— А как Матильда? Ей лучше?
— Да, немного лучше. Поправляется. Как только все улажу с переездом, заберу ее из больницы.
Грузчики из агентства перевозок заканчивали работу. Они выносили последнюю часть интерьера дома Бушоров — громоздкий дубовый комод. В нем Матильда хранила свои вещи: разные бумаги, документы, письма, рисунки.
Дверь контейнера захлопнулась.
— Мы уезжаем, мсье. В доме ничего не осталось.
— Да, да, конечно. Спасибо.
Филипп повернулся к Арлетт.
— Ну что ж. Пора ехать и мне.
Немного подождав, будто собираясь что-то сказать, он протянул руку.
— Ну что ж, прощайте, Арлетт. Думаю, что расстаемся друзьями.
— Конечно, Филипп. Пусть у вас все будет хорошо, — Арлетт протянула руку. — До свидания.
На несколько секунд он задержал ее руку.
— И вам я желаю счастья. Прощайте. — И поспешил к машине.
Арлетт долго смотрела вслед, пока его «фиат» не скрылся из виду. На душе было горько, как будто она в чем-то чувствовала свою вину. Арлетт медленно пошла в дом. Готовить паштет для гостей.
* * *
Филипп быстро шагал по больничным коридорам с большим чемоданом в руке. Наконец, все проблемы с переездом кончились. Все улажено и готово к приезду Матильды.
Он открыл дверь.
— Здравствуй, Матильда! Здравствуй. Сегодня у нас большой день.
Она сидела на кровати, настраивая приемник. Филипп подошел к ней, чмокнул в щеку. Она обвила руками его шею.
— Я очень рад, Матильда.
Он положил на кровать чемодан и открыл его.
— Сколько всего принес! Умница, — увидев свои вещи, Матильда оживилась, ее глаза заблестели. За два месяца заточения она соскучилась даже по собственной одежде.
— Моя любимая рубашка, — Матильда бережно взяла ее в руки.
— Она немного разорвана, — сказал Филипп. — Я привез еще и голубую.
Матильда покрутила блузку в руках. На груди не хватало двух пуговиц. Их вырвал Бернар в порыве страсти во время их встречи в гостинице. Она нежно прижала рубашку к себе.
— Ничего. Она мне все равно нравится. Люблю белое.
И стала дальше перебирать вещи. Комбинации, чулки, юбки.
— Привез даже мой новый плащ!
Они покупали его вместе перед самой больницей. Тогда она еще не знала, что попадет сюда.
Матильда встала с кровати и пошла в ванную.
— Какую юбку мне надеть: прямую или плиссированную? — спросила она.
— Надень плиссированную.
Пока она переодевалась, Филипп прохаживался по комнате. Он думал о том, как они будут жить на новом месте и спасет ли оно от новых бед? Смогут ли они начать все сначала? Он, конечно, готов все забыть. Но Матильда… Вряд ли.
Но главное, она поправилась. Как оживилась, когда увидела одежду. Это хороший признак. Она интересуется нарядами. А ведь как долго лежала со стеклянными глазами, безразличная ко всему и ко всем. Сколько он пережил тогда. Теперь он молил Бога, чтобы этот кошмар никогда больше не повторился. Никогда. Пусть все останется в прошлом. А оно уже не вернется.
Матильда вышла из ванной. В голубой шелковой блузке и серой плиссированной юбке она вновь стала прежней жизнерадостной Матильдой, которую он знал и любил. Она бросилась ему в объятия.
— Увези меня, увези меня, — шептала она, прижимаясь все крепче.
* * *
Филипп вел машину по оживленным улицам Гренобля. Матильда сидела рядом и смотрела на спешащих куда-то пешеходов, несущиеся с бешеной скоростью автомобили, на городскую суету. Она отвыкла от такого скопления народа, от шумной сутолоки большого города.
Филипп без умолку болтал, рассказывая о новом доме, о том, как они будут там жить. Новое место всегда несколько меняло образ жизни. Но Матильда не слушала его.
Они проезжали улицу де ля Гар, минуя бесконечную вереницу аптек, кафе, маленьких магазинчиков, забегаловок и пивных. Здесь все было незначительным и мелким, ни одного крупного солидного заведения. А вот и маленькая гостиница мадам Жанвье. У Матильды защемило сердце. В этом неприметном сереньком здании с безобразной старой лестницей, ведущей на второй этаж, несколько месяцев назад она предавалась сладким минутам любви, воруя у судьбы крохотные кусочки счастья.
Тело вновь пробирала дрожь. Она еще больше съежилась, прижимая к себе сумочку, в которой лежали предписанные доктором Мертэлем лекарства.
Филипп повернул налево. Это была уже более современная широкая улица с густой тенью деревьев и зеленью газонов. Возле высокого дома из красного кирпича он остановил машину.
— Прошу! — он открыл дверцу и подал руку Матильде. — Это наш новый дом. Ну, разумеется, не весь. Наша квартира на четвертом этаже.
Матильда взглянула наверх. Широкие окна, занавешенные белым тюлем, показались ей чужими и отталкивающими. Здесь все было по-другому, все не так. Это чисто городское жилье не шло ни в какое сравнение с милым серым особнячком в тихом пригороде. Но так как все произошло по ее вине, не оставалось ничего другого, как тяжело вздохнуть и войти в подъезд.
Филипп заметил, что жена не в большом восторге от его находки, но не подал вида. Взяв под руку, он повел ее в дом.
* * *
Новая квартира выходила окнами на солнечную сторону. Две спальни, гостиная, библиотека и даже рабочий кабинет для Матильды. Он был небольшой, оклеенный нежно-голубыми, в мелкую крапинку, обоями. В углу стоял стол, а напротив — новый мольберт, купленный Филиппом специально к приезду Матильды. На стенах размещались аккуратные белые полочки, на которых лежали рисунки, краски, карандаши.
— Ну как, нравится?
— Ты просто гений, Филипп, — она поцеловала мужа. — Спасибо тебе за все.
На глазах у нее выступили слезы.
— Ну что ты, что ты, Матильда, — Филипп нежно обнял жену и прижал к себе. — Не надо. — Теперь все будет хорошо. Идем, я покажу, как я обставил нашу спальню.
* * *
Комната действительно получилась великолепной. Она была побольше, чем в пригороде, и белый гарнитур выглядел здесь особенно шикарно.
— Обои я здесь переклеил. Тут были какие-то песочные и не очень хорошего качества.
Матильда провела рукой по стене. Белые, с выпуклым рисунком и нежно-голубоватыми разводами, обои были просто прелестны. Наверное, Филиппу пришлось солидно потратиться. Они стоили приличную сумму.
— Твои вещи я сложил в шкаф. Если хочешь, ты, конечно, можешь все переложить.
— Да, да, конечно. Все замечательно, Филипп. Тебе пришлось здорово потрудиться, чтобы сделать все вот так.
Филипп подошел к Матильде, нежно коснулся ее щеки, провел рукой по волосам.
— Ты мне очень дорога, и я хочу, чтобы мы были счастливы.
