столовой и красивый кабинет-"переговорную".
Собственно кабинетов было два: "переговорная" под общее пользование с Клаймичем и "комната отдыха", в которой находились раскладывающийся диван, два кресла, цветной телевизор и журнальный столик, а также дверь в совмещенный санузел. На кой?! А вот, хоть убей — не знаю! Приспичило "из будущего".
По поводу "переговорной" Клаймич не возражал — мои доводы о встречах с иностранными "коммерсами" и продюсерами, обсуждение гастролей и раздача интервью западным телекомпаниям его "улыбнули", но убедили. А вот с излишествами "комнаты отдыха" он пытался поспорить, но тут я просто тупо "продавил". Ладно, деньги есть — ума не надо…
Закупка многочисленной мебели, сантехники, отделочных материалов — отдельная эпопея, но тут на помощь пришла Брежнева. Дочь генсека три дня моталась с Клаймичем по магазинам, договаривалась с директорами, созванивалась с заведующими баз, "решала" и "выбивала"…
Как подытожил, измученный ремонтной нервотрепкой Клаймич: "если бы не Галина Леонидовна, то мы бы еще только решетки на окна "варили" из обрезков ворованной арматуры".
Ну, да… А так 3 декабря на окнах обоих этажей установили белые фигурные решетки, напоминающие восходящее "солнце", и это явилось финальным аккордом, завершающим ремонт в нашем "Музыкальном доме".
К середине декабря уже и мама окончательно перебралась в Москву на постоянное жительство.
Не обошлось, конечно, без слез, когда последний раз покидали ленинградскую квартиру. И не только женских… Дед тоже прослезился, вспомнив умершую бабушку — "пятнадцать лет мы тут с Верочкой прожили… тебя вырастили" — и всхлипывая, они с мамой обнялись. Расстроенный этой сценой, я молча вышел в коридор.
Сам я никакой ностальгии и никаких переживаний не испытывал.
Во-первых, все это я в своей жизни уже однажды проходил, хотя и на два с половиной года позже. Во-вторых, обстоятельства и перспективы сейчас совершенно другие. В-третьих, в выпотрошенном калькуляторе "Электроника Б3-21" надежно заныкан "артефакт" из будущего, почти равняющий меня Богу. В-четвертых… да, есть ещё "и в-четвертых", пожалуй самое главное и самое непредсказуемое. Для меня, в том числе.
В-четвертых — это я сам. Я, который не то что не тот ребенок, которым был в "прошлые" 15 лет, а уже даже не тот, кем стал по истечении полувека жизни. И если все это еще не проявилось в полной мере, то внутри уже вполне созрело явить себя миру "во всей красе"…
«… и ГОРЕ "этому" миру», — я так думаю.
— С этого дня, ребята… в вашем классе — новый ученик! Зовут его Селезнев Виктор, он перешел к нам из ленинградской школы в связи с переездом в Москву…
Юлия Захаровна Ильинская, директор моей новой школы, внимательно оглядела молчащий класс:
— Некоторые из вас, возможно, про Виктора уже слышали… Витя — человек творческий и написал несколько популярных песен, которые исполняют наши известные певцы! Учится Виктор хорошо, так что, Марина Алексеевна, в вашем классе добавляется еще один хороший ученик…
Ильинская и классный руководитель "моего" класса Аксенова Марина Алексеевна любезно улыбаются друг другу.
«Мдя… Другого типа публика в классе… в моем бы уже шушукались или комментировали бы директорскую речь… а тут молчат. Хотя вон… глаза блестят от любопытства. Особенно у девчонок… Ниче так… пяток симпатичных мордашек сразу в глаза бросаются! Впрочем, не до них…»
Добавив еще несколько слов про общешкольные дела, директор пожелала мне удачи и покинула класс.
«Ну что ж, визит Щелоковой она отработала… Ну, как могла…»
Бразды правления в свои руки взяла "классная":
— Так, ребята! Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы рады видеть Витю в нашем классе и надеюсь, что и ему будет приятно учиться два с половиной года в вашем дружном и спаянном коллективе!
«Бля… Два с половиной года! Твою ж мать!!! Повеситься, а потом еще и застрелиться. Для надежности… Нет, только экстернат! Иначе, я не выдержу…»
Однако всё время стояния перед классом я сохраняю безразличное выражение лица и только киваю, когда ко мне обращаются.
И тут Марина как ее?‥ а!‥ Алексеевна не придумывает ничего умнее, как высказать пожелание:
— Витя, а может быть ты сам что-нибудь расскажешь о себе, чтобы ребята лучше представляли себе нового одноклассника?!
«Угу… Я тут прибыл из нашего хренового будущего, вор, миллионер, выпиваю, интригую, имею взрослую любовницу, страдаю манией мессианства и собираюсь СГНОИТЬ большинство таких, как вы и ваши родители … Обосритесь от ужаса, епть!»
— Хорошо… — моим "альдониным" голосом можно замораживать воду, — Я — мастер спорта по боксу, чемпион СССР среди юниоров… Впрочем, если меня не доставать, то это, наверное, несущественно…
И замолчал.
"Классная" не сразу находится что сказать.
— Э… а… ну… Спорт это очень хорошо… У нас очень спортивная школа! Есть разные спортивные секции… И не только спортивные… правда, ребята? А… кроме спорта, чем ты увлекаешься, какие книги, например, сейчас читаешь?!
— Заканчиваю читать "Возрождение"…
Я снова замолкаю.
— А о чем эта книга, кто автор? — не "въезжает" Аксенова.
— Брежнев. Леонид Ильич. Про восстановление Запорожстали и Днепрогэса после Великой Отечественной Войны.
Моё лицо сохраняет абсолютную невозмутимость.
— А… — "классная" поперхнулась и срочно пытается исправлять ситуацию, — очень хорошее произведение! Очень сильное! Вы же помните, ребята, что мы уже обсуждали с вами на классном часе "Малую землю"… А скоро будем обязательно обсуждать и изучать "Возрождение" и "Целину"!
Она перевела дух, бросила на меня косой взгляд и не удержалась:
— Только я и не знала, что эти замечательные произведения уже не только напечатаны в журнале "Новый мир", но и изданы, как книги.
Я, по-прежнему невозмутимо, пожимаю плечами:
— Подарок автора…
"Классная" повержена и только находит в себе силы пролепетать:
— Какой замечательный подарок… Хорошо, Витя… садись, пожалуйста, на любое свободное место…
Под внимательными взглядами одноклассников я прохожу к единственной пустой парте в конце класса и устраиваюсь там в полном одиночестве.
«Не собираюсь тут ни с кем "дружить"! И учителя пусть опасаются связываться, и всевозможные "классные связи" сразу на хрен! И так уже сдурил в Ленинграде…»
Уровень преподавания в новой школе оказался заметно выше, привычного мне. И как следствие, подготовку к урокам пришлось несколько изменить, но в целом училось мне здесь даже легче.
Преподавательский коллектив не требовал в ответе точного соответствия учебнику, надо было просто показать общее понимание материала, а дальше можно было "выползать" на общей эрудиции. Если она, конечно, имелась. А большинство моих новых одноклассников видимой глупостью не страдали. Конечно было заметно, что кто-то посильнее,
