их визиту, значит ничего не сказать. Он был ошеломлён, и в первую очередь напором самой Лив. Как-то Рогволод (опять этот старик!) сказал кому-то из своих приближенных: «Бойтесь женщину в истинном — не притворном — гневе!»
Кузнец так стоял с неестественной улыбкой на лице. Капканщик с несвойственным для него терпением держал ребенка, пока Ленка не забрала его.
— Ты сволочь! — кричала Лив. Ее буквально трясло от ярости. — Ты, ты… подонок, слышишь! Обрюхатил девицу и выгнал её? Отдал замуж местному живодеру? Может, ты даже благословил их пред ликом своего сострадательного Кру? Несмотря на ее слёзы? Ты знаешь, что твоего сына держали на цепи? Как собаку! Хуже собаки!
— Лив… — попытался оправдаться кузнец.
— Не называй меня по имени, тварь! Ты прекратишь свои похотливые игры сейчас же! А Ленку с Казо примешь! И будешь заботиться о них! Все равно в каком качестве! Можешь жениться на ней, если хоть капля чести у тебя, мерзавца осталась, можешь нанять служанкой! Клянусь прахом отца, если хоть волос упадёт с их головы, если твои лапы коснуться хоть одной девушки!..
— Но…
— Или ты это сделаешь… — Тут Лив перешла на зловещий шепот и полезла в сумку. Вмешался Адриан.
— Лив! Лив, успокойся! Успокойся, не натвори дел, прошу тебя.
Лив посмотрела спутника так, будто впервые увидела. Она по-прежнему держала руку в своей холщовой сумке.
— Успокойся, прошу тебя. — Голос Адриана приобрел те чарующие теплые нотки, которые так нравились ей. Черты его смягчились и он грустно улыбнулся. — Дай мне поговорить с ним, Лив. Прошу тебя. Не надо.
Спустя полчаса Капканщик вернулся. Лив сидела на скамье, прислонившись к забору. Весь ее вид говорил о крайней усталости.
— Идите к нему, — обратился он Ленке. — Он вас примет. Ничего не бойтесь, вы теперь в безопасности. Идите! Теперь ты, старик!
Хрустальный Человечек вздрогнул.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— А чего?
— Птичка мне напела, что ты знаешь, куда отправился тот, кого мы ищем.
Лив оживилась.
— Откуда ты узнал? — спросил она.
— Ты как?
— Со мной все в порядке. Ты ответишь на вопрос?
— Поговорим по дороге. Скажу лишь, что плохо ты кузнеца допрашивала. — Он снова повернулся к Хрустальному Человечку. — Итак, ты скажешь, дед?
Старик смешался, потом спросил:
— Табачку не найдется?
— Слушай, старый. Я сыт по горло вашей дрянной деревушкой. Отвечай.
— Но я… Он просил не говорить.
Капканщик положил руку старику на плечо и, уже гораздо мягче, проговорил:
— Что именно тебе сказал тот человек? Помоги нам, мил человек. Не он страшен, поверь. Страшиться надо нас. Скажи, и мы уйдём.
Старик вздохнул и сказал:
— А, все равно скоро подыхать. Он пошел на болота. На Ткемь, прокля́тую. Спросил, куды, где дорога и всё такое.
Капканщик с Лив переглянулись.
— Точно туда? Ничего не путаешь?
— Как туты перепутаешь. Разве ж много здесь болот? Ткемь одна, окаянная.
— Он тебе угрожал? Почему ты так испугался?
— Да не… — Хрустальный Человечек покачал головой. — Это вы угрожаете. Почему испугался? А вот если бы вы заглянули ему в глаза, ребятки…
Хрустальный Человечек махнул рукой и пошёл прочь.
— Что теперь? — вяло спросила Лив.
— Идем в Ткему, — коротко бросил в ответ Капканщик. — Более ничего не остается. Хоть какое-то направление.
Ткема — край ведьм, колдунов, лиходеев и мифических чудищ. Воспетая в одах бескрайняя топь. Сказочная трясина, переполненная духами и призраками. Пропитанная проклятиями земля, впитавшая в себя самые мрачные и пугающие тайны, которые никогда не разгадать.
Или всего лишь обширная заболоченная местность. Хмурые одинокие леса; приземистые холмы, поросшие багульником, брусникой и морошкой; уходящие за горизонт болота с островками рогозы и осоки и почти не рассеивающимся туманом. Унылый край, где самое распространённое проклятие — это кровососущие насекомые, а единственная тайна — удастся ли тебе отсюда выбраться живым и здоровым. Ссылка для преступников всех мастей со всей Аннаты и не только. Так было до Проклятой Ночи. Ныне это брошенные деревни, обрушивающиеся крепости, зарастающие сорняком остроги. Кто сейчас там обитает, лучше и не думать.
Дамнат мог раствориться в Ткеме без следа.
— Как мы его там отыщем? — спросила Лив. — Мы можем потратить всю жизнь, но так ничего не найти.
— Пойдём к Медвяну, — сказал Капканщик. — О что-то болтал о Ткеме. Я слышал. Так и знал, будто чуял, что твой Леший не так-топрост.
Но Медвяна они не обнаружили. Более того, его дом оказался пуст и заброшен. Имелись лишь следы их собственного пребывания.
— Я… ничего не чувствую, — растерянно произнесла Лив. Она смахнула со лба холодный пот. — Магия ушла. Тот таинственный след, который я никак не могла опознать, помнишь? Он исчез.
Капканщик впервые на ее памяти испугался. А может, ей так показалось?
Костер догорел окончательно. Лишь изредка вспыхивали едва тлеющие угольки. Всхрапывали стреноженные кони, словно сожалея о чем-то. О ее испорченной жизни, наверное. Где-то глубоко в чаще ухал филин. Призрачно и неотвратимо. «Ткема готова принять тебя, милочка, — слышалось ей в пении ночной птицы. — Готова принять без возврата. Ты придешь туда и растворишься в ней…»
Засыпая, Лив все вспоминала тот вечер. Спор с Капканщиком. Что толку об этом вспоминать… Он настаивал на продолжении поисков. Она предлагала возвращаться в Батхос. Зачем? Капканщик был воплощенным охотником, готовым на бессмысленное самопожертвование.
«Медвян мог быть приманкой, оставленной дамнатом».
«Плевать, все равно идем!»
«Но мы погибнем — кому от этого будет лучше?»
«А вдруг это верный след? Что ты знаешь о дамнате и его способностях — ничего! Ты даже не распознала в Медвяне этого… как его там… призрака. Во-во! Фантома!»
«Магия дамната незнакома мне. И никому не знакома. И я — не колдунья, никогда не была послушницей, не была монахиней! Я обучена укрощать! А как укротить фантома, ты знаешь?»
«Понимаю. Мы пойдем по следу…»
«Я тебе не гончая, идти по следу! Я девушка, в конце концов!»
Лив со стыдом вспомнила как заплакала. Разревелась, будто девчонка. Сломалась. Адриан обнял ее и прошептал:
— Мы должны, Лив, пойми. Такова наша судьба. Я все понимаю. Может, мы и правда сгинем там…
— Я устала, — всхлипывая, говорила она. — Я так устала…
Адриан гладил Лив по голове и думал о чем-то своем.
Добрый хмель с кровью
Прямо над дорогой висел, привязанный к склонившемуся в некоем изящном поклоне тополю, высохший от времени труп. Кожа сморщилась и почернела, половина зубов из ощерившегося рта выпали, глаза выклевали вороны.
«Вот и Ткема», — подумала Лив с содроганием.
Уже несколько дней поливал дождь. Хлюпая и скользя по непролазной грязи,
