– Простите, если мое удивление прозвучало невежливо, – я обращалась к Элинор и ее мужу одновременно. – Но я в самом деле очень удивилась, потому что в Тибете были немногие. Ведь там нет дорог, туда не доедешь в коляске, и вообще путешествовать там очень тяжело, в особенности на больших высотах.
Губы Вернона Куэйла изогнулись в чем-то, что, по-видимому, было презрительной гримасой.
– Когда тело послушно разуму, проблем не существует, – высокомерно сказал он. – Я вступил в Тибет по главной дороге, к северу от Дарджилинга. Район, в котором путешествовали вы, я не знаю совсем.
– Я тоже знаю его не очень хорошо, мистер Куэйл. Мы просто шли старой торговой дорогой до Магьяри, а потом тем же путем возвращались назад.
– Тогда вы должны были проходить в нескольких милях от Чома-Ла и большого монастыря, который там находится.
– Да, я видела его с хребта, по которому проходил караван. Он расположен по другую сторону долины и, по-моему, построен в горе.
– А вам не случалось бывать внутри? Я улыбнулась.
– О нет, мистер Куэйл, меня туда ни за что бы не пустили. Разве что по приказу самого верховного ламы.
Он глядел на деревья в саду.
– Что вы знаете о Чома-Ла?
– Почти ничего, только то, что это важный монастырь. Конечно, ведь туда раз в год на особый праздник приезжает сам далай-лама.
Он полузакрыл глаза.
– Но ведь наверняка, когда вы проходили по дороге в Магьяри и видели большой монастырь по ту сторону долины, ваши спутники о нем что-то говорили, делали какие-то замечания, рассказывали, что они о нем знают, разве не так?
Я задумалась, стараясь припомнить, но в конце концов покачала головой.
– Думаю, что да, но сейчас я уже ничего не помню. Вероятно, я была слишком занята яками, чтобы обращать внимание на что-либо другое.
Ничего больше не сказав, Вернон Куэйл поднялся и прошелся по комнате. Примерно полминуты стояло молчание, а потом раздался звук закрывшейся двери. Элинор рассеянно сказала:
– Наверное, для этих листьев лучше взять не такие яркие нитки.
Я всегда была очень осторожна, пытаясь никоим образом не показать, какие чувства вызывает у меня Вернон Куэйл, и не обсуждать, что он делает или говорит, но на этот раз не удержалась:
– Как странно, Элинор. Почему мистер Куэйл спросил меня про Чома-Ла?
Она встала, растирая свои пальцы, словно они занемели.
– О, у него такие обширные интересы, – в ее глазах мелькнуло нечто вроде воспоминания. – Он увлекается естественными науками, астрономией, математикой, метафизикой… очень обширные интересы, правда, но все это не для моей головы, Джейни.
– Как ты можешь такое говорить? Ведь ты же сама – исследователь.
– Да, я тоже немного интересовалась ботаникой, но познания Вернона совершенно замечательны. Он понимает многое из того, что не могут постичь даже самые умные люди. Есть такие богатства сознания… богатства сознания, Джейни, которые… – Ее голос сорвался, глаза вдруг наполнились слезами, и она взволнованно продолжала: – Он коллекционирует красивые вещи. Ты об этом не знала? В них заключена красота, понимаешь, нечто неосязаемое, но обладающее настоящим могуществом. Все могущественное неосязаемо. Свет и тьма, порядок и хаос, добро и зло. Все дело в том, чтобы научиться… научиться впитывать и направлять эту силу…
Она резко оборвала себя на полуслове, опустилась на стул и уставилась неподвижным взглядом на сплетенные на коленях руки. Я подбежала к ней, обняла и прижалась щекой к ее щеке. Кожа у нее была холодной. Я не поняла смысла ее странной, бессвязной речи, но что-то в ней наполнило меня ужасом.
– Элинор, милая Элинор, – прошептала я, – я знаю, что ты несчастна, я знаю. Пожалуйста, поговори со мной, скажи, что мне сделать, как тебе помочь. Это все?.. – запнувшись, я все-таки отважилась: – Это все твой муж? Ты его боишься? Я тебя увезу, дорогая, я немедленно тебя увезу, если ты захочешь. Но ты должна мне сказать, ты должна говорить.
Я почувствовала, что она пошевелилась. Элинор повернула голову, и мне показалось, что в глубине серо-зеленых глаз, некогда столь спокойных, я вижу прежнюю Элинор, которая смотрит на меня с отчаянной мольбой. Затем она медленно покачала головой.
– Нет, – вздохнула она. – Только не ты, Джейни. Я не хочу тебя погубить.
Ее глаза закрылись. Через несколько мгновений она снова вздохнула, открыла их, взяла пяльцы и, наморщив лоб, спросила:
– Так для этих листьев лучше все-таки будет взять нитки тоном побледнее?
* * *
Десять дней спустя, сразу после полудня, я сидела у себя в офисе, когда вошел Вернон Куэйл. Мой офис был моим царством, которое я очень любила, и его вторжение вызвало во мне раздражение.
К тому же я еще и удивилась, потому что он сюда никогда не заходил и даже в первый день, когда мы показывали ему "Гнездо кречета", лишь заглянул внутрь.
Отложив перо, я поднялась и, изобразив любезную улыбку, с которой всегда обращалась к мужу Элинор, сказала:
– Пожалуйста, проходите, мистер Куэйл. Чем могу быть полезна?
Он не сразу ответил мне, а просто посмотрел мне в глаза. Обычно взгляд его был рассеян, или он мог смотреть сквозь меня, мимо меня, но на этот раз дело было не так. Его глаза, похожие на капли серого дождя, были устремлены прямо в мои, и тут я обратила внимание, какие огромные у него зрачки. Взгляд был настолько неприятный, что на секунду я почувствовала головокружение, но своих глаз все же не отвела и продолжала улыбаться.
Наконец он проговорил:
– Я был бы вам признателен, Джейни, если бы вы могли мне помочь в течение получаса.
Скрыв изумление, я автоматически ответила:
– Разумеется, мистер Куэйл. Вы имеете в виду – прямо сейчас?
– Да, – он уже отвернулся. – Пожалуйста, это в "Круглой комнате".
Я недоуменно моргнула, глядя на опустевший дверной проем, и прислушалась, не донесется ли до меня звук его шагов, но ничего не услышала. Никто из моих знакомых мужчин или женщин не двигался так бесшумно, как Вернон Куэйл. Я закрыла свою бухгалтерскую книгу, убрала ее в стол, навела на нем порядок, взяла ручку и блокнот и пошла наверх, испытывая какое-то смутное беспокойство.
Я знала, что Элинор у себя в комнате отдыхает перед обедом. Раньше, до появления Вернона Куэйла, когда ее энергия была беспредельна, подобное и представить себе было невозможно. Мое беспокойство не было связано с опасениями, что он вздумает поухаживать за мной, поскольку я была уверена, что совсем ему не нравлюсь, да и вообще сомневалась, интересуют ли его женщины. Хотя мне и не хотелось об этом думать, но я была практически убеждена, что с момента приезда в "Приют кречета" он ни разу не заходил в спальню Элинор. Что именно меня тревожит, я не понимала, но ощущение было довольно сильным, и оно росло по мере того, как я поднималась по лестнице, а потом постучала в дверь "Круглой комнаты" и, услышав приглашение Вернона Куэйла, вошла.
