- Привет, Джеки, - загремел голос Керрингтона. - У меня к тебе пара вопросов. Посмотри на меня. Она не подняла головы.
- Черт подрал, ублюдок маленький, я сказал: посмотри на меня! - закричал Керрингтон, просовывая факел сквозь прутья решетки и тыча им почти в щеку Джеки.
Горящая смола капнула ей на штаны, и ей пришлось разогнуться. Она упала на четвереньки, оказавшись лицом к лицу со стоящим по ту сторону решетки Керрингтоном.
Еще один вопль Эшблеса пошел гулять эхом по подземным залам и коридорам, и когда он наконец стих, Керрингтон хохотнул.
- О, сходство будь здоров, - произнес он тихо, но с холодным удовлетворением. - А теперь слушай меня, парень: я хочу знать, что за девку я встретил наверху, которая послала меня почти на верную смерть шесть месяцев назад?
- Господом Богом клянусь, сэр, - пробормотала Джеки, - я не...
Нетерпеливо зарычав, Керрингтон снова сунул факел в клетку, но, прежде чем он успел сделать что-то, две зеленые руки с длинными пальцами вцепились в прутья, отделявшие клетку Джеки от соседней, и Керрингтон оказался лицом к лицу с оскаленной, выпучившей глаза мордой одной из Ошибок Хорребина.
- Оставь ее в покое, - внятно произнесла похожая на огромную рептилию тварь.
Керрингтон зажмурился и убрал факел.
- Ее? - переспросил он и пристально посмотрел на Джеки, вновь съежившуюся, всхлипывая, в углу клетки. - О, да, конечно, - выдохнул он чуть слышно. - О, да, да, да, - добавил он через секунду таким голосом, словно проглотил большую ложку меда. Он порылся в кармане, достал связку ключей, отпер замок, отодвинул засов и распахнул дверь клетки так резко, что ключи звякнули по железной раме - Боюсь, он мертв, ваша честь, - послышался со стороны лаборатории голос Хорребина.
Керрингтон огорченно скривил лицо и начал было запирать клетку.
- Сердце еще бьется, - послышался голос Романелли. - Дай сюда нашатырный спирт. Он продержится еще добрую четверть часа, и мне нужны ответы.
- Держись, Эшблес, держись, - прошептал Керрингтон, снова распахивая дверь. Он протянул руку, схватил Джеки за рукав и вытащил из клетки. Она брыкнулась, и он ударил ее по лицу так сильно, что у нее потемнело в глазах. Пошли, - рявкнул он и потащил свою оглушенную пленницу через соседний зал под арку, ведущую в подземную пещеру.
За аркой его поджидала дюжина вооруженных людей, и один из них шагнул к Керрингтону.
- Ну что, шеф?
- Что? - буркнул Керрингтон. - Нет, еще не пора - время Эшблеса еще не истекло. Я скоро вернусь; отведу только Джеки в нижний тупик расплатиться по старому счету.
Человек непонимающе уставился на него. Керрингтон ухмыльнулся, взялся за кончик усов Джеки и сорвал их.
- Старина Джеки, как выяснилось, у нас девица!
- Ч-что вы... но не сейчас же, шеф! Заприте ее обратно, пусть остается на сладкое! Боже, у нас ведь столько дел, вы не можете...
- Я скоро вернусь. - Он толкнул Джеки дальше; она поскользнулась и упала в грязь.
- Ради Бога, шеф! - не сдавался человек, хватая Керрингтона за руку, когда тот наклонялся, чтобы поднять ее. - Во-первых, не можете же вы идти в нижний тупик в одиночку! Все беглые Ошибки живут там, и...
Керрингтон отшвырнул факел, повернулся и врезал говорившему под дых - тот захлебнулся, сел и откатился набок. Керрингтон обвел взглядом остальных.
- Я скоро вернусь, - повторил он. - Ясно?
- Ясно, шеф, - неуверенно пробормотали двое-трое.
- Вот и хорошо. - Он подобрал факел, рывком поднял Джеки на ноги и погнал ее дальше, вниз по склону - в темноту. Пламя факела трепетало на сыром ветру и освещало только покрытые плесенью камни пола в паре футов от них; стены и потолок терялись во тьме.
Они шли так несколько минут, успев по дороге пару раз упасть и извозиться в грязи, а свет факелов у арки не доходил до них даже слабыми отблесками. Наконец Керрингтон остановился, швырнул Джеки наземь, а сам опустился рядом на колени и воткнул факел в забитую грязью щель между камнями.
- Будь паинькой, и я убью тебя сразу же после этого, - пообещал он с ласковой улыбкой.
Джеки свела ноги вместе и ударила его - он с легкостью парировал удар локтем, но она сбила факел - тот, подпрыгивая, покатился вниз и вдруг с шипением погас.
- Хочешь выключить свет? - хохотнул Керрингтон в наступившей полной темноте. Он схватил ее за плечи и прижал коленом к камням. - Это хорошо люблю застенчивых.
Джеки всхлипнула - он завозился сверху, потом замер на несколько секунд, дернулся и как-то странно, сдавленно охнул. Потом снова пошевелился, слабо царапнув ногтями ее лицо, опрокинулся набок, и она услышала странный булькающий звук - словно вода вытекает из опрокинутого графина. В воздухе запахло нагретой медью, и она поняла, что это кровь струится по камням.
Теперь она слышала то, что до сих пор заглушалось ее же собственным плачем: шепот тоненьких голосов. - Вот жадная свинья, - взвизгнул один. - Все расплескал!
- Так подлижи с камней! - прошипел другой в ответ. Джеки попыталась встать, но что-то, похожее на руку с зажатым в ней живым лобстером, дернуло ее обратно.
- Не так быстро! - произнес еще один голос. - Ты спустишься с нами ниже к самому нижнему берегу, - мы посадим тебя в ладью и пустим по течению. Ты будешь нашим подношением змею Апопу.
- Только глаза оставьте! - прошептал кто-то. - Она давно обещала их нам с сестрой.
Джеки закричала только тогда, когда чьи-то паучьи лапки начали шарить по ее лицу.
***
То, что Кольридж увидел в клетках, лишь подтвердило его подозрения, что он видит все это во сне, накурившись опиума. Правда, в очень ярком сне. Необычно ярком.
Когда его головная боль и спазмы в желудке немного унялись, он с удивлением обнаружил, что находится в темной комнате - без всякого представления о том, как и когда попал сюда, - и когда он встал, потянулся за часами и не нашел даже стола, зато поразился тому, как темно в комнате, он вдруг понял, что находится вовсе не у себя в номере в "Гудзоне", а пошарив вслепую по маленькой клетушке, убедился в том, что он и не в доме Джона Моргана или Бейзила Монтегью, да и вообще ни в одном из известных ему мест. В конце концов он нащупал дверь, открыл ее и целую минуту стоял, слепо щурясь на освещенную факелами лестницу - архитектуру которой определил как провинциальную романскую - и прислушиваясь к отдаленным стенаниям и крикам.
Нереальность окружения вкупе со знакомым, хотя и необычно сильным, ощущением пустоты в голове и теплая вялость в суставах убедили его в том, что он снова принял слишком сильную дозу лауданума и теперь галлюцинирует.
Постояв немного, он вышел на лестничную площадку. Народное поверье, что приснившийся дом есть отражение собственного разума, показалось ему не лишенным здравого смысла, и хотя не раз в своих снах он плутал по нижним этажам рассудка, ему ни разу не доводилось спускаться еще ниже, - в катакомбы. Жуткие звуки доносились снизу, так что, любопытствуя, что за чудища обитают на самом дне его разума, он начал осторожно спускаться по ступеням.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
