К полудню в понедельник я сделала все, что могла в отпущенное мне время. После обеда я надела свои лучшие платье и шляпку, чтобы отправиться в Борнемут встречать Элинор. Сначала я хотела сама править ландо, потому что, по правде говоря, у меня это получалось гораздо лучше, чем у Мэйза или молодого садовника, который иногда исполнял у нас роль кучера. Однако мне подумалось, что мистер Куэйл может счесть, что для леди это неприлично, и в итоге на козлах оказался Мэйз, я сидела за его спиной, а молодой Уильям следовал за нами на двуколке.
Мы появились на станции за двадцать минут до прихода поезда. Я купила перронный билет и заставила себя с достоинством сесть на скамейку с зонтиком от солнца в руках вместо того, чтобы нервно ходить туда-сюда по платформе. В прошлый раз, когда Элинор возвращалась из-за границы, я была вместе с ней. Тогда нас встречал мистер Лэмберт. Сегодня все было по-другому.
Поезд, наконец, прибыл, опоздав не более, чем на минуту. Он пыхтел, светя огромными фарами, и мне вспомнилось, как я испугалась, впервые увидев подобное железное чудище. Потом я уже не думала ни о чем, кроме Элинор, стоя на цыпочках, вытягивая шею и по-идиотски волнуясь, что могу не заметить ее в толпе выходящих пассажиров.
Мое сердце подскочило, когда я ее заметила. Пышные рыжие волосы блестели, выбиваясь из-под зеленой соломенной шляпки, которую я помогала ей перед отъездом выбрать, и я почти бегом бросилась к ней через суетившуюся на платформе толпу. Краем глаза я заметила кого-то рядом с ней, но все мое внимание было устремлено к Элинор. Я выкрикнула ее имя.
– Джейни? – Ее лицо словно вытянулось, она прикоснулась пальцами к виску, как делают, когда пытаются что-нибудь вспомнить. Затем ее глаза вспыхнули, и она протянула ко мне руки. – Ах, Джейни! Джейни!
Мы обнялись, моя шляпа сползла набок, потому что Элинор была намного выше, чем я. Затем она отступила назад, держа меня за обе руки.
– О Джейни, как я рада тебя видеть. Я все время пыталась… пыталась вспомнить и твое лицо, дорогая, но у меня ничего не получалось. Все казалось таким далеким… Ларкфельд, "Приют кречета" и все здесь, правда. Все словно изгладилось из памяти… О! – она вздрогнула, и оживление внезапно исчезло с ее лица. Она почти виновато отпустила мои руки и как-то суетливо проговорила, полуобернувшись к человеку рядом с ней: – О, прости меня, Вернон. Это Джейни Берр, несомненно, я все тебе о ней рассказала. – Не глядя на меня, она добавила: – Джейни, это мой муж, Вернон Куэйл.
В первое мгновение я увидела пожилого человека, затем почти молодого, а потом почувствовала себя сбитой с толку и растерялась. У него были редкие, серебристо-седые волосы, череп казался слишком большим. Длинное лицо казалось странно гладким, серые, как галька, глаза глядели словно откуда-то издалека. У Вернона Куэйла были большие, оттопыренные уши, большой, чуть полуоткрытый рот, создававший впечатление, что он вот-вот по-дурацки улыбнется. Шляпу он держал в руках, а одет был в серебристо-серый, довольно скверно сидящий на нем костюм.
Время будто остановилось. Казалось, внутри меня раскручивается некая пружина. Мы стояли на перроне железнодорожной станции в английском городке на хемпширском побережье, но у меня было такое ощущение, словно я стою на краю пропасти. На первый взгляд в Верноне Куэйле не было ничего особенного, ничего, что могло бы вызвать тревогу. Недоброжелательно настроенный человек мог бы даже найти что-то клоунское в его наружности. Однако я была абсолютно убеждена, что никто, никто в целом свете, рассмотрев этого человека как следует, не расположен бы был смеяться.
Я почувствовала головокружение и внезапную опасность и содрогнулась. Пружина, раскручивавшаяся внутри меня, вдруг совершенно выпрямилась и, пронзив покровы памяти, открыла дорогу леденящему страху. Многие годы назад в Галдонге девушка-прорицательница заглянула в чернильную тьму и сказала что-то о Серебряном Человеке… о человеке без крови… о Пожирателе Душ. А позже, во время моей последней встречи с Рильдом, верховным ламой, он предрек мою встречу с женщиной в красном, "которая станет тебе другом, и через нее в твою жизнь войдет тот, кого ты должна опасаться, тот, кто будет твоим врагом, Серебряный Человек…"
Я знала, что сейчас он стоит передо мной. Да, он действительно кажется бескровным. Если лицо Элинор было покрыто легким загаром, Вернон Куэйл выглядел неестественно белым, что, однако, скорее наводило на мысль о недостатке пигментации, чем о плохом здоровье.
Одна часть моего сознания твердила, что я идиотка с не в меру развитым воображением, что серебристо-седые волосы мужа Элинор – отнюдь не причина считать, что он – исполнение странного пророчества, сделанного шесть лет назад полоумной девушкой и старым монахом на другом конце света. Однако в глубине души я была абсолютно уверена в том, что гляжу на того, кого прорицательница назвала Пожирателем Душ. И по мере того, как я глядела, мною овладевал ужас, я почти понимала, что она имела в виду. Я вспомнила, как сжался Рильд, обычно такой спокойный и безмятежный, и как он прошептал: "На всей земле, во всем мире воплощений никогда не видел я подобной силы".
Вернон Куэйл сказал:
– Добрый день!
По контрасту с наружностью голос у него был красивый, мягкий и сочный, но в нем не было ни грана тепла. Сделав небольшой реверанс, я ответила:
– Добрый день, и добро пожаловать в Ларкфельд, мистер Куэйл! Примите мои самые теплые поздравления и пожелания всего наилучшего.
Когда я протянула ему руку, он лишь слегка дотронулся до нее кончиками холодных пальцев, и тем не менее мне едва удалось сдержаться, чтобы, вздрогнув, не вырвать ее.
Элинор тихо стояла и глядела на мужа. Сердце мое заныло, потому что, казалось, ее совершенно оставили былая живость и энергичность.
– В багажном отделении у меня три чемодана, содержимое которых весьма важно, – сообщил Вернон Куэйл.
– Уильям позаботится о них, мистер Куэйл. Если они не уместятся в двуколку сразу, он сделает еще одну поездку, – я взяла Элинор под руку и предприняла отчаянную попытку выглядеть бодрой и приветливой. – О, какое счастье снова тебя видеть! Я сгораю от желания узнать все новости, посмотреть все твои рисунки и заметки. Тебе удалось обнаружить какие-нибудь редкие цветы?
Элинор слегка наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить.
– Цветы? О, пожалуй, нет, дорогая. Я не могла много работать.
Когда мы сели в ландо, мое место оказалось напротив Элинор. Вернон Куэйл сел рядом с ней и взял ее руку. Мне хотелось надеяться, что то был жест любви, но по дороге из Борнемута в Ларкфельд он не сказал ей ни слова, просто вертел туда-сюда своей серебряной головой, и в его пустых серых глазах не отражалось никакого особого интереса. Я ждала, когда заговорит Элинор, но она сидела напряженно, со смущенным видом и только робко улыбалась, встречаясь со мной глазами.
