Этьен только хмыкнул:
- И как ты меня остановишь?
Но мне не понадобилось ничего предпринимать. За два дня до соревнований курьер принес телеграмму, Этьен прочитал ее – и выругался сквозь зубы.
- И какая гадина сделала это? – спросил он зло, бросая скомканную телеграмму на пол.
Я подняла ее и расправила, чтобы прочесть. Телеграмма была от врачебной коллегии, которые должны были следить за состоянием здоровья участников ралли. Им пришло анонимное сообщение о сломанной руке Этьена, и они сообщали, что граф де ла Мар снят с соревнований по состоянию здоровья.
- Это не я, Этьен, - прошептала я, и он тут же меня обнял.
- Знаю, что не ты, - сказал он, вздохнув. – О тебе даже мысли не было.
Последующие дни были заполнены событиями до предела – сначала в газетах появились статьи, что граф де ла Мар – аферист и обманщик. Использовав государственные дотации и деньги доверчивых акционеров, он кормил вкладчиков сказками о самоходных машинах, которые победят лошадей, но из достоверного источника известно, что все изобретения корпорации «Деламар» - блеф. Поэтому спешно была придумана история со сломанной рукой графа, чтобы не проводить соревнование.
- Но это же ложь, - потрясенно сказала я, когда Лео Вандербильт принес газеты Этьену.
- Ложь, - подтвердил месье Вандербильт, - я уже написал опровержение, но паника началась. Акционеры требуют выплаты по счетам, а цены на акции «Деламар» падают. Я бы даже сказал – рушатся.
Этьен мрачно молчал.
Собрание акционеров, куда он отправился, чтобы успокоить директоров и простых вкладчиков, закончилось дракой – об этом я тоже прочитала в газетах. А на следующий день вышла статья о том, что общим голосованием Этьен был снят с поста генерального директора «Деламар», и управление корпорацией перешло в руки совета директоров.
- Что же теперь будет? – спросила я, когда Этьен вернулся домой – осунувшийся, угрюмый.
- Будем бороться, - невесело усмехнулся он, целуя меня в щеку. – пусть они отстранили меня с поста генерального директора, но у меня пятьдесят пять процентов акций, исключить из управления они меня не могут. К тому же, они проголосовали, чтобы выбрать председателем Лео. Он попытается убедить их не забирать вклады. Иначе… - он вздохнул. – Иначе все будет очень печально.
- А государственные дотации? – спросила я волнуясь. – Принц ведь поддержал тебя!
- Только на его поддержке все и держится, - признался Этьен. – Но если они не допустят меня до участия в ралли… Тогда и принц не поможет. Репутация «Деламар» пострадает. И очень сильно.
Мы провели беспокойную ночь. Я спала урывками, то и дело просыпаясь, и слышала, как Этьен ворочается с боку на бок и вздыхает. Мне страшно хотелось помочь ему, но я совершенно не знала, что сказать и что сделать. И предпочла не лезть к нему со своими жалкими женскими утешениями. Потому что понимала, что мой лепет о том, что «все будет хорошо», сейчас вызвал бы только раздражение.
Я не вмешивалась в дела Этьена и страдала от своей беспомощности.
День проходил за днем, а граф становился все мрачнее и мрачнее. Я почти не видела его – он уходил рано утром, а возвращался ближе к полуночи, не желая ни о чем разговаривать.
Но однажды за завтраком, едва заглянув в газету, граф вскочил из-за стола, как ошпаренный.
- Что он делает?! – заорал он и бросился вон из дома, даже позабыв про шляпу.
Я взяла газету и прочитала заголовок на первой полосе:
«Решением совета директоров, фабрика «Деламар» выставлена на аукцион. Председатель месье Вандербильт заявляет: «Машины не оправдали себя, фабрика будет переоборудована под конный завод». Грандиозный скандал в министерстве транспорта и дорог!».
Колени мои подкосились, и я рухнула в кресло, уронив газету. Лео Вандербильт – верный друг и советчик, выставил фабрику на продажу?.. Возможно ли это? Нет, не может быть. Месье Вандербильт очень тепло отзывался об Этьене, он гордился его изобретениями… Он не мог…
Я провела несколько мучительных часов в неведении, пока Этьен не вернулся – уже в сумерках, еще более мрачный и осунувшийся, чем накануне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Что ты узнал? – бросилась я к нему. – Статья – это все обман? Месье Вандербильт сделал опровержение? Может, подать на редакцию в суд за клевету?
- Узнал, - буркнул Этьен, рассеянно целуя меня и отворачиваясь. – Узнал, что теперь у меня не контрольный пакет акций, а всего лишь тридцать процентов.
- Тридцать? Это плохо? Ты говорил, про пятьдесят…
- Пятьдесят и было, - ответил он с усмешкой. – Пока я – идиот, не написал доверенность на Лео. И теперь у меня всего тридцать. Хорошо хоть, успел отозвать доверенность, пока он не распродал все.
- Распродал твои акции? – я попыталась понять всю сложную схему экономических операций. – Разве нельзя отменить сделку?
- Нельзя, - сказал он. – Еще немного, и ты будешь женой банкрота и неудачника. Забавно получается, да?
Он пытался шутить, но я видела, что ему совсем не смешно.
- Получается… он предал тебя, Этьен? – спросила я тихо.
- Получается, что так, - он стиснул зубы.
- Но почему?..
- Не знаю. Месье Вандербильт не пожелал мне этого объяснить. Он даже не пожелал меня видеть. Сейчас он председатель совета – у него много дел.
- Наверняка, этому есть какое-то объяснение, - попыталась я оправдать месье Вандербильта. – Давай съездим к нему вместе. Я уверена, что он действует из лучших побуждений…
- Я стоял у его дома три часа – и напрасно.
- Что будешь делать? – спросила я, глядя, как он проходит в гостиную, берет из вазы на столе яблоко и начинает с отвращением его есть.
- Завтра с утра отправлюсь пораньше в министерство транспорта, буду требовать, чтобы меня допустили до соревнований, - он с сожалением посмотрел на загипсованную руку.
- Разве ты сможешь вести машину?
- А разве у меня есть выбор?
Мы поужинали в полном молчании, и Этьен снова остался в моей спальне. Обнял со спины, поцеловал в шею и просто прижимал меня к себе, словно набирался сил. Когда он уснул, я осмелилась повернуться к нему и долго смотрела на него, желая и не осмеливаясь погладить его по щеке. Чем я могла помочь? Я решительно ничего не понимала в управлении корпорациями, не знала законов и хитрых лазеек, чтобы использовать эти законы…
Утром Этьен умчался ни свет, ни заря, а я позавтракала в одиночестве и развернула принесенную Мирей газету.
На первой же странице была статья, посвященная предстоящему соревнованию: «Корпорация «Деламар» признала, что соревнования не состоятся! Обман и мошенничество де ла Мара! Председатель совета рассказывает правду!».
Я вскочила, опрокинув чашку с недопитым кофе, и впилась глазами в печатные строчки:
«Сразу было ясно, что идея самоходных машин не оправдывает себя, - писал автор статьи, ссылаясь на слова Лео Вандербильта, председателя совета директоров. – Этот вид транспорта затратен, он не окупает себя, непродуктивен и весьма опасен. Граф де ла Мар задействовал все свои связи, чтобы получить государственные дотации и пустить акционерам пыль в глаза. Но факт в том, что соревнования не состоятся, так как машина не прошла испытаний и заведомо уступает конскому экипажу. Чтобы скрыть это, граф де ла Мар начал интриги, прикинулся больным и всячески старается отсрочить соревнование, иначе его обман и профанации раскроются уже сегодня…».
Эта откровенная ложь оскорбила меня, обидела до глубины души.
Как же так?!
Ведь я сама видела, что машина Этьена – удобнее и быстрее, чем лошади! И месье Вандербильт прекрасно об этом знал!
Мне не с кем было посоветоваться, где найти сейчас графа – я не знала, поэтому попросила Мирей заказать экипаж.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Вы знаете, где живет месье Вандербильт? – спросила я ее.
- Конечно, мадам, - ответила она невозмутимо. – Шов-сури-страсс, дом десятый.
- Благодарю вас, - пробормотала я, надевая пальто.
- Что сказать месье графу? – задала горничная дежурный вопрос.
