Сворачиваю к рынку, уже направляюсь к тому самому магазинчику, где мама попросила купить ленты, как вдруг замечаю знакомую неприятную рожу.
Это Антон!
Застываю на месте как вкопанная.
И вот уже солнечный день никакой не солнечный, а от хорошего настроения не остается и следа.
Вроде бы уже поборола страх, а он раз — и вытащил голову наружу. Очень хочу развернуться и со всех ног дать деру. Но в моем положении особо не побегаешь. К тому же я не собираюсь каждый раз бегать от этого типа. Еще чего не хватало! Городок маленький, волей-неволей будем встречаться. Что мне, каждый раз устраивать спринты?
Антон тоже застывает на месте, стоит, разглядывает меня во все глаза. А потом он вдруг имеет наглость помахать мне рукой. Спешит в мою сторону.
Радуюсь, что вокруг снуют туда-сюда люди, ничего он мне на людях не сделает. Ведь не сделает? Если бы собирался что-то сделать, нагрянул бы ко мне раньше, ведь я в городе уже несколько дней. По идее, не должен, но все равно от самого факта его приближения меня пробирает аж до костей.
Не собираюсь ждать, когда подойдет. Делаю вид, что не вижу его, и иду в направлении магазина. Боковым зрением замечаю, как он ускоряет шаг, а потом будто бы даже пытается ухватить меня за локоть, удержать.
Резко останавливаюсь, поворачиваюсь к нему и шиплю змеей:
— Не смей меня трогать, понял? Никогда не смей меня трогать!
Раньше он после такого тут же взбесился бы.
Прекрасно помню, как при моей малейшей попытке ему противостоять, он превращался в злобного тролля. Однако теперь ведет себя по-другому. Выставляет перед собой ладони, отвечает вполне цивилизованно:
— Мирочка, я не собираюсь тебя трогать! Ты что? Пальцем не прикоснусь.
Вот и отлично. Меня это вполне устраивает.
Снова собираюсь юркнуть в магазин, но он вдруг начинает говорить совсем уж нелепые вещи:
— Мирочка, милая моя девочка, пожалуйста, не уходи! Поговори со мной хоть немного, хоть пару минут…
И главное — не стесняется. Все равно ему, что ли, что люди слушают?
— Я не хочу с тобой говорить, — отвечаю как можно строже.
— Но почему? Я понимаю, ты не хочешь ко мне возвращаться. Но почему мы не можем стать просто друзьями? Мы ведь можем общаться… По-дружески!
Он такого «замечательного» предложения я на некоторое время теряю дар речи. Три года пил мою кровь и тут на тебе — давай дружить… Что творится у него в голове?
Смотрю на его искаженное мольбой лицо и не понимаю, что я в нем нашла три года назад? Он настолько мне омерзителен, что начинает тошнить. Каждая черта его лица кажется мне уродливой.
Неожиданно у меня прорезается голос:
— Я лучше поцелую дохлую крысу, чем стану дружить или даже общаться с тобой, Горцев! Иди подобру-поздорову, а то снова наведаюсь к твоему отцу!
Аж сама не верю тому, что хватает смелости сказать такое. Ну все, сейчас точно психанет, вон как заходили желваки на скулах.
Однако вопреки моим ожиданиям он снова он выставляет вперед ладони, как бы признавая свое поражение:
— Понял, понял, отстаю… — Еще некоторое время он смотрит на меня с прищуром, а потом вдруг выдает: — На хрен ты мне такая вредная не сдалась, поняла? Я сделал большую ошибку, когда на тебе женился. Я думал, ты покладистая, послушная… а ты… — Он машет рукой. — Будешь проситься обратно, не пущу! Усекла?
После таких слов мне хочется сплясать прямо при нем. Как же хорошо, что я непокладистая, как же хорошо, что теперь я ему не нужна! Ура!
А потом Антон делает совсем невероятную вещь. Берет и просто уходит.
Смотрю ему вслед и гадаю, какая муха его укусила? Впрочем, ясно какая — большая, жирная, носящая гордое имя Валерий Андреевич. Должно быть, отец хорошо промыл ему мозги.
Внутренне ликую — удался мой план с интервью и московскими журналистами.
Только одно непонятно — почему я не догадалась сделать этого раньше? Даже в голубых мечтах я такого не представляла, когда бежала от Антона в Москву. Стремилась лишь надежней спрятаться.
Что ж, прятки кончились. А страхи… Наверное, я всегда буду его бояться. Но говорят, не боится только безумный. Важно лишь то, как ты поступаешь со своим страхом — даешь ему поглотить себя или объявляешь войну. Я выбираю второе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 51. Этот странный город
Глеб
Давненько я не ездил за пределы Москвы. Порой забываешь, что в глубинке России тоже есть жизнь, просто более размеренная. Никаких тебе пробок, сто лет такого не видел.
Родной городок Миры встречает меня весенней погодой, распустившимися цветами. Но ничего из этого меня не радует, душу съедает беспокойство о моей беременной девочке.
После разговора с Марком я не терял времени даром. Прилетел в Краснодар, а там взял машину напрокат. Поехал дальше на юг, туда, где спряталась моя милая, чудесная Мира.
С тех пор, как я узнал всю правду, только и могу думать о том, каким кретином я был, что не поверил ей. Как я мог оставить ее одну в той квартире? Натуральный идиот! Надо же было так мощно лопухнуться. И это после всего, что между нами было, той любви, заботы, которыми она ежедневно меня баловала, после удовольствия, которое она дарила мне в постели.
Как я мог подумать, что, вкусив счастливой жизни, смогу продолжить отношения с Анжелой? Еще и Мире об этом сказал, балбес. Бес попутал, не иначе.
Красиво тут.
Дома вроде мелкие, старые, зато вдоль дороги растут деревья, в окно джипа дует свежий ветер. Воздух сладкий, насыщенный кислородом, его буквально можно пить. В Москве такого воздуха не найти… А я все равно не могу нормально дышать, и не смогу, пока не заберу Миру домой.
Дико переживаю за мою любимую девочку. Хорошо, что она живет с родителями, но ведь этот псих тоже живет здесь! Он может караулить ее за каждым углом. О чем она вообще думала, когда сюда ехала? Дуреха моя беременная…
Я уже сотню раз пытался с ней связаться, не меньше. Но Мира так ни разу и не взяла трубку, не ответила ни на одно из моих сообщений. У меня от ее игнора уже началась нервная почесуха, того и гляди покроюсь пятнами.
Подъезжаю к дому ее родителей, выхожу из машины.
Некоторое время просто пялюсь на старый железный забор зеленого цвета. Он кое-где проржавел и ему не помешает новый слой краски или… отправиться на свалку? Да, свалка явно по нему плачет. За забором виднеется старинный дом со ставнями, которые почему-то закрыты, краска на них тоже кое-где облупилась. По всему видно, отец Миры не самый аккуратный хозяин. Хотя розовая клумба перед домом выглядит довольно ухоженной. Чудеса контрастов.
Что же, пришло время познакомиться с будущими тестем и тещей.
Стучу в калитку.
Тишина…
Стучу еще раз, громче прежнего.
Наконец на пороге появляется почти лысый мужик в трениках с вытянутыми коленями. По возрасту годится на роль отца Миры.
Про себя радуюсь, что выспросил у Марка необходимые данные — имена родителей моей девочки, их адрес, номера телефонов. Так что я во всеоружии.
— Здравствуйте, Виктор Владиславович, — киваю ему с широкой улыбкой.
Он приосанивается, подходит к калитке, открывает ее.
— Тебе чего? — интересуется, забыв ответить на приветствие.
— Я ищу Миру, — говорю как можно более дружелюбным голосом. — Вы не могли бы ее позвать? Она дома?
Как только это говорю, с будущим тестем происходят прямо-таки волшебные изменения. Он враз ощетинивается, шипит сквозь желтые зубы:
— Передай этой змеюке подколодной, чтобы ноги ее не было в отчем доме! Пришла, шухеру навела, дрянь такая… И сам пошел вон!
Я на секунду подвисаю, переваривая откровенное хамство. Вычленяю важную для себя информацию — Мира не здесь. Спину прошибает холодом, а дыхание учащается.
— Где Мира? — спрашиваю уже совершенно другим тоном, гораздо более строгим.
— А я почем знаю! — мужик разводит руками. — Шляется где-то, тварь подзаборная…
«Бить людей нехорошо», — напоминаю себе.
