— Борисыч, я, конечно, с вами во дворцах этих не был, но я тут с Толстым посоветовался…
— Мужики, — перебил Ваську Клим, — сдаётся мне, что все эти князья вас…
— Нас, — внушительно поправил его Барс, рукой обведя всю честную компанию.
— Ну, нас, — поправился Толстый, — в общем, использовать нас хотят, как презерватив.
— О! — восхитился Барс и протянул Акеле открытую ладонь, по которой тот с удовольствием хлопнул, — пять баллов.
— Вот это я понимаю, — поддержал Акела, — здоровая крестьянская сметка. Мужики в корень зрят. И не родился ещё тот кнез, который эту милую парочку постричь сумеет. Что скажете, господин капитан третьего ранга?
— Негоже русским офицерам на все эти их феодальные разводки вестись. Так ведь и за лохов принять могут…
На другой день, хорошенько всё обдумав, друзья вновь собрались на военный совет. Акела, отправив свою половинку посплетничать к Савельевне, вкратце обозначил «повестку» их сборища.
— Что-то, сдаётся мне, братцы, что мы окончательно запутались промеж всех этих кнезов, гномов, эльфов и прочей публики. Всем мы нужны, каждый преследует какую-то цель, а мы только лихорадочно успеваем уворачиваться от тех шишек, которые в нас летят, практически никаких целей не преследуя. Ведут нас все, как бычков на верёвочке. Не пора ли определиться с приоритетами, целями и заодно с мировоззрением? В прежнем мире мы всё знали. Знали, на чьей стороне, если что, воевать будем. А тут плутаем в трёх соснах.
— Я своё мнение уже вчера высказал. Я не против служить даже и Великому Кнезу, но при этом точно должен знать — за что я служу и, на всякий случай, чего и от кого ждать.
Толстый поскрёб затылок и вздохнул.
— Я, конечно, мужик простой, деревенский. Тем более, с этим кнезом я не общался и не знаю, — что он от нас хочет? Но, по-моему, вы дело говорите. Прежде чем голову куда-то совать, надо подумать хорошенько. Только у меня лично такое впечатление, что главный враг здесь — это «синие». И Фея о том же самом мне говорила. По-моему, в первую голову надо с ними разобраться. И Прабабка, помнится, тебе то же самое присоветовала. Про Орден Тернового Венца, я имею в виду.
— Василий Викторович, твоё мнение?
— Да я что могу сказать? Я, кроме деревни да стойбища охотников, здесь и не видел ничего. Куда вы, туда и я.
Да, уж кого-кого, а Славика в своих целях использовать — чистой воды утопия. Акела усмехнулся про себя: воды и утопия. Каламбурами стал мыслить, прямо как незабвенный поручик Ржевский. Каламбурчик-с, господа офицеры. В памяти невольно всплыл красавец-усач из «Гусарской баллады». Чем он, спрашивается, так народу приглянулся, что про него такую кучу анекдотов насочиняли? Ну, одиозен слегка, так не он один. Тьфу, ты, лезет в голову всякая мура. Он поглядел на друзей.
— Кстати, — оживился Толстый, — что там у Соловья за история с Дикими Охотниками приключилась? Я его как ни спрашиваю, фыркает в ответ и ничего конкретного. Откуда он вообще там взялся?
— Василий Викторович взялся из гарема, — на полном серьёзе ответил Акела, — Славка, ты можешь себе представить соловьиный рай? Куча баб и море браги, представляешь? Сказка, рассказанная ночью…
— И дать бы сейчас прямо по рыжей наглой морде, — мечтательно произнёс Васька, имея в виду некоторую рыжину усов Акелы.
— Соловей, как они тебя умудрились оттуда вырвать? — захохотал Клим.
— Вырвать? — засмеялся Барс, — не поверишь. «Гарун бежал быстрее лани…». Мы с Борисычем за ним едва поспевали. Это не было изгнание из рая, это был побег из ада.
— Не верю, — убеждённо сказал Славка, — не могу представить, хоть убейте. Соловей, это ж как тебя затрахать надо было, чтобы ты оттуда сбежал?! Кстати, я не понял, — откуда сбежал?
— Ну, он же тебе сказал, — от Диких Охотников, — пояснил Акела, — они его тогда под шумок спёрли у пожарища и вместо быка-производителя использовали.
— Как того козла? — заржал Толстый, валясь на спину.
— Сволочи, — обиделся Васька, но, не умея долго злиться, улыбнулся.
— Толстый, ты представляешь! Табун баб охотничьих, грязные, как чёрте что, да ещё жиром от холода намазаны. А как воняли! Сказка!
— Вот-вот, — подытожил Акела, — он теперь о восточных красавицах грезит. Думает, что они воняют меньше. Ему бы в султаны.
— Ну, так, — сделал серьёзное лицо Барс, — не всё же так просто. Сначала обрезание, говорят, сделать надо.
— Да мы это мигом, — просиял Акела. Толстый опять заржал.
— Ага, нашли идиота, — возмутился Васька, — кто ж вам, придуркам, такую ценную вещь доверит? У меня, может, каждый миллиметр на вес золота. А вам, головорезам…
— Головкорезам, — хохоча, поправил Славка.
— Так, хватит ржать, давайте о деле, — уже серьёзно сказал Соловей, — я думаю, что разборки начать нужно именно с этого ордена, как его там?
— Мысль, кстати, дельная, — согласился Барс, — это пока первый реальный противник, которого видно и можно пощупать.
— Только вот что я вам хочу сказать, господа, — прищурился Акела, — эти «синие», которым Славик со товарищи в пасть угодил, на территории Светловодья живут. Я правильно понял?
— Ну, — подтвердил Клим.
— Тогда, — продолжил Акела, — нужно посмотреть — чем дышит этот парень, кнез местный. С нашими грамотами это, как щенка подковать. А если он, боже упаси, неправ, морду, как говорил Остап Бендер, мы ему всегда пощупать успеем.
— Резонно, — согласился Барс. На том и порешили.
Но сразу уехать им, естественно, не удалось. Навалилась куча крупных и мелких дел, которые требовали их разрешения.
Дома, за обедом, Акела порасспросил любимую о делах в деревне. Обрадованная, что нашлась общая для них тема, Милёна рассказывала подробно и с удовольствием.
Выяснилось, что в Леоновке она фактически сдала должность «старшухи» Галине Савельевне и ни разу об этом не пожалела.
— А чего тут раздумывать, кто я и кто она? Ведь до чего умна старая, меня щучит да учит. Да за ту науку мне бы руки ей целовать. Нет уж, разлюбезный, пока она в силе-ей старшой и быть. Уж не посетуй, коль что не так.
Новая «старшуха» быстро взяла новосёлов в оборот, чтобы не пошёл среди людей разброд и шатание. На сходе была поставлена задача за эту зиму привести более или менее в порядок свои хозяйства.
Савельевна грамотно использовала тот факт, что паслёновые не распространены в остальной Руссии. Уже по санному следу снарядили небольшой обоз. Собранные по погребам излишки помидоров, огурцов, кабачков они вывезли на продажу уже в виде готовых солёностей, не продавая свежих плодов. Диковинный товар, хоть и запрашивали дорого, шёл нарасхват, поступали заказы на дальнейшие поставки.
За счёт средств, выделенных от этой негоции, закупили семян для посева, пополнили дворы птицей и скотом. Наскребли даже на полотно, одёжку пошить. Та, что на себе была, давно поистрепалось. Это помогло поднять до нормального уровня многие семьи, особенно овдовевших женщин и тех, которые приютили у себя сирот. Многих и многих оставил без мужей, детей и родителей проклятый змей.
Лесные стражники, оставленные для охраны, службу несут исправно. Но при таком изобилии свободных женщин холостяковать долго не смогли — поголовно оженились. Только боялись теперь нагоняя от начальства, то есть от него, Акелы.
— Ты зазря-то мужиков не дёргай, — попросила Милёна.
— Если у них со службой ажур, так ведь и я не зверь. Но коли уж где прогнутся, пусть не обижаются.
— Не греши зря, старшой, со службой у них всё в порядке.
— Вот старшой сам и посмотрит.
Милёна с ходу уцапала любимого когтями за шевелюру, изрядно отросшую за месяцы пребывания в этом мире.
— Это как понимать прикажешь, что ты мне на слово не веришь?
— Где это ты видала старшого, который своих воев со слов жены проверяет? — засмеялся Акела, не пытаясь вырваться.
— Но ты мне веришь? — не унималась женщина.
— А то.
— Смотри у меня, — она выпустила волосы.
Стражники пришли на следующее утро, с опаской поглядывая на, хоть и временного, но всё-таки начальника. Они первым делом поинтересовались — дальше-то что делать, ведь на службе они? Этот вопрос Акела решил на «раз-два». Он устроил смотр амуниции и вооружения. Всё было в порядке.
— Службу нести, как несли. В казарме спите или у бабы под бочком — не моё дело, если страже не в ущерб. Вражины разные теперь деревню не оставят в покое, а мы здесь будем не всегда. Продолжай молодёжь обучать ратному делу, за то отдельное жалованье платить будем.
После внушения витязь выплатил стражникам повышенное жалованье за всё прошедшее время и за месяц вперёд. Мужики ушли воодушевлённые, обещав живот положить за Леоновку. Старший Оладья, деликатно задержался и попросил, ежели можно, поподробнее рассказать о тех врагах, о которых только что говорил Акела. Тот счёл вопрос разумным.
