В ходе ближневосточного кризиса 30-х гг. (первый и второй турецко-египетские кризисы) оформились два узла экономических, политических и идеологических противоречий, доминировавших на Ближнем Востоке и Балканах: между западноевропейскими державами и Россией, с одной стороны, и Великобританией и Францией, двумя крупнейшими капиталистическими державами, – с другой. Важнейшим событием в истории международных отношений XIX в. стала Крымская война 1853–1856 гг. – первое общеевропейское вооруженное столкновение на Востоке. Крымская война выросла из разногласий Франции и России относительно прав католического и православного духовенства в Палестине. Представители обеих главных христианских церквей осуществляли покровительство Святым местам в Иерусалиме и Вифлееме. Влияние восточной, греческой церкви основывалось на том, что в течение нескольких веков Палестина входила в состав Византийской империи. Влияние западной, римской, церкви опиралось на латинские завоевания в этих краях в эпоху крестовых походов. Права и привилегии обеих соперничавших между собой конфессий время от времени закреплялись султанскими фирманами. К XIX в. исторически сложилось так, что в преимущественном положении оказалась более многочисленная православная община, которая охраняла и поддерживала основные христианские святыни. Однако к середине столетия католики предприняли попытку добиться изменений в свою пользу. Спор вокруг Святых мест продолжался с переменным успехом в течение 1850–1852 гг., то затухая, то разгораясь с новой силой. Он не имел форму прямого русско-французского противостояния, а велся путем давления на султанскую Турцию каждой из противоборствующих сторон, использовавших все средства политико-дипломатического арсенала. События церковной жизни на Востоке завязывались в тугой политический узел.
Президент Франции Луи Наполеон первоначально использовал конфликт на Востоке для укрепления своих позиций среди влиятельного в стране католического клира. Но в дальнейшем война стала необходима ему для усиления авторитета императорской власти. С ее помощью он надеялся покончить с ненавистной венской системой договоров 1815 г., главным охранителем которой оставалась царская Россия. Вместе с тем в Париже стремились вытеснить Россию с Ближнего Востока, отстранить ее от контроля над Проливами. На это же были направлены и усилия Лондона. Англия и Франция не могли смириться с тем, что российское правительство после подавления революций 1848–1849 гг. получило возможность оказывать решающее воздействие на европейские дела. Ради этих общих целей английские и французские правящие круги готовы были на время забыть о своих противоречиях. Политика царского правительства в Восточном вопросе наталкивалась и на скрытое недоброжелательство Австрии. У нее были свои экспансионистские устремления в Юго-Восточную Европу, в частности в отношении Дунайских княжеств, над которыми Петербург еще со времен Кючук-Кайнарджийского мира (1774) стремился установить свой протекторат.
Для России защита привилегий православной общины Палестины составляла часть общей задачи покровительства всему православному населению Турции. Положение дел на Востоке и обстановка в Европе, по мнению Николая I, благоприятствовала тому, чтобы предпринять действенные шаги для усиления русского влияния на Балканах и Ближнем Востоке, для изменения к большей выгоде для России режима Проливов, установленного Лондонскими конвенциями 1840–1841 гг., и всей системы соглашений относительно Османской империи. На протяжении большей части своего царствования Николай был вынужден проводить политику статус кво Турции, однако его не оставляла мысль о возможности распада под влиянием внутренних факторов султанских владений и необходимости позаботиться о судьбе наследства «больного человека». Об этом, например, царь беседовал с австрийским канцлером Меттернихом в Мюнхенгреце (1833), с британскими политиками во время своего визита в Лондон (1844), с английским послом в Петербурге Г. Сеймуром в январе-феврале 1853 г. В начале 50-х гг. Николаю стало казаться, что близится момент, когда сможет осуществиться его идея-фикс – раздел владений султана.
28 февраля 1853 г. в Стамбул на военном пароходе прибыло чрезвычайное посольство А. С. Меншикова, которое мыслилось в Зимнем дворце как предприятие, имевшее целью решительно склонить чашу весов в затянувшемся споре по восточным делам на сторону России. Главное, чего должен был добиться Меншиков, – подписание русско-турецкой конвенции с обязательством Порты соблюдать неприкосновенность православной церкви, т. е. международного договора, дававшего Петербургу правовую основу для покровительства православных, а следовательно, и вмешательства во внутренние дела Османской империи. Вслед за Меньшиковым в турецкую столицу приехал британский посол Ч. Стрэтфорд (Каннинг). Мастер политической интриги, к тому же прекрасно разбиравшийся во всех особенностях обстановки в Стамбуле, где он прожил много лет, Стрэтфорд являлся старым врагом русского влияния в Турции. Взяв курс на провоцирование конфликта между российским императором и султаном, Стрэтфорд в отношениях с Меншиковым демонстрировал доброжелательность и вызвался играть роль посредника в споре о Святых местах между русскими, французами и турками.
Если русско-французские разногласия были вскоре урегулированы, то русско-турецкие – обострились. Британский посол сделался, по существу, закулисным руководителем внешней политики Турции, недаром турки в дипломатической переписке именовали его «вторым султаном». Обещая Порте, что она не останется без поддержки в решающий момент, Стрэтфорд толкал ее на вооруженное столкновение с Россией. Султан Абдул-Меджид согласился на все условия в вопросе о Святых местах, но не желал заключать русско-турецкую конвенцию, как посягательство на свой суверенитет. Когда посланец царя пошел на уступку туркам, то Стрэтфорд разрушил забрезжившую надежду на мирное урегулирование. 21 мая Меншиков со всем составом российского посольства покинул турецкую столицу. Миссия окончилась неудачно, за ней последовало военное решение Восточного вопроса.
4 июля 1853 г. русские войска вступили на территорию Молдавии, а спустя месяц – Валахии. Николай I полагал, что этот не раз испытанный в прошлом метод принесет результат – позволит добиться удовлетворения русских требований. Но этого не произошло. В Стамбуле окончательно победили воинственные круги, увидевшие в создавшейся ситуации возможность при помощи западных держав взять реванш за предыдущие войны с Россией. 16 октября Абдул-Меджид объявил о состоянии войны с Россией. По его просьбе через Дарданеллы в Мраморное море вошли английская и французская средиземноморские эскадры, придавшие уверенность туркам, которые 23 октября переправились через Дунай и заняли городок Калафат. Через несколько дней турецкий отряд захватил пост Св. Николая на Кавказском побережье, вырезав его защитников. 1 ноября Николай I подписал манифест о войне с Турцией.
Начиная войну, царь продолжал надеяться, что западные державы не вмешаются в русско-турецкий конфликт. В оценке тогдашней международной обстановки он допустил серьезные ошибки. Николай считал Францию еще слишком слабой после бурных событий 1848–1851 гг., к тому же без Англии на серьезные действия Луи Наполеон не решится. Союз же Франции и Англии, по мнению царя, был невозможен. Не мог же нынешний Наполеон забыть о том, что англичане являлись смертельными врагами его великого дяди! Что касалось самих англичан, то с ними Николай полагал возможным договориться. В беседе с британским послом Сеймуром он предложил Англии Египет и Крит в обмен на протекторат России над Дунайскими княжествами, Сербией, Болгарией и, если обстоятельства принудят ее захватить Стамбул, стать «временной охранительницей» Босфора. Отрицательный ответ Форин офис не показался царю тревожным симптомом. Его сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение королевы Виктории и показное русофильство премьер-министра Д. Эбердина. Николай до конца своих дней не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Эбердин действительно проявлял известную склонность к сотрудничеству с Россией, в которой привык видеть противовес Франции на европейском континенте. Однако роль этого человека при выработке правительственного курса была не так велика, как хотелось думать царю.
В сформированном в 1852 г. в Лондоне коалиционном кабинете соперничали две фракции. Одну из них возглавлял премьер-министр Эбердин, другую – министр внутренних дел Пальмерстон, продолжавший и на своем новом посту оказывать значительное влияние на решение вопросов внешней политики. К тому же соперничество различных течений в правящих кругах Великобритании вокруг восточной политики не носило принципиального характера – это была скорее борьба по вопросам тактики. Действуя разными методами, и Эбердин, и Пальмерстон, в конечном счете, стремились к одному – не допустить усиления позиций России в районе Проливов, ближневосточном регионе в целом. Эбердин предпочитал не доводить дело до открытой конфронтации. Пальмерстон был сторонником жесткой линии в отношениях с Россией. Он писал о необходимости низвести Россию до положения второразрядной державы, выдвигая при этом совершенно фантастический план отнять у нее часть Кавказа, Крым, Бессарабию, Польшу, Прибалтику, Финляндию.
