Потому что он начинает творить что-то просто немыслимое. Помогая себе магией, руками, что-то приговаривая и бегая вокруг, Микель в два счёта сооружает огромного ледяного тролля, опирающегося на здоровенную дубину. Очень правдоподобного, живописного и весьма грозного тролля.
К тому моменту, как я заканчиваю лепить своё обычное снежное пугало для нечисти, мой соперник уже стоит довольный, сложив руки на груди и наблюдая за моими финальными штрихами.
− Я победил, − констатирует он с крайним удовлетворением. – И у меня готов вопрос.
− Не сомневалась даже, − ворчу со вздохом. – Ладно, ты свой приз заслужил. Только принеси сначала лестницу.
− Зачем? – удивлённо таращится на меня Микель.
− Морды им разрисовать нужно. Или ты не принёс краски?
− Бес его за ногу, − хлопает он себя по лбу. – Забыл. Сейчас сбегаю.
Он уже поворачивается к дому. Но я вдруг понимаю, что это и есть мой шанс улизнуть. Более удачного может и не представиться больше.
− Подожди. Давай сначала свой вопрос. Не люблю быть должна, − усмехаюсь криво. – Потом разрисуем.
− Ну хорошо, − Микель возвращается. Подходит ко мне, становясь напротив и сунув руки в карманы. Словно волнуется. Смотрит внимательно в лицо, а в том, что его ночное зрение почти не уступает моему, я уже убедилась, пока мы скульпторов изображали. И наконец произносит: – Скажи, что для тебя значит мой отец?
От неожиданности я чувствую себя так, будто меня с размаху ударили в солнечное сплетение. Даже назад немного подаюсь. Почему-то именно этого вопроса я не ждала. А ведь должна была, наверное. Конечно, он беспокоится об отце.
− Я… мне сложно ответить, − признаюсь сглотнув. – Всё очень сложно.
− У нас уговор, − упрямо выдвигает челюсть вперёд этот юный мужчина. – Не нужно этих детских отговорок. Я вижу, как смотрит на тебя отец, как он меняется из-за тебя, как оживает. И хочу знать, что он значит для тебя?
− Твой отец… − дыхание почему-то спирает, в горле образуется ком, а на глаза внезапно наворачиваются невольные слёзы. Зажмурившись, я всё же произношу то, что рвётся из самого сердца: – Твой отец это самое лучшее, что случалось со мной когда-либо в жизни. Несбыточная мечта, на краткий миг ставшая явью.
Между нами повисает молчание, до краёв наполненное невысказанными эмоциями, моим слишком частым дыханием и свистом ветра в кронах деревьев.
− Почему несбыточная? – спрашивает тихо Микель.
Подняв на него взгляд, я горько усмехаюсь.
− Это уже второй вопрос. Извини, я не могу на него ответить. Возможно, потом ты сам поймёшь. Но знай, больше всего на свете мне бы хотелось стать частью вашей семьи. И я была бы счастлива родить тебе братишек и сестёр. Из тебя получится самый лучший на свете пасынок и старший брат.
И я безумно завидую той женщине, которая когда-то займёт место рядом с ними.
Подойдя ближе, поправляю шапку на растрёпанных волосах. Стряхиваю снег с уже таких широких плеч. Потянув Микеля к себе, целую в обе щёки, в лоб. И, мысленно напевая колыбельную, окутываю ничего не подозревающего парня своими чарами. Не такими сильными, как Сенда. Я не хочу, чтобы бедняга свалился прямо здесь. Пусть доберётся до кровати и уже там уснёт здоровым крепким сном, пока не выспится.
− Микель, давай закончим начатое, − с нежностью и грустью смотрю в удивлённые глаза. − Принеси, пожалуйста, краски.
− Хорошо, − кивает он, пару раз осоловело моргнув.
− Иди, − глажу его по щеке.
− Угу, − бормочет уже совсем сонно.
И, развернувшись к ступенькам, покачиваясь, бредёт обратно в дом.
− Прощай, мой мальчик. Не поминай лихом, − шепчу тихо, смотря вслед удаляющейся мальчишеской фигуре.
Шмыгнув носом, судорожно вздыхаю. Слёзы, срываясь с ресниц, обжигают кожу льдом и горечью. Но я, решительно мотнув головой, отворачиваюсь и иду к лыжам, что так и лежат посреди двора.
На неумолимо сереющем небе, словно мои несбыточные мечты, одна за одной гаснут звёзды.
Солнце встаёт. Теперь уже точно пора уходить.
Но эта ночь и это утро теперь навсегда запечатлены в моём сердце.
