Я смотрел на ее растрепанные волосы, на постоянно сползающее «сари», и думал, что она все-таки и в самом деле красивая… Но страшненькой какой-то красотой.
Подмосковье, загородный дом Моргулиса, 16 июня 2028 года, 15:03
Центр приусадебного участка занимал искусственный водоем, облицованный болотным туфом, и своей живописной асимметричной формой немного напоминавший гигантскую запятую. Над круглой и широкой частью водоема возвышалась горка, сложенная из того же поросшего мхом туфа, – по ней сбегали струи воды, падая с одних ноздреватых глыб на другие; этакий мини-водопадик, красиво. Узкий «хвостик запятой» замысловато изгибался по участку, словно крохотная речка, впадающая в озерцо, и в паре мест через «речку» были переброшены стилизованные горбатые мостики.
В водоеме плавали некрупные карпы, чуть больше ладони, и окраска их весьма отличалась от природной: разноцветная, ярко-пятнистая. Когда-то и от кого-то Стрельцов слышал, как они называются, но не вспомнил, а у Моргулиса не стал спрашивать. Возле дна держались другие рыбы, куда более крупные: судя по цилиндрическим, покрытым костяными бляшками телам и узким вытянутым рылам – стерляди, а то даже и осетры.
«Неплохо живет господин полковник, – вынес он мысленный вердикт. – Разве что павлинов не хватает…»
Господин полковник разговор начать не спешил. Сидя в шезлонге на берегу своего водоема, – Стрельцов рядом, в таком же, – Моргулис потягивал безалкогольный коктейль через соломинку, бросал карпам шарики гранулированного корма, – и задумчиво наблюдал, как рыбы стараются перехватить их под носом друг у друга. Осетры (или стерляди?) в этой суете не участвовали, степенно плавали на глубине.
Интересно, зачем Моргулис предложил встретиться именно здесь, в своем загородном доме? Чтобы продемонстрировать очередной пряник, после двенадцатого БМВ, – понравилось Стрельцову ездить на этой тачке, что уж греха таить… К комфорту привыкаешь быстро. Кнут сегодня утром, по большому счету, тоже лишь показали издалека, – если бы действительно хотели устранить, послали бы кого-то посерьезнее мальчишки-моргуна… Небольшое предупреждение: именно так всё и закончится, если… Но что «если»?! Чего именно от него добиваются люди, стоявшие за спиной полковника, Стрельцов не мог взять в толк.
Перед поездкой сюда он побеседовал наедине почти со всеми сотрудниками группы «Немезида». Пытался понять, за какую же из ниточек в запутанном клубке тянуть смертельно опасно. Понять, чтобы дернуть именно за нее.
Увы, разработка Моргулиса принесла наименьший результат. «Папика», наличие которого столь уверенно предположили Стрельцов и Лось, вычислить не удалось. Никто из офицеров бывшего КГБ после ангольской командировки не служил в Смоленске. И не работал там, выйдя в отставку. И никто из смоленских бизнесменов – крупных, разумеется, влиятельных региональных «баронов» – не пересекался в Африке с Мариной Моргулис.
Конечно, и сейчас в ФСР есть сотрудники, всю жизнь живущие под прикрытием дипломата, или военного, или чиновника совсем иного ведомства. Были таковые, разумеется, и в предшествующих структурах. Проверили эту линию – пустышка.
Иностранец? Богатый иностранец? Такая связь могла объяснить лишь карьеру госпожи Моргулис, никак не ее сына – однако большие деньги способны творить самые разные чудеса. Но нет, никто из иностранных граждан, имевших в постсоветское время деловые интересы в Смоленске, в старые годы в Анголе не светился.
Тупик. Оставалось лишь признать: успешной карьерой Марина Моргулис была обязана лишь счастливому стечению обстоятельств. Или незаурядными деловыми качествами, унаследованными так же и ее сыном. Но Стрельцов не любил признавать очевидные истины.
Последний шарик упал в воду и достался шустрой рыбине, по капризу не то природы, не то генетиков окрашенной в цвета польского флага. Моргулис с хрустом смял пустую упаковку и начал разговор. Бабахнул сразу, без подготовки, без вступительных рассусоливаний:
– Сегодня я подал заявление об отставке в совет директоров КРТ. Завтра аналогичный рапорт поступит в Управление кадров ФСР. Насколько я понимаю, его утверждение – после решения директоров – пустая формальность?
– Формальность… – кивнул Стрельцов несколько растерянно, такого он не ожидал. – По-моему, никто из ваших коллег, уйдя из корпораций, на службе в ФСР не остался.
Причины такой закономерности он называть не стал. И без того понятно: на полковничий оклад водоем со стерлядями (или с осетрами?) не заведешь…
– Что случилось? – спросил Стрельцов напрямую.
– Ничего не случилось… – медленно произнес Моргулис. – Пока что не случилось… Но случится. Обязательно. И я чувствую, что очень скоро…
Он мял и мял несчастный пакет, мял с отвратительным звуком, наверняка не замечая и не понимая, что делает, – и ясно было: несмотря на спокойное лицо, нервишки у господина полковника пошаливают.
Не темни, рассказывай всё, мысленно подбодрил его Стрельцов. Не зря ж сюда позвал? Рапорты об отставках рассматривают в ФСР совсем другие люди.
И Моргулис рассказал.
Как выяснилось, полковник-рыбовод еще несколько лет назад додумался до мысли, осенившей недавно Стрельцова и Лося: стремительный взлет его карьеры происходит не сам по себе, и не благодаря матери, – никаких тесных связей с высокопоставленными чинами силовых структур у Марины Моргулис не было.
По молодости, конечно, казалось: всего достиг сам, своим умом и талантом. С годами насмотрелся, как оно бывает, какие тайные пружины двигают карьеры в большом бизнесе; не сомневался, что и в ФСР дело обстоит схожим образом.
(У нас и за дело звезды на погоны получают, хотел возразить Стрельцов, но не стал.)
Стояла, стояла какая-то незримая, но могущественная сила за поворотами жизненной стези Станислава Моргулиса. То он получал предложение, от которого невозможно отказаться, – получал всякой логике вопреки, в обход людей, более достойных, либо имевших очевидную и сильную поддержку. То – не часто, в паре случаев – служебные проколы заканчивались ничем, спускались на тормозах. Причем не просто мелкие оплошности, за промашки подобного уровня другие навсегда расставались с бизнес-элитой.
С годами такая ситуация тревожила Моргулиса все больше и больше. Не бывает бесплатных пирожных… Но никто не спешил прийти и потребовать плату, и полковник резонно опасался, что проценты по долгам станут вовсе уж запредельными…
Предчувствия его не обманули. Вот он сидит в обнимку со своим преизрядным куском бесплатного сыра, а мышеловка захлопнулась, совсем недавно. И нет, нет выхода…
– Кто пришел и что потребовал? – спросил Стрельцов без малейшего сочувствия. Ишь, развел тут сопли в сиропе, сирота казанская…
– Не скажу, – отрезал Моргулис. – Я сейчас между двумя жерновами. Если считать ФСР – между тремя. Единственный шанс – уйти самому и молчать. Мертво молчать.
Он много лет старательно лепил из себя крутого, подумал Стрельцов. Эта его пулевая стрельба, дайвинг, черный пояс… Лепил, лепил, а как дошло до дела, до серьезного дела, где ставкой жизнь – не чужая, своя, такая благоустроенная – сломался. Задрожал коленками, белокурая бестия… Ну что же, каждый сам выбирает свой путь. Кто-то водоем с осетрами, а кто-то… Стрельцов не слишком-то благовоспитанно сплюнул в воду, пара рыб тут же бросилась к плевку, приняв за корм.
– Не хочешь – не говори, – сказал капитан полковнику, демонстративно переходя на «ты». Не заслужил другого обращения засранец, наложивший полные штаны.
– Сами разберемся, не маленькие, – продолжал Стрельцов. – И так ясно: вся возня вокруг «Наших звезд». И что потребовали, тоже ясно: дать кроту, что сидит в КРТ давно, может, с самого основания, сделать свое дело. Он сейчас зашевелился, активизировался, – и стал уязвим. И надо его не трогать, а может даже и помочь… Угадал?
Моргулис приподнял и опустил плечи, и синхронно приподнялись и опустились брови на полковничьем лице: дескать, это ты сказал.
– Никак не могу прокомментировать ваши догадки.
Стрельцов заставил себя отвести взгляд от рук, по-прежнему мнущих пакет… Вернее, мяла теперь одна рука, а другая быстро выводила какие-то буквы коротеньким восковым мелком. Буквы сложились в имя, напоминающее прозвище.
Камера с мощным объективом? Направленный микрофон? То и другое разом? Ладно, господин полковник, можно считать, что от третьего жернова ты избавился. Но первые два – твоя личная проблема.
– Где семья? – спросил Стрельцов, только сейчас сообразив: никого здесь нет, полковник один в громадном доме, хотя жена у него домохозяйка, а девчонкам уже пора бы вернуться с учебы. И прислуги нет, хотя должна быть – но Моргулис сам встретил у ворот, сам проводил в дом, а затем сюда.
– Они далеко. Отыскать, конечно, можно, но…
Но ты надеешься, что никто не станет заморачиваться, коли уж ты такой молчаливый, – мысленно закончил фразу Стрельцов. И высказал предположение, в реальность которого сам не верил:
