вдыхая ядовитые испарения болот! Сколько раз, лежа на гнилой соломе в бараках, пылая в лихорадке, кормля блох, пиявок и прочую нечисть я воображал, как перерезаю глотку этому проклятому старику! Что я ему сделал? Чем заслужил? Я был
отроком, да, то есть совсем еще ребенком. Умел разве что зажигать свечи, затуманивать… Простейшие заклинания. Это, по-вашему, угроза? Долгие, долгие годы я жил с этой ненавистью в душе. В конце концов она превратилась в манию, что ли… Поэтому и Кру. Ненависть превратилась в… религию. В веру. Я и сам, должно быть, поверил, что Кру — сострадателен. Думаете, я сумасшедший?
Лив не знала что ответить. Она опустила глаза. По столу ползла божья коровка.
— Не знаете, что сказать? Думаете, я спятивший извращенец, пользующий деревенских дурочек? А что лучше, скажите мне, — любить их, или потрошить?
— Давайте вернемся к делу.
— Уходите от ответа? Вам нечего сказать? А как бы ответил на это камилл?
— Задайте этот вопрос сострадательному Кру. Все! Хватит! Не надо тут плакаться. Ответьте на мои вопросы, и мы оставим вас в покое. Пользуйте ваших пташек сколько вам будет угодно. Пусть они вас жалеют. Итак. Мы ищем колдуна. Сильного и очень опасного колдуна. Он был здесь, в Лесном Уделе — я это знаю. — (Лив далеко не так была в этом уверена, но кузнец не должен об этом знать). — Он пришел с гор. Может быть, вернулся обратно. Что вы об этом знаете?
— Почему вы обращаетесь именно ко мне?
— А к кому? К Дегтю?
— К Дегтю?
— Простите, к трактирщику. Как его… Индро.
Родерих усмехнулся.
— Деготь… Обычно он Боров. Потому что, похож на это славное животное…
— Не отвлекайтесь.
— Хорошо-хорошо. Я понял. Если колдун, то к кому он пойдет, как не к ведуну, ну конечно же. К архаиту, как вы изволили выразиться.
Родерих повертел в руке чашку.
— Пить охота. Вы позволите?
— Давайте быстрее! — нетерпеливо ответила Лив. «Я становлюсь такой же, как Капканщик», — подумала она с толикой страха в душе. Что с нами он делает? Он, дамнат?
Родерих вернулся с новым кувшином и чашкой.
— Выпьете? — спросил он, наливая себе вина. — Нет? Да что вы, отменная вещь! Ну, смотрите… Так, о чем я? Ага, вспомнил. Да. Был здесь один бродяга. С гор. Странный тип. Определенно, что-то в нем есть. Не скажу, что… Что-то незнакомое, чуждое. Какая-то аура… даже не знаю, с чем сравнить. Немного ауры, не сказать чтобы все это выпирало в нем, но… определенно, что-то такое… Как будто что-то внутри него… — Родерих пощелкал пальцами. — Что-то спрятано в нем, словно что-то дремлет. Так мне показалось. Я, конечно не охотник, с практиками вашими не знаком…
— Вы с ним разговаривали? — перебила Лив. — Как давно? Как он выглядел? Куда пошел?
— Как он выглядел… да обычный бродяга, какие спускаются изредка с гор. В овчинном тулупе. Приходил ранней весной. Еще снег лежал. Лет пятидесяти. Брода с проседью. Взгляд такой… немного затравленный, диковатый. По первому впечатлению, слегка тронут умом. Перекинулся с ним парой фраз.
— О чем?
— Он принес несколько шкур, мясо… куски руды. Обменял на кое-какое снаряжение, меч, флягу, холщовую сумку… все, что надо в дорогу. Знаю, что говорил с… Дегтем. — Родерих кратко рассмеялся. — Простите, не удержался. Кажется, запасся у него провизией. Переночевал у меня в сарае, рано утром ушел. До того, как все проснулись. Куда — не скажу. Не знаю. Честно. Да и не хочу знать. Не понравился он мне. И девочкам, кстати, тоже.
— Больше ничего? Точно? Ваши «дарицы» тоже перед ним сиськами трясли?
— С ума сошли? Нет, конечно.
— Этой чести удостоилась только я?
— Ну простите меня, горемычного! Да, я пытался наложить приворот, каюсь. Вы понравились мне. Как вас зовут, можно поинтересоваться? Мое-то имя вы знаете.
— Лив.
— Лив… — с чувством повторил Родерих. — Вам никогда не говорили, Лив, что вы… невероятно красивы? В вас есть что-то неземное, ускользающее…
— Прекратите!
— Не смущайтесь. Гордитесь. Гордитесь своей уникальной красотой — послушайте моего совета. Может быть, когда-нибудь она спасет вам жизнь.
Лив не знала куда деться. Она нервно теребила сумку. «Соберись, дуреха! Не позволяй заговаривать себе зубы!»
— Он видел истукана? — сердито спросила она.
— Нет. Стану я приглашать в дом всякий сброд. Вообще, он… все время был задумчив. Как-то слишком погружен в себя.
— Все? Больше ничего не вспомните?
— Нет, пожалуй.
У калитки Родерих остановил ее.
— Совсем забыл, а вы не даже не спросили. Он сказал, как его зовут.
— Как?
— Его зовут Беркут.
Капканщик точил меч, сидя рядом с Лешим на завалинке. Мельком взглянул на Лив и, как ни в чем не бывало, продолжил свое занятие. А Леший все так же тихонько бормотал.
— Ну? Что молчишь? — спросила Лив раздраженно. «Опять… — подумала она. — Опять я жду Адриана… На что я сержусь? На себя? На него? На извращенца кузнеца? Он сделал мне комплимент. А я вспыхнула, будто несмышленка какая…»
— И чего ты нукаешь? — Капканщик прислонил меч к стене и посмотрел на Лешего. Как будто с интересом.
— Тьма вселенская ползет, — бормотал свое Леший. — Скоро. С востока, с севера…
Лив вышла из задумчивости.
— Чего ты нукаешь, спрашиваю? — повторил Капканщик. — Что с тобой?
— Ничего.
— Тогда рассказывай. Ждешь особого приглашения?
— Может, наедине? — спросила Лив, кивнув на старика. — Вдруг Леший кому разболтает?
— Леший… — протянул Капканщик. — Что скажешь, старый?
— Тьма! Испили нектар божественный, что таковым становится в теле зверя? Испили, или нет? Ну, вот и тьма…
— Знаешь, как зовут Лешего, как ты его называешь? Его зовут Медвян. Если я правильно понял из его бормотания. Он явно сумасшедший. Может, бывший церковный служка. Но он мне нравится, что странно.
— И что?
— Нравится он мне…
— Напоминает твоего дедушку? — неожиданно для себя самой спросила Лив.
— Что? — Адриан словно смутился. На миг, и снова стал прежним собой. — Больно ты пронырливая, детка. Рассказывай смелее, дед нам не враг.
Лив кратко рассказала обо всем, что видела и слышала. Голые девки никак не заострили его внимание. Хоть бы хмыкнул, что ли?
— И куда он пошел, кузнец не знает? Точно? Может брешет? Нет? Хм… Плохо.
Капканщик встал, потянулся. Хрустнули суставы.
— Надо нанести визит к борову трактирщику.
«Дегтю, — машинально поправила его про себя Лив. — Дегтю и жене его Цветку».
У трактира стоял, задумчиво крутя цигарку тот самый худой, ломкий старичок — Хрустальный Человечек — тут же придумала Лив.
— Не ходите туды, — сказал он.
Капканщик, по своему обыкновению, даже не посмотрел в сторону старичка, продолжив путь. Лив нерешительно остановилась, глядя вслед
