градом, который, впрочем, я не замечал.
Вот и сегодня я в очередной раз пропустил удачный пас от Чарли и промазал по воротам.
– Фостер! Да моя бабка и то лучше в хоккей играет! Твои занятия балетом совсем лишили тебя яиц? Ты теперь только в пачке по льду скакать можешь? – он кричал на меня, подойдя почти вплотную.
Хорошо, что я был в шлеме, иначе он просто заплевал бы меня, настолько сильно он брызгал слюной.
– Ну? Чего молчишь? – не унимался он, отчитывая меня перед командой. – Ты же капитан!
– Не переживайте, тренер. Я слагаю с себя полномочия.
– Что ты сказал? Фостер, тебе давно мозги отшибло?
– Я сказал, что слагаю с себя полномочия, – с нажимом повторил я. – Ищите другого капитана, тренер.
Я развернулся и поехал к выходу с катка.
– Фостер! – голос Джонсона звенел от ярости.
Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что его лицо ужасно покраснело, а на лбу вздулась отвратительных размеров вена.
– Если ты покинешь лед, то и команду тоже, – продолжил тренер.
Я остановился буквально на секунду. Хоккей был тем, что я умел лучше всего, но никогда не был моей истинной страстью. Ну, и видимо, я достиг того уровня саморазрушения, когда мне было плевать на последствия, поэтому я просто поехал вперед.
В раздевалке я скинул щитки и устало опустился на лавку. Пора бы смириться с тем, что мы с Евой расстались. Прошло уже почти две недели, но мой мозг все равно упорно отказывался принимать этот факт.
Когда я смотрел на маму и папу, мне казалось чем-то невероятным то, как они смогли сохранить свои чувства спустя столько лет. Теперь же я понимал, как им это удалось. Не любить Еву для меня теперь казалось чем-то невозможным, даже сама мысль кажется противоестественной.
За эти несколько месяцев она так легко проникла мне под кожу, поселилась в каждой клеточке моего тела, что любовь к ней исчезнет только после моего последнего вздоха. И то не уверен, что даже тогда я перестану ее любить.
Переодевшись и оставив форму, я вышел с ледовой арены.
– Микаэль! Микаэль, да стой же ты!
К моему большому удивлению, за мной гнался не Чарли и даже не Джереми, а тот, кого я ждал меньше всего, – Саммерс.
Последние две недели он избегал разговоров со мной, обрывая всякие попытки узнать о том, как там Ева. Или хоть какую-то информацию, почему она решила порвать со мной.
– О, так ты теперь хочешь поговорить со мной? Что ты вообще тут забыл? Тренировка в той стороне, – я указал рукой за его спину на ледовую арену, откуда он выбежал несколькими минутами ранее.
– Ты выбесил тренера, и он объявил перерыв, – с улыбкой бросил Саммерс.
М-да, рад, что хоть кто-то сохранил способность улыбаться.
– Давай быстро. Чего тебе? Видишь, я немного не в настроении.
– Зачем ты это делаешь, Мик? Хватит разрушать себе жизнь.
Меня это насмешило.
– С каких пор тебе есть дело до меня?
– Ты классный парень, Мик. По правде говоря, только тебе я был готов доверить Еву.
Сердце болезненно стукнулось о грудную клетку, лишая возможности нормально вдохнуть, от одного лишь звук ее имени.
– Я правда не знаю, что случилось. Но знаю другое: Ева по-прежнему любит тебя. В каждый наш разговор она пытается разузнать о тебе. И бесит меня этим до ужаса, – он запустил руку в свои волосы, ероша их.
Они были такими же черными, как и у его сестры, только у Евы на кончиках они были розовыми.
– Она… она в порядке? – я тоже задавал Стефану этот вопрос каждый раз, когда видел его. Я и не надеялся на ответ, но Саммерс заговорил:
– Нет, она не в порядке. Ева почти перестала выходить из своей комнаты, не ходит на тренировки и даже со мной и Лив разговаривает через раз. Поэтому прекрати! – он повысил голос. – Прекрати делать ей еще хуже. Если она узнает, что ты ушел из команды, она совсем замкнется.
Мне хотелось сказать, что не я сделал это с нами. Не из-за меня мы страдаем. Разорвать отношения – выбор Евы, который я, как идиот, стараюсь, принять.
Но вместо этого я кивнул:
– Я услышал тебя, Саммерс, а теперь возвращайся на тренировку, пока в команде не стало еще на одного игрока меньше.
Стефан ушел обратно, а я отправился к «Никки».
Мне надоела эта хрень. Я страдаю, Ева страдает. И ради чего? Гребаные две недели я старался уважать ее выбор и ее просьбу. С меня хватит!
Я заставлю ее объясниться, а еще лучше – дам волю своим желаниям, как пещерный человек: утащу ее в свою квартиру и буду трахать, пока вся дурь не вылетит из ее прекрасной головушки.
Ева
– Все, хватит с меня этого уныния, у нас не комната, а какой-то склеп, – Лив отдернула плотные занавески, впуская солнечный свет.
Я недовольно поморщилась и отвернулась к стене.
– Ничего не имею против склепа.
– Если ты не встанешь, я вытолкаю тебя с кровати силой. И я не шучу.
Последние пару дней Лив всячески пыталась вернуть меня к нормальной жизни. Спойлер: безрезультатно.
Матч между хоккейными командами Торонто и Ванкувера приближался. Уже завтра «Снежные Лисы» и «Лисички» уедут. Они снова будут играть на территории противника. И когда я думала об этом, мой желудок скручивало тугим узлом.
У меня даже случались панические атаки из-за этого. И я впервые была рада, что рядом никого не было. Стефан и Лив и без того слишком душат меня своей заботой.
– Саммерс! А ну живо вставай! – голос Оливии сорвался на какой-то невообразимый фальцет.
– Ладно-ладно, встаю.
– Вот и хорошо, давай я приведу тебя в порядок, чтобы было не стыдно на улицу выйти.
Она, слегка поморщившись, осмотрела мою помятую одежду и взлохмаченные волосы.
– Может, лучше останемся дома? – с робкой надеждой спросила я.
– Ни в коем случае. Мы идем в бар.
На то, чтобы снова сделать меня достойным, по мнению Лив, человеком, она потратила больше часа. Хотя стоит отметить, что я теперь и правда выглядела хорошо, словно эти две недели душевных терзаний никак не отразились на мне.
К «Никки» мы решили отправиться пешком.
– Ева, смотри, снег! – радостно закричала Лив, когда первые снежинки сорвались с неба.
Против воли я тоже улыбнулась. Первый снег всегда вызывал во мне особенный трепет.
Пушистые хлопья снега падали на землю медленно и грациозно. Небо было темным, но
