и пусть он засунет подальше свою обиду, и пока еще не остывшую гордость за этот дурацкий Легион. Пусть привыкает к новым реалиям в Темном Легионе. Но Джон не испытывал гордости, он просто вспомнил убитых товарищей, и только теперь, когда он уже заглушил голос своей совести, и обида на Легион прошла, он ясно осознал, что он просто предал память тех, кто воевал с ним, рядом, плечом к плечу. Он продал память всех своих погибших товарищей, которые пали, в том числе, от пуль этого монстра По, поймав своими телами осколки, или пули, которыми так щедро поливали их позиции. Их сторону. Которую он, в угоду своим обидам и гордости, да и простой жадности, как понял он с сожалением, и оставил добровольно. Еще и поднял высоко руки, шел сдаваясь, оставив своих товарищей под безжалостным огнем…. И он понял, кто он сам, и кому он продал душу, про которую говорила эта красивая женщина в клетке. Словно, она заглянула прямо в нее…
Ангелла чувствовала закипающую ярость поблизости от себя, и решила еще больше подорвать образ Моргана, как успешного, жесткого, дальновидного и коварного руководителя. Она говорила первые пришедшие на ум фразы, но они почему-то точно ложились в цель, выводя Моргана из себя. И подрывали его имидж в глазах его же молодчиков.
– Ты слаб, слишком слаб и глуп для таких масштабных затей. Ты же просто подделка, что твои волосы, что твои манеры. Ты даже за столом себя вести не умеешь. Вечно портишь воздух, как обжора, который есть все подряд. А потом тебя пучит… Ну, скажи мне, стратег хренов, кто будет есть мясо после сладкого картофеля и салата. Только ты, Морган. Такое недоразумение, как ты.
Солдаты уже откровенно смеялись, но уже не над пленницами, а над Морганом. Он что-то прокричал, весь побагровев, но затем вдруг, телефон упав боком на пол, передал изображение лица самого гадкого из Неприкасаемых, которое вдруг оказалось на полу, с разбитым носом и закатившимися глазами. Кто-то поднял телефон, и все увидели лицо мужчины, который, казалось, вновь учился владеть мимикой своего лица. Он что-то пробормотал в камеру, но никто не понял что, и только сердце Ангеллы забилось сильно и быстро. Все же подчинив себе лицевые мышцы, Асраил произнес довольно внятно.
– Легион был и всегда останется лучшим…
Словно дожидаясь именно этих слов, Толстый Джон развернулся и выхватил свой пистолет из кобуры, произнеся тихо что-то типа “Легион – это тебе не игрушечные солдатики, сынок”. Он направил их в сторону солдат Темного Легиона и громко свистнул им. Они с удивлением повернулись к нему, оторвав взгляды от монитора, на котором происходило уже черти что. Они увидели последнее зрелище в своей жизни – летящие в них пули. Все четыре пули Джон послал им в маски, в точку между бровей, которую он, казалось, видел через ткань своими острыми прищуренными глазами. Их тела еще оседали на землю, а Джон уже стремительно подбегал к клетке, и открывал замок, висящий с внешней стороны. Он открыл широко дверь и уже бежал обратно к убитым им солдатам, подбирая их винтовки. С криком Власта выползала из клетки, понимая, что она каким-то образом отсидела, или отлежала ноги, а Ангелла уже опередив ее, прыгнув в щель между ней и потолком, и перекувыркнулась, приземлилась снаружи, и ловила винтовку, которую кинул ей Джон. К ним уже подбегали солдаты Темного Легиона, не осознавая, что их первая операция станет и их последней. Джон, упав на землю, точными выстрелами снял пятерых, а других сняли Ангелла, и все еще кричащая Власта, которая умудрилась приподняться, и, добравшись до лежащих возле вспомогательного монитора трупов, взять одну из оставшихся винтовок. И теперь удивительно метко косила приближающегося противника, опираясь на одно колено. Ангелла словно преобразилась в ту богиню войны, роль которой она играла в битве у Черного замка, ловко меняла рожки, и прибивала одиночными выстрелами солдат Темного Легиона к земле. Не обращая особого внимания на то, откуда и в каком количестве они выбегали на нее. Когда они поняли, что перестреляли всех, Джон поднялся на ноги и, смущаясь, хмуря брови, подходил к Власте. Она покачала головой, и ударила его своим кулаком по плечу, улыбаясь широкой улыбкой.
– Ты на старости лет, похоже, совсем двинулся. Ты же знаешь, что не бывает бывших легионеров.
Он кивнул головой, и, опустив оружие, вытащил из своего кармана ключ от Мини. Власта приняла ключ и смотрела на Джона, понимая, что это еще не все подарки и этапы ритуала, который Джон добровольно решил провести.
– Я поставил машину у контейнера. Там, где мы ухлопали вонючку продавца…
Он вытащил из другого кармана небольшой приборчик, и она узнала в нем маячок – включив такой, ты даешь знать Легиону, одному из его ближайших пунктов связи, свое местоположение с точностью до нескольких метров. Она кивнула ему, и он нажал на кнопку, посылая сигнал, который спустя несколько секунд появится на экранах радаров.
– Возьми его, может, понадобится. Чтобы наши могли вовремя прийти на помощь… А твоя дубинка на твоем сиденье. Прости меня. И у этой дамочки попроси прощения за меня… Ладно, вы езжайте, а я дождусь бригаду быстрого реагирования. Тут надо все подчистить. Да и мне надо объясниться с командованием…
Власта кивнула головой – сидеть теперь Джону в подвале, и ждать суда. Но он, насколько она его знала, и там будет травить свои байки. Ангелла прохаживалась невдалеке от них, на ходу машинально поглаживая винтовку, с такой любовью и признанием, словно она все эти тысячелетия только мечтала о скрипке, но всегда предпочитала оружие. Как более надежный инструмент. И стала настоящим виртуозом по части владения всеми его видами – как холодным, так и огнестрельным. Ангелла хмурилась – они положили на землю, то есть уничтожили живую силу противника, которая превосходила их по численности ровно в семь раз. Зная аппетиты и амбиции Моргана, она думала, что отряд будет более многочисленным.
В это время из-за ближайшего контейнера выбежали последние, оставшиеся в живых солдаты Темного Легиона, представляя собой ударную группу из восьми человек. Они прикрывались щитами и стремительно сокращали дистанцию, выставив вперед помповые ружья. Джон развернулся к ним, и громко проклиная себя за то, что не лично убедился в том, что все эти засранцы мертвы, открыл ответный огонь. Но было уже поздно – дробь рвала его тело, и он уже умирая, оттолкнул от себя Власту, которая грохнулась на землю, понимая, что над ней
