— Как ты говорил? Бей в голову, а остальное само развалится? — спросил Рамон Мунтанер.
— Да, — подтвердил я и, поняв ход его мысли, спросил сам: — Ударим?
— Ударим! — произнес комендант города с бесшабашностью, которой я от него никак не ожидал.
Мы спустились с надвратной башни и приказали женщинам занять места на стенах, а воинам приготовиться к контратаке. Тегак подал мне длинное, тяжелое копье. Большинство наших пехотинцев поснимали железные доспехи не только из-за жары, но и чтобы быстрее бежать. Два рыцаря и семь альмогаваров — этого маловато для серьезного удара. Если наша пехота быстро не подоспеет, нас сомнут. За нашими спинами выстроились все сто тридцать два пехотинца, включая матросов со сгоревшего лени.
Каталонцы помолились, после чего Рамон Мунтанер, перекрестившись трижды, молвил:
— С богом!
Женщины распахнули главные городские ворота и опустили мост. В тоннеле было прохладно. По мосту мы с комендантом проскакали бок обок, а потом немного разъехались, чтобы не мешать друг другу. До генуэзцев было метров семьдесят. Они тоже шли убивать беззащитных, никак не ожидали активного сопротивления. Юноши с флагами мигом попрятались за спины взрослых, которые в свою очередь приготовили свои короткие пики. Непривычные к бою на суше, генуэзцы попробовали построиться в колонну из десяти шеренг. Не успели.
Буцефал разогнался не сильно. Я боялся, как бы меня или его не подстрелили из арбалета. Видимо, арбалетчики тоже решили, что Антонио Спинола справится и без них. Я скакал прямо на него. Командир генуэзцев попробовал закрыться щитом, на белом поле которого был нарисован над красным крестом летящий, золотой орел. Острие моего копья попало прямо в птицу, легко пробило щит и человека. Я протащил мертвого командира до следующей шеренги, которая сразу раздвинулась, после чего отшвырнул задравшееся вверх копье и выхватил шестопер. Тянуться далеко не надо было. Я мочил по шлемам, которые проламывались со звоном. Кто-то сзади и сбоку больно ударил меня по ноге, защищенной поножей. Я не мог оглянуться, смотрел вперед, куда протискивался мой конь, и бил всех, кто оказывался рядом. Вдруг почувствовал, что Буцефал попробовал встать на дыбы, но не смог. Жеребец начал бросаться в стороны, а затем резко припал на передние ноги, из-за чего я чуть не перелетел через его голову. Успел выдернуть ноги из стремян и выбраться из высокого седла до того, как Буцефал завалился на правый бок. Кто-то сильно ударил меня справа и сзади по шлемы. Загудело сильно, но, к счастью, не у меня в голове. Я отмахнулся в ту сторону шестопером, в кого-то попал. Прикрыв левый бок щитом, пошел вперед. Колотил шестопером всех, кто оказывался передо мной, пока не оказался на свободном пространстве. Там повернул направо и поразил еще двоих. Больше никого рядом со мной не оказалось. Элитные генуэзские бойцы, побросав щиты и пики, толпой ломились к галерам, а за ними с криками «Арагон!» и «Святой Георг!» неслись каталонцы, конные и пешие.
Услышав рядом всхрапывание коня, обернулся, подняв шестопер, чтобы отразить атаку. Это подъехал Тегак на своем жеребце. Отдав мне коня и подержав мой щит, пока я не сяду в седло, побежал вслед за каталонцами, которые преследовали врага. Я обогнал его, доскакал до ближней галеры первым и разогнал генуэзцев, которые пытались столкнуть ее в воду. Всего мы захватили четыре галеры. Остальные, бросив многих своих товарищей на произвол судьбы, отошли от берега. Генуэзские галеры устремились в сторону Константинополя, а ромейские — по проливу на юго-запад, увозя невезучего зрителя Феодора Монферратского в его владения. Бесплатно, гад, пройдет по проливу!
У вечеру, когда соберем трофеи и пленные побросают трупы своих соотечественников в море, Рамон Мунтанер сообщит, что враг потерял убитыми и попавшими в плен более шестисот человек. Пленные рассказали нам, что император Андроник Палеолог пообещал Антонио Спиноле титул дуки и в жены его сыну свою племянницу, вдову Рожера де Флора. Вот почем нынче дураки. У нас потери, включая женщин, были в двадцать раз меньше, но почти все бойцы были ранены, многие тяжело. Двоих невредимых альмогаваров командир гарнизона послал к Беренгеру Рокафорту с сообщением об отбитом нападении и просьбой о помощи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Через три дня прискакала сотня альмогаваров, а еще через два пришли остальные с огромным обозом, большим табуном лошадей и стадом скота. Треть добычи отдали тем, кто оставался в Галлиполе. С учетом добычи, захваченной у генуэзцев, в том числе четырех галер, каждый из защитников города получил раза в три больше, чем те, кто ходил на аланов.
32
Рожер де Слор решил, что пора возобновить дружбу со мной. Он поселился в доме рядом с площадью, который раньше принадлежал богатому торговцу. Мы сидим в столовой, потолок которой расписан под звездное небо, а на стенах сюжеты из греческих мифов. Напротив меня нарисован Геракл, который раздирает пасть льву. Хищник намного меньше античного героя, поэтому кажется домашней кошкой, не вовремя подвернувшейся под руку хозяину. Стол накрыт скатертью из темно-коричневой плотной ткани. На нем стоит серебряный кувшин, два кубка и три миски с хлебом, мягким овечьим сыром и свежими фруктами. Мы пьем красное вино, захваченное у аланов. В походе на них Рожер де Слор был ранен.
— Они отчаянно сопротивлялись. Давно мы не встречали такого сильного противника. С самого утра и до полудня рубились с ними. Только когда погиб их командир Гиркон и лучшие воины, остальные побежали. Мы втроем погнались за рыцарем и его женой-красавицей. У него конь был получше, а ее мы вот-вот должны были захватить. Она закричала, зовя мужа на помощь. Он подскакал к ней, поцеловал в губы, а потом одним ударом снес ей голову. Следующими ударами отрубил руку и рассек голову Гилаберту Веллверу — царство ему небесное! Ты его не знаешь, он недавно к нам присоединился. Пока мы справились с аланом, успел ранить меня в плечо и разрубить ногу Беренгеру Вентайоле, — рассказал руссильонец.
Вентайолу я помнил. У парня красивый голос. В двадцать первом веке он стал бы поп-звездой, но, к сожалению, родился не в то время, поэтому всего лишь пехотинец, заимевший коня, но так и не научившийся сражаться на нем.
— Я бы не смог убить такую красивую женщину, — признается Рожер де Слор.
— Может быть, она сама не захотела достаться вам, — предположил я.
— Все равно не смог бы, — говорит руссильонец.
— Зато отомстили за Рожера де Флора, — меняю я тему разговора.
— Да всем плевать было на этого немца! — пренебрежительно произносит он. — За добычей мы шли, а не мстить. Наши шпионы-ромеи сказали, что аланы хорошо поживились, воюя за болгарского царя. Мол, с золота едят. Как всегда наврали.
— Скорее, наврал тот, кто передавал их слова, — предположил я. — Ромеям никакого интереса не было в гибели аланов.
— Вот мы тоже так подумали, что это Беренгер Рокафорт приврал. Он ведет какие- то переговоры с болгарским царем, — сообщил Рожер де Слор. — Не удивлюсь, если узнаю, что на аланов мы напали по тайной просьбе царя Феодора.
Интересно, кого он подразумевал под словом «мы»? Наверное, истинных рыцарей, которые недолюбливали Беренгера Рокафорта. Их опять стало много, благодаря постоянно прибывавщему пополнению. Как догадываюсь, рыцарям не нравится, что командует ими простолюдин.
Рожер де Слор подтверждает мои подозрения:
— Не удивлюсь, если в одни прекрасный день он предаст нас. Чего еще ожидать от крестьянского сына?! Нам нужен новый командир, знатный и опытный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он смотрит на меня. Я давно ждал подобное предложение. Вмешиваться в их склоку у меня желания не было. Как только я стану их командиром, сразу выяснится, что благородный чужестранец — это тоже не совсем то, что им надо. Ведь каждому из них надо самому стать командиром.
— Я не долго задержусь в вашем отряде. У меня своя дорога, — говорю я. — Если бы не нападение генуэзцев, уже бы уплыл искать лучшую долю.
— У тебя что-то есть на примете? — интересуется руссильонец.
