Возникшее утром чувство угнетенности не покидало Гинека. Идя по лугу неподалеку от Борека, он решил написать в Липтовски-Микулаш уже сегодня, но потом отбросил эту мысль. «Ты должен поехать к Марике сам», — подсказывал ему внутренний голос. Он стал раздумывать над тем, как согласовать это решение со служебными делами, навстречу которым он теперь шагал, как вдруг услышал за спиной сигнал автомобиля.
Желтую «шкоду» командира дивизиона знал каждый. Машина затормозила на обочине. Хотя сегодня Гинек предпочел бы совершить трехкилометровый путь пешком, отказаться от предложения подполковника он не мог.
Они поздоровались, Гинек сел рядом с водителем.
— Так что, капитан, — забасил Менгарт, — наверное, сегодня вам вдвойне не хотелось вставать, так?
— Я сказал бы неправду, если бы стал возражать, — признался Гинек, и перед глазами его возникла Шарка. — Мне снилось, что я сижу на корме теплохода, обозреваю море, и вдруг звонок будильника.
Подполковник улыбнулся, продолжая смотреть через лобовое стекло.
— Да, Черноморье прекрасно, — сказал он скорее для себя.
— И внутренние районы страны тоже хороши, — заметил Гинек. — Первую неделю мы провели в небольшом городке, кругом девственная природа, бесконечные степи. Никогда до этого, товарищ подполковник, я не увлекался рыбалкой. Наверное, потому, что терпеливое ожидание улова напоминает мне нашу работу. Но там!.. Мы не успевали вытаскивать из реки форелей. Я ходил с Сашей на реку почти каждый день.
— Это ваш друг?
— Мы знакомы уже много лет. А весной, когда мы были в Советском Союзе на боевых стрельбах, Саша пригласил нас к себе в гости. То есть меня и капитана Главку. Но Душану поехать не удалось…
— Значит, хорошо отдохнули?
— Великолепно, — тихо проронил Гинек. В горле у него пересохло. Интересно, знает ли Менгарт о нем?.. В таком городке мало что можно утаить, и уж никак не тот факт, что с единственной незамужней учительницей местной начальной школы спит женатый военный человек. Он снова принялся делиться своими впечатлениями от отпуска и с облегчением вздохнул только возле главного входа, где Менгарт остановил машину.
Когда они подходили к воротам, подполковник произнес:
— Главное, что вам там понравилось. Мы еще поговорим о Советском Союзе. — Он загадочно посмотрел на Гинека, и тот сразу понял, что разговор пойдет отнюдь не о черноморских красотах…
Войдя после утреннего построения в свой кабинет, Гинек в нерешительности застыл у двери. Помещение сияло чистотой и порядком. Паркетный пол натерт до блеска, занавеска выстирана и накрахмалена, исчезли стопки старых газет и пыль на раме, кто-то заботливо зацементировал расшатанную скобу в стене над картой… И стол был такой чистый, что даже не верилось. Нигде не было ни записки с перечислением дел, решение которых не терпит отлагательства, ни какого-нибудь заявления о ремонте. Возле заботливо выровненной стопки специальных журналов и остро заточенных карандашей лежали чистые листы бумаги под прищепкой с выразительной надписью: «Не забудь!»
Гинек заглянул в ящики стола и сейф. Все аккуратно сложено. До его отъезда ничего подобного здесь не было. Удивленный увиденным, он опустился на стул и поднял телефонную трубку. Набирая номер, он мысленно благодарил Душана за его любовь к порядку.
— Говорит Ридл, позовите капитана Главку, пожалуйста.
— Он проводит совещание. Это срочно, товарищ капитан? Позвать его?
Гинек узнал голос молодого, старательного поручика Майерчика. Он заколебался. Зачем мешать начальнику группы именно сейчас, наверняка распорядок дня у него такой же совершенный, как и порядок в этом помещении.
— Спасибо, не надо, я позвоню позже.
Он положил трубку, встал и снова убедился, с каким размахом орудовал здесь Душан. Из документов он установил, что тот разделался и с проблемами, которые Гинек не успел решить до отпуска. Он даже приступил к работам по переводу техники на зимнее обслуживание и, судя по графику, многое уже сделал. Вот это целеустремленность! Гинек признательно кивал. Он хорошо знал, насколько развито у Главки чувство долга, но каждый должен заниматься своими делами и не прибавлять к собственным обязанностям обязанности других. Он просто был шокирован тем, что сделал Главка в его отсутствие.
Недавно среди офицеров зашел разговор о том, что капитан Главка перед приходом Ридла из высшего военного училища явно метил на назначение инженером дивизиона. Гинек знал об этом. В том, что эти толки не лишены основания, его убеждал сам Главка. Он нередко возражал при обсуждении специальных вопросов, и по тому, как он это делал, Гинек в конце концов пришел к выводу, что бывший однокурсник посягает на его авторитет, авторитет инженера дивизиона, умышленно. Такое отношение никак нельзя было назвать справедливым. При этом капитан Главка оставался таким же, каким и был раньше, — немногословным, замкнутым и работящим. Теперь Гинек Ридл снова вспомнил об этом.
Он пододвинул к себе телефон.
— Главка, — раздалось в трубке.
— Встреча после обеда отпадает, — сказал Гинек без приветствия.
— Что-нибудь непредвиденное? — спросил Душан.
— Да. Ты!
— Я?
— Что, по-твоему, мы будем передавать друг другу? Передавать-то нечего! Никаких незаконченных дел ты мне не оставил. Спасибо!
Наступившая тишина усугубляла неловкость положения.
— Всегда найдется, что делать, — растерянно возразил Душан.
— Если бы ты замещал меня еще две недели, то мне вообще не к чему было бы руку приложить до самой зимы. — Гинек вдруг почувствовал, что не может сдержаться. — Было время, когда я думал, что ты радуешься всякий раз, когда я что-нибудь не успеваю. Но то время ушло.
Откровенность Гинека обеспокоила Душана. Он пытался обнаружить в словах друга нотки иронии, но ничего подобного в них не было. Поэтому он предпочел закончить разговор.
Гинек услышал в трубке длинный гудок. «Скромный и работящий парень, — подумал он. — Правда, чересчур. Но надежный».
Он вспомнил, что надо подготовиться к встрече с командиром. «Но как? Получишь пилюлю за утреннее построение, Менгарт решительно напомнит, что сладкая жизнь кончилась. И уточнит задачи. С помощью Душана за них можно было смело браться. Без уверток, сколько работы накопилось за время твоего отсутствия? Впрочем, Менгарт не терпит уверток. Может, вернется к тому, к чему он, к счастью, только прикоснулся по дороге на работу. А вообще, имеет ли право Менгарт копаться в личной жизни подчиненных?»
После короткого размышления Гинеку пришлось согласиться, что командир имеет такое право. Особенно в их профессии. Ведь каждую секунду может прозвучать сигнал тревоги, дав начало их дуэли со временем. В такие моменты, требующие большого напряжения, даже мелкая неурядица личного характера может заставить человека ошибиться. Поэтому командир должен знать о своих подчиненных как можно больше.
Командир не только имеет такое право, командир обязан это знать!
Плохо выспишься, сорвешь зло на жене, доведешь дело до ссоры — плохое настроение скажется на реакции… Ссора с Мариной? Смешно. Разве с Мариной можно ссориться? С ней ссориться нельзя.
Гинек был абсолютно уверен, что командир спросит о жене. Как ему объяснить, что они уже полгода не виделись, что он не знает, как она живет, и, более того, хочет жить с другой женщиной?
Ощущение тревоги и подавленности усилилось. Он попробовал прогнать его, принявшись энергично готовить личный план работы. Потом вызвал командира второй батареи. За подразделение Блажека он не беспокоился, за ним присматривал капитан Главка. Из открытого дневника на него глянуло тянувшееся через многие колонки вплоть до сегодняшнего дня слово «отпуск». Он зачеркнул его ручкой. Отпуск безвозвратно ушел в прошлое. До одиннадцати оставалось совсем немного времени.
2
Подполковник Менгарт отложил бумагу и посмотрел на настольные часы. Он просто обожал точные часы. Злые языки утверждали, что это у него профессиональная болезнь. Очевидно, доля правды в этом была: когда имеешь дело с ракетами, волей-неволей начинаешь измерять время секундами.
Свидетели при удобном случае не упускали возможности показать, как командир учит офицеров точности и аккуратности. Перед совещанием он набирал нужный номер телефона и переключал беспристрастный голос дикторши точного времени на усилитель селекторной связи своего мини-штаба. Даже секундные опоздания своих подчиненных он сопровождал характерным тяжелым вздохом. Но так же неодобрительно он смотрел и на тех, кто входил в его кабинет раньше намеченного срока. «Вам нечего делать? Как вы планируете работу?» — спрашивал их его укоризненный взгляд. Так или иначе, а точности от своих подчиненных он добился. Сам встроил в кабине своей «шкоды» часы.
