Скрипучая деревянная дверь сарайчика хлопнула, и девушка осталась одна. Снова одна. Совсем одна. Когда больше нет никого, кто смог бы утешить или ободрить. Поделиться своей радостью, когда твоя собственная радость куда-то запропастилась.
Опустившись на колени под грязным окошком, Удача оплакивала свою одинокую жизнь.
* * *
Алесса потерпела сокрушительное поражение и сама знала об этом. Понимала, ругала сама себя, полностью забирая вину за почти проваленное задание. Оберон ушел, бросил отряд, и в этом была виновата она. Не сумела остановить, не захотела найти нужных слов, чтобы вовремя успокоить, а теперь было уже поздно.
Вергилий сдался стражникам, окруженный, но не побежденный. Вышел из боя победителем, но оказался в цепях. И снова виновата только она — должна была предвидеть нападение героев лорда Дамиана, особенно после отказа драться с ними на арене. Надо было согласиться, тогда еще были шансы на успех. А теперь их уже почти нет. Судьба унесла их далеко, подальше от ее глупости.
Даже Ллин пропал. Она должна была следить за ним, как приказывал лорд Раэль, но и здесь ничего не вышло. Куда ни посмотри, кругом были только одни неутешительные факты, свидетельствовавшие о ее несостоятельности.
Все началось тогда, в Даэр-лиене, когда лорд Раэль назначил ее лидером их отряда. Почему она тогда не отказалась? Побоялась показаться неуверенной в его проникающих в самую душу серых глазах? Да, наверное, поэтому. Согласилась, приняла на себя эту ответственность, и не выдержала на середине пути. Показала не просто несостоятельность и неумение управлять отрядом, но еще и самонадеянность и глупость. Как теперь будут на нее смотреть эти глаза? Как ей самой теперь взглянуть в них без стыда?
Спасаясь от стражников, несомненно искавших ее по всему городу, Алесса забралась в самый угол безлюдного сада лорда Дамиана, полагая, что именно тут ее никак не станут искать. Пробраться сюда было легко, охраняющие ворота вояки, разинув рты, наблюдали за танцующим карнавалом и подмигивали проходящим мимо девушкам в откровенных нарядах. Заметить перескочившую через стену Алессу они никак не могли.
Рыдания всхлипами вырывались из груди, но глаза почему-то оставались сухими. Героиня вздохнула и крепко обняла свою сестру, зарывшись лицом в ее черную шерсть, полной грудью вдыхая ее запах, чувствуя, как пантера тычется холодным мокрым носом в ее плечо. Как тогда, давно, когда она жила в лесу со своим старым мастером-охотником, обучавшим ее своему мастерству, заменившему ей отца. Тогда она нашла маленького черного котенка, всеми брошенного, жалобно плачущего. Алесса не знала, что случилось с ее матерью, и почему та оставила свою маленькую дочь в лесу одной. Просто заблудилась или произошло что-то более страшное. Алесса и не хотела это выяснять.
Маленький комочек остался жить с ней, облизывал молоко с ее пальца и мурлыкал, засыпая с ней под одним одеялом. Ее настоящая сестра. Когда жизнь начинала казаться серой, когда душила печаль, нужно было только прижать ее к груди, обнять покрепче, и мир сразу становился чуточку светлее. Потому что он не может быть темным, когда в нем есть она — теплая, уютная, понимающая. Защита от любых печалей и горестей.
Алесса глубоко вздохнула, отстраняясь от сестры. Пора было идти. Еще не все было потеряно, она все еще жива. Прилетавший утром попугай с голосом ее лорда приказал ей посетить местную аптеку, чтобы купить в ней один эликсир, а затем тайно пробраться во дворец лорда Дамиана и ждать.
Шанс на победу еще был! Хоть и призрачный, но он оставался и осторожно манил ее обещаниями победы и... любви. Она должна выполнить это задание. Ради своего лорда и его серых пронзительных глаз.
11.
Серебряная спираль, символ Тотоола, украшавшая большинство вымпелов города и нашивок на доспехах стражников и героев лорда Дамиана, вблизи оказалась по-настоящему гигантской. Узкой ногой она стояла на земле, а на верхнем ее конце находился дворец лорда Дамиана, возвышавшийся над Тотоолом подобно горному гнезду орла. Главная достопримечательность города, она была видна из всех его уголков, от каждых ворот, чтобы любой входящий в город мог поразиться ее великолепию и мастерству создавшего ее архитектора.
Но такие возвышенные чувства сейчас мало интересовали Ллина. Длинные цепкие пальцы, затвердевшие под действием магии, отыскивали малейшие щели в почти идеально ровной поверхности спиралевидной колонны. Они вгрызались в них, расширяли до нужного размера, чтобы можно было за них ухватиться. Или пробивали свои собственные опоры, если щелей поблизости не находилось.
Этому искусству научил Ллина его дедушка Чиан в те времена, когда он еще управлял Поющими Крысами. У каждого вора в их семье была своя собственная отличительная черта — один имел такие липкие пальцы, что монеты приставали к ним, даже когда он просто прикасался к их поверхности. Другой, совсем молодой мальчик, умел так трогательно плакать, что прохожие сами останавливались и, не ведая того, что творят, ссыпали в его раскрытые ладони монеты из кошельков. А Ллин умел лазать по стенам и потолкам, как настоящий паук. Он научился укреплять кончики своих пальцев и цеплялся ими за такие поверхности, которые иной не осилит, даже обмотавшись веревкой.
Обычные люди попадали во дворец при помощи летающих платформ, курсирующих между специальным помостом на земле и парадным входом дворца, но воры редко пользуются парадными входами, когда есть из чего выбирать. Тем более, когда этот вор собирается обокрасть самого лорда Дамиана, могущественного властителя Тотоола, так вовремя покинувшего свой город. Символ власти, последний из трех символов, заказанных Коору, легко было вычислить. О сияющей диадеме с бриллиантами Дамиана, знали даже в далеком Диналионе. Говорили, что ее уже несколько раз пытались украсть, но диадему каждый раз находили и возвращали назад, а незадачливых воров публично казнили. Но ведь до сих пор за это дело не брались Поющие Крысы.
Он украдет ее, этот символ власти! И вместе с двумя другими символами вернется в свою школу как герой. Как полноправный член школы, прошедший такое сложное испытание. Больше не ребенок, на которого можно смотреть свысока. Ллин сам попросил Коору придумать для него такое невозможное задание, правда, тогда он еще верил в сопутствующую себе удачу. Теперь он знал ее настоящее лицо, и больше не хотел на нее рассчитывать, но пути назад уже не было. Не мог же он, в самом деле, вернуться назад с пустыми руками? Уж лучше погибнуть, чем выносить такой позор!
И еще одна мысль никак не давала Ллину покоя. Почему Удача столько лет оберегала его? Даже если она и любила его отца, это явно осталось в далеком прошлом. Под действием эмоций, проникнувшись старыми чувствами, она могла бы защищать его год... два... может быть, пять лет. Но ведь рано или поздно эмоции должны были улечься, и героиня должна была бы понять, что старые чувства ушли окончательно. Но она оставалась с ним все эти шестнадцать лет, охраняя от любых невзгод, незримо поддерживая и ничего не прося взамен. Почему?
Наверное, не стоило так с ней поступать, ведь девушка желала ему только добра. Надо было подольше поговорить с ней, выяснить, откуда взялись слезы в ее таких больших прекрасных глазах.
Ллин поймал себя на том, что думает о зеленых глазах Удачи, и с силой вбил костяшки пальцев в очередную щель между плитами спирали. Прошлого уже было не вернуть, а подумать о ней он еще успеет — после того, как украдет проклятую диадему.
Закатное солнце бросило последний оранжевый взгляд на карабкающегося по колонне паучка-Ллина и закатилось за горизонт.
* * *
— Перестань рыдать, ты меня раздражаешь!
— Х-хорошо, Тезарио.
Однако рыдания не прекратились, только стали более глухими и сдавленными. Ну, за какие провинности боги его так немилосердно наказали! Выслушивать эти бесконечные причитания, а также повторяющиеся по многу раз монологи о самобичевании, было выше его сил. Тезарио закатил глаза, призывая небо в свидетели своих мучений.
— Мой жезл... моя душа... она теперь разбита...
Тезарио никогда не думал, что жезл может так много значить для жрицы. Он тоже любил свой магический клинок, ухаживал за ним, протирал влажной тряпкой, но чтобы так убиваться о потере своего оружия... Такого Тезарио представить себе не мог.
— Ты не понимаешь, в нем были заключены все мои эмоции. Моя любовь, мое счастье, моя радость! С помощью них я исцеляла раны, потому что я верила в себя и свои чувства. А теперь все! Их больше нет, остались только боль и смерть! Я больше НЕ ВЕРЮ!
Рыдания снова полились во весь голос.
— Лорд Дамиан даст тебе новый жезл, когда приедет в город! Ну, прекрати же уже!
Куда подевалась та высокомерная и возвышенная жрица, которая ему так нравилась? Тезарио не мог поверить, что Селеста могла превратиться в... такое. Он вовсе не был черствым, и даже сочувствовал ей поначалу, утешал, как мог. Даже прижимал к своей груди, получая от этого несказанное удовольствие.
