— ЕВААААА!!!
Роняя слёзы и концентрируя жалкие силы, то, что осталось от сознания и тела Артура Бёрга, рванулось, метя в бессильном отчаянии кулаком виконту в голову. Даже подготовка в тайдзи никак не помогла сделать этот рывок хоть как‑то близким к атаке. Пожалуй, единственное, на что надеялся англичанин, это на смертельную контратаку немца, останавливающую творившееся вокруг безумие. Мост, подточенный колдовством Алоглазого, прогнулся посередине как мягкая полурасплавленная шоколадка, отсчитывая последние секунды, после чего ему всё‑таки придётся отдать дань сопромату…
Однако, виконт вовсе не собирался убивать ни Алоглазого, ни Артура, ни Сэйхо. Он легко и непринуждённо ушёл от атаки и контратаковал мощным ударом рукоятью прямо в солнечное сплетение англичанина… В следующее мгновение расшатанная совместными действиями двух безумных существ платформа потеряла опору с одной стороны и решила превратиться из пола в стену в свете проносящейся через шахту чистой энергии. Это было последнее, что видел Артур перед тем, как потерять сознание.
Глава 10
Не успел понять я, как во мне отразилась боль,И уже не так играю я данную мне ими роль,Не читаю чужих строчек расписанной лжи,Высказать хочу, о чем сердце давно дрожит…
YellowDragon
Когда кардинал снова открыл глаза, было всё ещё темно. Точнее, нет, ведь в момент сражения с демоном был день. Значит, уже темно. Грудь болела, болела спина, болела рука, болела голова. Чезаре болел почти весь, как колобок после пьянки. Осмотревшись, он понял, что лежит на берегу, ногами в прибрежных волнах. Со стоном он приподнялся, медленно, но верно приводя мысли в порядок. Что ж, во всем есть светлая сторона. Он еще жив. Кардинал вполне допускал, что в аду будет чувствовать себя примерно так же, но антураж, вероятнее всего, будет отличаться. По крайней мере, положенных ему по Данте 'каменных склонов цвета чугуна' он не видел в ближайших окрестностях… Что, несомненно, радовало, поскольку гореть в огоньке ему совсем не улыбалось.
Чезаре подумал, что нужно узнать, что в итоге вышло из ловушки для демона. На момент, когда он в последний раз его видел, демон казался обреченным; однако случай с Белым Робином показал, что Интерсигма может упустить победу буквально в последний момент.
— Мария… — обратился Чезаре к сигмафину, — Чем все закончилось?..
Ответа не было. Проведя рукой по голове, кардинал с ужасом понял, почему. Не было самой Марии. Он даже смутно припомнил этот момент: сразу после первого попадания артиллерии. Он тогда в последний раз слышал её голос. Он даже не мог вспомнить, что она говорила.
'С добрым утром тебя, герой', — что ж, хотя бы один голос в голове остался.
Нецензурно выругавшись в ответ, Чезаре поплелся в направлении места недавнего сражения. Он понимал, что это, мягко говоря, не самое умное, что он мог сделать, — но сейчас он и не собирался делать ничего умного. Он просто знал, что должен что‑то исправить.
Однако, далеко пройти не удалось. Встав, он уже был по щиколотку в воде. Зайдя, примерно, по колено, он остановился. Море сейчас выглядело таким… спокойным, несмотря на огромную чёрную грозовую тучу в небе. Внутренний голос, объяснял, что следует делать дальше, но кардинал не уделил инструкциям подобающего внимания.
— Perite, — коротко ответил Чезаре. Модуль памяти сейчас нужен был ему для другой цели. Он старался вспомнить, где именно они находились, когда произошел взрыв, а также направление течения… Глухо. Тут и человека‑то не найдешь, что уж тут говорить о довольно небольшом сигмафине… Второй раз. Снова. Второй раз за сегодняшний день он ощутил странную, неуместную боль утраты. Теперь, видимо, окончательной. Окончательной утраты не полезного инструмента, каким он всегда считал ее, а… близкого человека. Наверное, так и должно быть: не потеряв, мы не в состоянии оценить то, что дорого нам. Не ценим то, что любим, пока боль потери не дает понять, насколько действительно важен был этот человек в нашей жизни. Да только поздно: вместо родных и любимых остается лишь жестокий урок на память…
Впрочем, так уж ли поздно? Был ведь еще один вариант. Вариант жалкий, но все лучше, чем слоняться по берегу в надежде на внезапную удачу. Нужно только как можно скорее добраться до римского отделения Интерсигмы…
Для начала требовалось определить свое состояние. Явно сломано ребро, рука, и, кажется, сотрясение мозга. Вот последнее особенно неприятно: без сигма — медицинской помощи он надолго выйдет из строя. Впрочем, сейчас это неважно: главное найти Марию, а там будь что будет. Теперь — вспомнить, где сейчас вообще стоит Рим. Он как раз переместился несколько южней. Впрочем, даже вспоминать не надо: оглядевшись, Чезаре попросту увидел его. Похоже, пешком добираться дотуда будет довольно долго. Не меньше получаса. Учитывая довольно разбитое состояние тела, даже этот срок мог оказаться сильно преуменьшенным. Но выбора не было. Он не умел летать или телепортироваться: его магический дар ограничивался только созданием иллюзий. И он не мог отказаться от попытки найти Марию, пока оставалась хоть какая‑то соломинка.
Поэтому хромая в сторону города, кардинал поглядывал по сторонам в поисках возможного транспорта. Увы. Большая часть машин оказалась перевёрнута, телепортаторы вывернуты из своих портов и отключены от сети. Кругом были грязь, обломки и разруха. Только где‑то минут через десять он обнаружил мирно лежащий на крыше какого‑то дома мопед, почти не пострадавший из‑за цунами. Кардинал на мопеде — зрелище, конечно, комичное, но выбирать особо не приходилось: он не мог позволить себе тратить слишком много времени. Чезаре не знал, может ли сигмафин утонуть, но хорошо понимал, что даже если нет, то за долгий срок на морском дне запросто можно рехнуться. Даже не столько от однообразия, сколько от отчаяния, от крепнущей уверенности, что никто не найдет ее, и она останется там навечно.
Впрочем, прежде чем пытаться взять мопед, он все же оглядел дом: обитаемый ли он еще… Ответ был простым. 'Уже нет'. Даже если он и был обитаемым… когда‑то, то сейчас таковым не являлся. Все, кто был когда‑то жив, сейчас лежали поломанными куклами с пустыми глазами. Эти смерти Чезаре воспринял спокойно и равнодушно. Он привык к смерти. Нередко он приносил ее сам, будь то пулей, отравой или наветом. Хотя он всегда старался избегать жертв среди посторонних, но Мария стала первой за много лет, кому действительно удалось затронуть что‑то в его душе. Что‑то, до странного напоминающее совесть.
Усевшись на мопед, Чезаре двинулся в сторону Рима, разбрызгивая грязь дорог, находившихся, стараниями демона, даже в худшем состоянии, чем обычно в Италии.
Он мчал так быстро, как только мог, учитывая скользкую дорогу, нулевую видимость и отсутствие рабочих фар у его транспортного средства. А временами и не учитывая, рискуя головой ради лишнего десятка секунд. Наконец, через пятнадцать минут он добрался до военного лагеря, куда стекались беженцы из города и где базировались основные службы помощи.
— Садитесь, — неожиданно услышал Чезаре, едва ступив на землю, после чего его буквально посадили на какой‑то ящик и, не дожидаясь ответа, начали осматривать его руку и спину.
Чезаре отмахнулся, снова оглядываясь. Он понимал, что после попадания под артиллерийский обстрел и падения с демона его здоровье оставляет желать много лучшего, но сейчас оно едва ли входило даже в пятерку вещей, которые интересовали его больше всего. И первым делом ему нужно было найти представителей Интерсигмы.
— Вам нужна срочная медицинская помощь, — не терпящим возражений голосом сообщила врач. Судя по всему, она собиралась вылечить кардинала, даже если потребуется для этого его связать и засунуть ему в рот кляп.
— Мое здоровье подождет, — холодно ответил Чезаре, искренне стараясь не сорваться на хамство, — Первым делом мне нужно отыскать представительство Интерсигмы.
— Тут есть представительство Интерсигмы, — ответила женщина, — В пятнадцатом шатре.
Она больше не настаивала на своей помощи, видимо, догадываясь, что эта помощь сейчас не только не нужна ему, но даже мешает. Кивком поблагодарив ее, Чезаре заторопился в указанный шатер. Шанс был, прямо скажем, невелик, но ему было все равно. Он чувствовал себя примерно как во время недавнего сражения, после того как Марию заклеймили. Даже, пожалуй, хуже, потому что тогда хотя бы был Белый Робин, на котором можно было выместить бессильную ярость. Сейчас же… Разве что разгромить к демонам этот город. И сделать жертву Марии совсем бессмысленной, ага. Здорово придумал, гений…
Он подошел к шатру как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего из него старика в боевой броне с нашивками майора.
— Подлечился бы ты, сынок, — высказался тот, пытаясь пройти мимо.
