— Тебя ждёт на суше девушка? — Гондорец слушал внимательно, даже не шевелясь. — Красивая песня.
— Никто меня не ждёт. — Гарав продолжал наигрывать. — Тебя как зовут-то?
— Вилин сын Раумо, — отозвался тот. — А тебя, оруженосец?
— Гарав. Гарав Ульфойл.
— У тебя эльфийская лютня, Гарав. По звуку слышно…
— Случайно купил, — пояснил Гарав. — Искал хороший инструмент, нашёл очень хороший…
Он боком привалился к флагштоку и замолчал, глядя, как, вздымаясь снова и снова, нос корабля рубит волну.
* * *
Плавание на «Аганалло» вообще-то было однообразным, и очень. Достаточно спокойное море, постоянный ровный попутный ветер — наверное, правду говорили те, кто упоминал, что для потомков нуменорцев ветра на море всегда благоприятны. Берегов не было видно уже на второй день — корабль шёл круто на юг, чтобы обогнуть далеко выдающийся полуостров и войти сразу в большой залив Белфалас. От пассажиров никто совершенно ничего не требовал. А вот команда поднималась в пять утра и до одиннадцати вечера (впрочем, с шестью перерывами — по полчаса на четырёхкратную еду, два часа на дневной сон и час отдыха под вечер) просто так сидящим невозможно было увидеть никого, даже шкипера. Всё время кто-то куда-то лез, что-то где-то чистили и мыли, тянули, отрывали, перебивали, крутили… Гарав от этой суеты и от собственного безделья быстро обалдел, уже на вторые сутки, а на третьи Эйнор совершенно невозмутимо сдал обоих оруженосцев в аренду шкиперу Дану. Не за деньги, конечно, а, надо понимать, ради общего развития и обретения навыков. Но поступок рыцаря Гарава возмутил.
Зато Дана очень обрадовал. Он заявил, что ему ужасно не хватает людей для правильного наблюдения за «малышкой». Что он впервые встречает таких понимающих дело кардоланских рыцарей. После чего увёл обоих оруженосцев — посмеивающегося Фередира и вытаращившего глаза Гарава — наверх из каюты. Точнее — утащил, как паук в логово.
Кричать о правах человека и использовании детского труда было некому. Разве что в морские просторы, где нет-нет да и мелькал какой-нибудь парус. Но это вполне могли оказаться ещё более охочие до детского труда южные пираты…
Сперва, если честно, Гараву показалось, что боцман Брагол, которому их сдал на руки моментально утративший к ним наверху интерес шкипер, решил просто поиздеваться. Обоих послали на мачту — чёрт его знает, как правильно называлось это шатающееся (выяснилось наверху) и опутанное верёвками и тряпками бревно посреди корабля — грот там, бом, бим… При этом Брагол, торчавший внизу, комментировал процесс выражениями, смысл которых сводился к добродушному «мышата в обмороке». Гарав видел, как на мачту взлетали оба юнги — его ночной знакомец Вилин и второй, которого звали Арэ. И в душе с боцманом согласился. Когда же они спустились обратно, то выяснилось, что Гараву, который взобрался быстрее (ещё бы, он-то рос в лесистых краях, а не в полустепи Фередира), предстоит лезть обратно и работать вперёдсмотрящим.
Сверху можно было видеть, как Фередир расхаживает по палубе и какой-то тряпкой начищает всё, что, по мнению боцмана, должно блестеть, но не блестит. Или мало блестит. Или блестит не так. Или может перестать блестеть — не дожидаться же такой беды?
Вообще Гарав высоты не боялся, и хотя мачту здорово качало, зато тут был хороший ветерок, уносивший жару, царившую на палубе. «Воронье гнездо» было скорей чем-то вроде бочки — по пояс взрослому человеку, с дырой в полу, которую закрывал люк, в один шаг шириной. Изнутри оказались приделаны четыре кожаных сумки, и в каждой Гарав не без удивления нашёл арбалет. Почти такой же, как у него, с десятком стрел, в основном «срезней», отсекать во время морского боя всякие разные канаты у врага.
— Юн… тьфу, как там тебя?! — заревел с палубы боцман. — Оруженосец! По сторонам смотри, ну?! Это тебе не коням хвосты вертеть!
— Есть! — отозвался мальчишка, выпрямляясь. В том, что Брагол в его-то годы и при сложении матёрого медведя на мачту вспархивает быстрей юнги, Гарав уже убедился. Зачем злить человека, у него и так работа нервная…
А вокруг смотреть было не очень-то и интересно. С точки зрения Гарава — очень однообразное занятие. Хотя Вилин, когда вчера Гарав ему об этом сказал, удивился и стал объяснять, чем какая волна от какой отличается и что значит какой цвет воды, и какие где бывают гребни на волнах… Вообще Гарав почти всё добросовестно запомнил (он уже успел твёрдо усвоить: не бывает лишних практических знаний!), но никакого интереса в этом не нашёл. Если честно, при одной мысли, что и завтра, и послезавтра вокруг будет всё то же — вот такая вот вода, — становилось скучно. В пределах видимости, правда, оказалось два паруса, о чём Гарав проорал вниз в надежде, что это окажутся пираты и начнётся веселье. Но, хотя его снизу и поблагодарили, никто и не ворохнулся. Викингов или кого-то похожего тут не было отродясь, южные пираты в эти края если и заходили, то не затем, чтобы нападать на военный корабль Гондора — и любой попавшийся навстречу корабль был заведомо если не дружеским, то по крайней мере нейтральным.
Оставалось скучать, что ж делать. Гарав поставил ногу на ногу, навалился скрещенными руками на бортик, а грудью — на них, чуть прищурился и застыл, лишь временами осматриваясь.
— Эй, боцман! — крикнул он вниз. — А если я буду свистеть, то что случится?
— Не вздумай! — забеспокоился Брагол. — Ветер и так хороший!
Гарав вздохнул: так, есть тут такая примета…
— А если я петь буду?! — задал он второй вопрос.
— Только не про море и не про корабли вообще! И не про женщин! — предупредили снизу. — А так пой давай!
Уже лучше.
Клятвой сожги уста,Битву труби в рог.Жизнь Героев проста,Кто постигает — бог.
Стяг по ветру правьИ возлюби сталь.Что нам земная явь —Только одна печаль.
Знаем: течения летСтрашен всегда конец.Вырежет руны победСедобородый жрец.
Кровь восстает на мир,Мира богам не жаль.Пал золотой кумир,Бальдр воскресший, heil!
Последнюю строчку Гарав проорал, уже стоя в рост на бортике «вороньего гнезда», наклонившись над пустотой и держась за какую-то верёвку, наверняка имевшую в морском обиходе и более романтичное название. Ветер развевал ему волосы, и вообще сам себе мальчишка в этот момент очень нравился. А морякам, как видно, понравилась песня, хотя они вряд ли знали, кто такой Бальдр,[41] а возглас «heil» им стопроцентно показался словом из родного языка Гарава. С палубы послышались крики одобрения, и Гарав довольно спрыгнул обратно в корзинку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
