядит на яблоки и, набивая трубку,Спешит домой. Над ним подобно кубкуСияет в небе чистая звезда,И тихо всё. И только шум листа,Упавшего с ветвей, и посредине мира —Лик Осени, заснувшей у клавира.
1932КУЗНЕЧИК
Настанет день, и мой забвенный прахВернется в лоно зарослей и речек.Заснет мой ум, но в квантовых мирахОткроет крылья маленький кузнечик.
Над ним, пересекая небосвод,Мельчайших звезд возникнут очертанья,И он, расправив крылья, запоетСвой первый гимн во славу мирозданья.
Довольствуясь осколком бытия,Он не поймет, что мир его чудесныйПостроила живая мысль моя,Мгновенно затвердевшая над бездной.
Кузнечик-дурень! Если б он узнал,Что все его волшебные светилаДавным-давно подобием зеркалПоэзия в пространствах отразила!
1947«Когда бы я недвижным трупом…»
Когда бы я недвижным трупомЛежал, устав от бытия, —Людским страстям, простым и грубым,Уж неподвластен был бы я.
Я был бы только горстью глины,Я превратился бы в сосуд,Который девушки долиныПорой к источнику несут.
К людским прислушиваясь тайнамИ к перекличке вешних птиц,Меж ними был бы я случайнымСоединением частиц.
Но и тогда, во тьме кромешной,С самим собой наедине,Я пел бы песню жизни грешнойИ призывал ее во сне.
1957«Медленно земля поворотилась…»
Медленно земля поворотиласьВ сторону, несвойственную ей,Белым светом резко озарилась,Выделила множество огней.
Звездные припали астрономыК трубам из железа и стекла:Источая молнии и громы,Пламенем планета истекла.
И по всей вселенной полетелоМножество обугленных частиц,И мое расплавленное телоПало, окровавленное, ниц.
И цветок в саду у марсианкиВырос, полыхая, как костер,И листок неведомой чеканкиНаподобье сердца распростер.
Мир подобен арфе многострунной:Лишь струну заденешь — и тотчасКто-то сверху, радостный и юный,Поглядит внимательно на нас.
Красный Марс очами дико светит,Поредел железный круг планет.Сердце сердцу вовремя ответит,Лишь бы сердце верило в ответ.
1957«Во многом знании — немалая печаль…»
Во многом знании — немалая печаль,Так говорил творец Экклезиаста.Я вовсе не мудрец, но почему так частоМне жаль весь мир и человека жаль?
Природа хочет жить, и потому онаМиллионы зерен скармливает птицам,Но из миллиона птиц к светилам и зарницамЕдва ли вырывается одна.
Вселенная шумит и просит красоты,Кричат моря, обрызганные пеной.Но на холмах земли, на кладбищах вселеннойЛишь избранные светятся цветы.
Я разве только я? Я — только краткий мигЧужих существований. Боже правый,Зачем ты создал мир и милый и кровавый,И дал мне ум, чтоб я его постиг!
1957ВЕНЕЦИЯ
