тем вырезав половину его клановых бойцов.
Что-то я круто взял, в общем. Совсем как в любимых сериалах близняшек. Жили себе спокойно кланы, магию использовали в основном, чтоб запугивать и обирать простолюдинов. А тут я из болота.
Соображаю, чем это может грозить. И решаю — да и… пофиг. Все равно у меня не было другого пути. Кланами давно все захвачено и поделено. Теперь свой кусок надо выгрызать боем.
Не, можно было вернуться в душегубство. Мне — на вольную охоту, Вере с дочками — на заводской конвейер. Но тогда проще было сидеть в своем болоте, где все семейство сидит, и не высовываться, как не высовываются они. Но я высунулся. Теперь — только вперед. Кланы, конечно, сейчас в охренении и не понимают, что происходит. Но когда-нибудь поймут. И объединятся против беспредельщика-придурка. А там и очередные киллеры от родича-императора подтянутся. То-то весело будет…
С этими благостными мыслями я и собрался спать. В смысле, по-настоящему. Потому что днем — это не сон, а так, баловство.
Тут-то она и пришла. Возникла беззвучно в дверях, бледная и печальная. В прозрачном пеньюаре, разумеется. Мишель.
Глава 20
Мишель мнется в дверях и не решается проходить. А я… я удивлен и обрадован, как говорится в одном старом фильме. Но то я — Рой Збарский, пятнадцатилетний балбес, женщин не познавший. А вот я, который в куна-чакре, просто удивлен. Зато сильно! Чего она тут забыла⁈
Не, прозрачный пеньюар как бы намекает. И я в целом не против. Но есть нюансы. Я — пятнадцатилетний сопляк чуть выше среднего роста, похож на Алена Дюпона, но не более, потому что пятнадцать лет есть пятнадцать лет. А Мишель — два метра ошеломительной красоты. Я у нее свободно под подбородком прохожу. А инстинктивный поиск альфа-самцов у женщин еще не атрофировался, вовсю действует. Меня она за самца не считает.
Не, тут что-то другое, проницательно решаю я. А пеньюар — это так, по пакостной женской привычке.
Наконец Мишель приближается и в нерешительности опускается на краешек моей кровати. Рой трепещет от вожделения, я же лишь вопросительно вздергиваю бровь.
— Рой, отпусти меня, — еле слышно говорит Мишель.
Молча жду продолжения. Пусть объяснится. Я как бы и не держу. Мишель нервно кусает губы, потом начинает оправдываться:
— Я ценю твое доверие, искренне ценю! Ты доверил мне тайны, за которые голову отрывают. Тебе в первую очередь. Но и я под раздачу попаду. А мне еще жить хочется! И… и князь Бран предложил мне совместную поездку в Париж на Всемирную техническую выставку!
Молча слушаю. Вот же… Когда успели⁈ Вроде за столом разговора такого не было? Пока она его провожала до калитки, успели объясниться, договориться и все распланировать⁈ Ну… вот это любовь. Уважаю. Но как-то обидно. Я ее лечил, от маячка избавлял, а она… и что она? Стала моей рабыней? Обязана отрабатывать до конца жизни? Так вроде нет…
— Ты, конечно, меня спас… — бормочет смущенно Мишель в такт моим мыслям. — Но Бран, он…
Одного роста с ней, заканчиваю я за нее мысленно. И находиться рядом с ним не то же самое, что рядом со мной. Рядом со мной — это как разгуливать под прицелом роты снайперов. В прозрачном пеньюаре, м-да.
Все так же молча свешиваюсь, вытаскиваю из-под кровати картонную коробку и ставлю перед Мишель. Девушка завороженно смотрит на гору банкнот. Ну да, три миллиона наличкой любую женщину лишат дара речи. Это ж сколько на них всяких безделушек можно купить!
— Бери, сколько требуется.
— Рой, да я не за деньгами пришла…
Ну да, за разрешением отъехать в безопасные края. И за деньгами.
Прислушиваюсь. Решительно сую ей в руки пригоршню банковских упаковок и тащу на выход. Но не к той двери, через которую она вошла, а к другой, неприметной, ведущей в соседний пустой номер. Предыдущие пользователи апартаментов были очень затейливыми ребятами, любили объединяться на ночь в том числе.
Возвращаюсь в кровать, натягиваю одеяло до носа, закрываю глаза. Ну, долго ты там будешь мяться?
Бах! В распахнутой двери возникает Вера с обличающим огнем в глазах. И тоже в прозрачном пеньюаре! Они что, сговорились⁈ Ну да, Слух. Засекла Мишель в моей комнате и подумала, что тут соблазняют невинного дитятку. Или, что вероятнее — что дитятко соблазняет взрослую женщину. Я и сам бы так подумал.
Вера возмущенно раскрывает рот… смотрит на мою кровать и молчит. Услужливо приподнимаю край одеяла и показываю — мол, посмотри и под кроватью.
— Рой, ну что ты несешь⁈ — возмущается женщина. — Я просто вспомнила, что… мы же не решили, в каком костюме пойдешь на Летний бал!
Я как раз ничего не несу, молчу, но… черт ли сладит с бабой вредной, как метко написал в древности один арап, которого все, вот чудо, путали с русским.
— А что тут решать? — не понимаю я. — Я не иду на бал.
— Это как это…
— А так. Я полукровка, ты забыла? На Летний Дворянский бал — только по приглашению и под покровительством клановых. И? Пригласили тебя, Мишель и девочек всех троих одним букетом. Меня на бал просто не пустят.
Вера хлопает глазами. Сочувственно и понимающе улыбаюсь. Ну как же, два могущественных князя почтили своим присутствием, комплиментами одаривали, да еще доходы подвалили, на фоне которых недавние три миллиона кажутся жалкой кучкой — как тут вспомнить об одном недомужчине?
— Рой, я… как же так… я что-нибудь придумаю!
Бах. Вера исчезает. Не женщина — огонь! Ох и сжигала она по юности сердца мужчинам! Сейчас она убежит к себе в комнату, порыдает, обзовет себя плохой матерью, а потом действительно что-нибудь придумает. Повезло мне с ней.
Кстати о юности. Что-то не припомню Веры Збарской в документе, который притащили мне близняшки из библиотеки. А ведь там и фрейлины перечислялись. Из худородных в фрейлины не брали, так что все они находились в отдаленных, косвенных, но тем не менее родственных связях с правящими домами. И как это понимать? Я, конечно, просмотрел по диагонали, но моя диагональ — она повнимательней многих вдумчивых исследований.
Настолько заинтриговываюсь, что опускаю ноги на персидский ковер, топаю к монитору и еще раз просматриваю генеалогии. Озадаченно, как говорится, чешу репу. Мистическое действие сподвигает на дальнейшие розыски. А если по имени? По имени и внешности? Имя она не могла сменить,
