— Привет, — кричит, — Федор! А у меня праздник, я сегодня категорию «Т» открыл!
— А чего это, — кричу в ответ, — ты к Светке приперся? Дома бы и праздновал!
А Светка из донжона на нас в прицел снайперской винтовки поглядывает — и наверняка улыбается. Жаль, под зеленой шлем-маской личика не видно — н-да, а противогаз у Светки, как всегда, самый модный: демисезонный, в крапинку.
И захотелось мне очень по танку разок-другой ПТУРами бахнуть, чтоб заодно и шамана зацепило. Но тут Светка флажками мне знак подала: мол, вали-ка ты, Федор, откуда приехал, мне Володька милей, он же на танке, а не в БММ, он же круче и вообще мачо в стильном камуфляже.
Насчет камуфляжа, кстати, еще поспорить можно. На моем пятнистом вся зачетка вывешена — оценками за экзамены и курсовые: наградных планок куча, медалек еще больше, даже ордена имеются. А у Володьки, между нами, ни одного ордена нет! Когда мы лабораторную по захвату аэродрома сдавали, он СПИДом дома хворал. А когда опыты по геноциду проводили, его рак прихватил.
В общем, обиделся я на Светку очень сильно, да так, что стабилизатор пушки набок повело.
А Володька уже плащ химзащиты стянул, короче, раздеваться начал — с намеком на продолжение атаки в Светкином бомбоубежище.
А я… а что я?!.
Развернулся на месте, дымовые гранаты презрительно выкинул и покатился домой. Но злобу затаил.
Ничего! Мы еще посмотрим, кто кого! Я скоро институт закончу и устроюсь на работу в военно-промышленную корпорацию! Буду шурупы в термоядерные боеголовки закручивать! И мне громадную зарплату назначат, и премию будут давать регулярно, и вот тогда!..
Тогда я точно куплю себе истребитель Су-27 и открою категорию «С»! Непременно!
Или сразу Б-52 приобрести? Чтоб поразить Светку размахом? Чтоб влюбилась наконец в меня без памяти и на Володьку даже не смотрела?! А если нет, так хоть разбомбить сгоряча ее замок — тоже неплохо, тоже вариант. Залить сверху напалмом и…
Кстати, Надька, Светкина подруга, тоже очень даже симпатичная девчонка, недавно вроде диплом санинструктора защитила. И глазки мне строила. Может, влюбиться в нее? И вот прямо сейчас рвануть по автобану и проскочить три сотни кэмэ…
И пока я размышлял насчет перспектив и планов на будущее, мою БМП из гаубицы накрыло. Новенькую машинку, не обкатанную, в масле еще!.. — в пух и металлолом! Ну и меня в клочки, понятно.
Баххх!!! — и очнулся я через пару суток. В больнице. Чувствую, тело вроде сносное — реаниматоры постарались, максимально подогнали под исходник. Хотя один орган могли бы и покрупнее сделать, ну да ладно.
А на постели рядом со мной, ага, та самая Надька сидит. В о-очень эротичном бронежилете — без декольте! И с венком в бронеперчатках. А на венке ленточки — «Любимому от Надежды».
— Это ты, — говорю, — по мне из гаубицы зафигачила? Прямой наводкой?
— Я, — отвечает, кротко так, смутившись.
— Да что ж ты, — говорю, — я ж только БМП купил?!
— А это, Феденька, — отвечает, — чтоб ты на меня внимание обратил. Это я не из гаубицы в тебя зафигачила, это стрела Амура в тебя попала. Ты ж от Светки как от фосгена млеешь, а на меня и не смотришь совсем!
В общем, после того случая мне Надька сниться стала. Исключительно она и все, и никто больше. Только вот незадача: мне ж теперь еще полгода на новую БМП копить придется.
И вот, думаю я, братцы-бойцы, может, и прав отец? Может, и стоит иногда отношения без Оружия выяснять? Если б я с Надькой вовремя поговорил, глядишь, и машинка моя цела бы осталась. И кровать опять же — в десантном отделении… чтоб как бы невзначай прилечь рядом с Надюхой любимой…
Может, и прав отец.
Но категорию «С» я точно открою.
Так, на всякий случай.
Иван Магазинников
Агент апокалипсиса
Точка отсчета
Первый. Второй. Третий…
Я молча считал огоньки, мелькавшие перед глазами. Бесконечная вереница скучных одинаковых огоньков, которые отсчитывали оставшиеся мне минуты… Последние минуты жизни одного из влиятельнейших некогда людей современности… Ну или, по крайней мере, человека, который стоял всего в нескольких шагах от этого буквально месяц назад.
Увы, все мои планы, мои надежды и усилия пошли прахом из-за одного клочка бумаги под названием «диагноз», хотя с таким же успехом там могло быть написано и «приговор»: три года жизни отмеряли мне врачи. Точнее, три года полурастительного существования в специальном изоляторе под пристальным наблюдением специалистов. При обычном же режиме никто из врачей не давал мне даже полугода. Признаюсь, это известие несколько выбило меня из колеи. Проклятье, да у любого в такой ситуации сдали бы нервы!
Нет, я не устроил загул вселенского масштаба, чтобы оттянуться напоследок, не заперся в каком-нибудь тибетском храме и даже не начал лихорадочно искать каких-нибудь целителей-шаманов, способных избавить меня от смертельного недуга. Я не сделал ничего этого и ни одной из десятка других глупостей, которые обычно устраивают в подобных случаях герои кинофильмов…
Пост генерального директора крупнейшей энергетической компании в стране дает некоторые преимущества. Например, доступ к технологиям, о которых простые смертные могут только читать в бульварной прессе…
* * *
Корпорация «Вечность» была создана известной голливудской звездой, баснословно богатой и смертельно больной, как и я. Лучшие умы планеты получили доступ к неограниченным ресурсам, но целью их исследования были вовсе не поиски лекарства. Они искали ключ к бессмертию. Герой блокбастеров был прагматиком, а не мечтателем, и потому перед «Вечностью» стояли более чем четкие цели и пути их достижения. А также имелись сотни богатейших клиентов, которые по разным причинам хотели оставить этот мир на долгие годы и даже столетия, чтобы проснуться в будущем.
Криотехнологии. Вот чем занимались ученые, привлеченные баснословными окладами и проектом, сулившим навсегда вписать их имена в историю науки. Всего три года понадобилось им, чтобы создать прототип «саркофага» глубокой заморозки, который первым испытал на себе известный киноактер… Шумиха вокруг его трагической гибели поднялась такая, что «Вечность» и всех ее сотрудников едва не уничтожили, как террористическую организацию. Однако армия адвокатов с миллионными гонорарами, предусмотрительно нанятая основателем корпорации, смогла выиграть дело, и исследования продолжились, но уже при поддержке правительства.
Со дня смерти создателя «Вечности» до первой успешной разморозки человека прошло почти два года. Проект признали успешным и поставили всё на коммерческие рельсы…
* * *
После того как я провел чистку рядов и почти полностью сменил управленческий аппарат компании, было переписано и завещание: все мои миллиарды ушли «Вечности» и паре благотворительных фондов, которые были искренне озабочены будущим нашей планеты. Мне не хотелось проснуться на выжженном пепелище или в разгар ледникового периода. Так же, как и вовсе не проснуться из-за недостатка финансирования проекта.
И вот я лежу в саркофаге, медленно отсчитывая последние мгновения своей жизни. Лаборант, который укладывал меня в саркофаг, рекомендовал считать овец. Правда, как они выглядят, я понятия не имел — последние овцы вымерли еще в двадцать втором году, во время эпидемии овечьего гриппа, вместе с одной двадцатой населения Западной Европы. Кажется, это именно тогда мы очень удачно успели купить «Бритиш Фармацевтик» и перепродать ее в десять раз дороже как раз перед тем, как неэффективность их вакцины была подтверждена…
Проклятье! Даже перед смертью эта проклятая работа не дает мне покоя… Спокойно, Генри, спокойно… Теперь там всем заправляет Морган, а ты здесь, лежишь и готовишься проспать едва ли не целую вечность — уж что-что, а каникулы ты заслужил…
Итак, на чем это я остановился? Сорок пять… Сорок шесть… Сорок… восемь… Или сорок восемь уже было? Пятьдесят…
Пробуждение
— Эй, папа, консерва зашевелилась! — звонкий детский голосок прорвался сквозь мутную ткань моего сна и вонзился в уши раскаленной иглой.
Юная дева, только что весело хохотавшая у меня на коленях, вдруг превратилась в цветной дым и развеялась по ветру, ускользая из рук. Пора было возвращаться в реальность. Которая, кстати, встретила меня весьма неприветливо.
В ушах шумело. Множество посторонних звуков, которые, скорее всего, были обещанными мне врачом слуховыми галлюцинациями после разморозки. Осмотреться я тоже не мог: красное марево застилало взгляд, и я мог различать сквозь него лишь смутные силуэты. Помимо этого, тело жутко ломило, словно все суставы были раздроблены.
И несмотря на все это, я попытался сесть. Резкий рывок, острая боль в позвоночнике, словно тот так и остался лежать, вырванный из тела. Но мне все же удалось кое-как усесться. Тут же к горлу подкатил тяжелый ком, просясь наружу.
