Дольше не думал, рванул к отрытой двери, прикрыв голову кожаной курткой.
Стащил ее, когда зашел внутрь, и обомлел. В комнате было слишком жарко, Островскому подумалось: еще хоть на чуть-чуть тут задержится, и кожа покроется волдырями от ожогов. Две стены уже горели, отчаянно трещали, выли, а чуть в стороне от центра помещения возвышался какой-то странный столб пламени. Больше походило на огненную дверь… портал. Возле него-то и валялся телефон.
— Я схожу с ума… — зашептал Богдан, когда увидел в портале какую-то избу.
Здание старое, будто из прошлого века.
А потом вдруг там, вдалеке, увидел мелькнувшую на секунду рыжую голову.
— Бажена! — снова заорал и прыгнул в портал.
Невыносимый жар сменился диким, собачьим холодом. Таким, какой испытываешь разве что провалившись в прорубь. Когда одежда мокрая насквозь и тебя пронизывает тысячей ледяных иголок. Богдан когда-то падал в ледяную воду, помнил мерзкое ощущение.
К счастью, скоро вынырнул из ледяного мира в мир обычный, хотя не менее странный.
Обернулся, а портал позади него замерцал, задергался, очертания его стали размываться и… исчезли! Теперь он стоял один посреди леса перед бревенчатым забором, и здесь ничего не горело. Прошел дальше, отыскал калитку и замер, увидев в дверях избы Бажену.
Рыжая прелесть выглядела совершенно необычно, на ней красовался костюм в стиле милитари, а на жилетке были развешены какие-то мешочки.
— Милый! Дорогой! — запричитала она и рванула к нему.
Подбежала, ощупала. Только тут Богдан заметил, что мех на вороте куртки изрядно подпален.
— Ты как здесь… — застонала Бажена.
— Ага, теперь ты обо мне беспокоишься, да? — пробурчал он, вглядываясь в любимое лицо.
Бажена отпрянула, но уйти далеко Богдан ей не дал. Притянул к себе, обнял по-хозяйски, прижался губами к ее макушке и зашептал с чувством:
— Давай мириться, милая! Я не могу врозь, слышишь? Чуть с ума не сошел, когда понял, что ты могла сгореть. Я для тебя всё сделать готов… Только скажи, что нужно, и я это сделаю!
Вдруг почувствовал, как нежные девичьи руки обвили его торс, как Бажена сама к нему прижалась.
— Ты не понимаешь, какие обещания даешь… — ответила она.
— Так ты объясни…
— Молодец, что пришел, зятек! — вдруг услышал он голос откуда-то сбоку.
Оторвался от рыжей прелести, оглядел представшую перед ним женщину в длинном зеленом платье и наскоро накинутой на плечи куртке. Рыжие волосы убраны в косу, оттенок точь-в-точь, как у его рыжей прелести, и лицом похожа, только старше лет на двадцать. Мать? Очень похоже…
— Всем ты хорош, Богдаша, — улыбнулась она ему. — Только дочке моей малыша мог бы и после свадьбы сделать…
— Что? — прохрипел он сдавленно, оглянулся на Бажену. — Ты беременна?
— Мама! — охнула та, округлив глаза.
— Да… Теперь ясно вижу, — ответила женщина.
— Я вообще-то хотел жениться! — вдруг посчитал он нужным сказать. — Бажена мне отказала!
— Ты отказалась идти за него замуж? — изумилась женщина, ткнула в дочь указательным пальцем и принялась ругаться: — Глупость какая! Если инквизитор зовет, надо идти, иначе тридцать три года любви не видать…
Глава 56. Две ведьмы, один инквизитор, три колдуна и сюрприз
Богдан сидел во главе стола, куда его устроила мать Бажены. Оглядывал нехитрое убранство избы — застеленный белой скатертью стол, деревянную лавку, на которой сиделось не слишком удобно, нагромождение сундуков в дальнем углу, обилие глиняной посуды на полках. Справа красовалась настоящая русская печь и гора поленьев. Ни дать ни взять деревенский колорит.
В который раз за последние десять минут гадал, обо что так головой приложился, что ему столь яркие сны мерещатся. Поди лежал в больнице, обтыканный иголками, а вокруг сновали врачи. А его рыжая прелесть даже не собиралась никуда уходить, верно ждала, когда же любимый придет в себя.
«Я точно и определенно в коме… или просто без сознания… Ну не мог же я в самом деле попасть в прошлое?»
Как он ни утрамбовывал новую информацию в голове, не вмещалась она туда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо, ладно, — махнул он рукой. — Мы в тысяча девятьсот сорок втором… но зачем?
— Сейчас расскажу, — всплеснула руками сидящая напротив женщина. — Итак, начнем с начала. Меня зовут Инга Матвеевна, — представилась. — Я мать твоей будущей жены, а еще... ведьма в триста двенадцатом поколении. Мы — род Ясных, ведьмы огня, приятно познакомиться.
Богдан от неожиданности выпустил руку сидевшей рядом Бажены. Схватил стакан компота, поставленный перед ним будущей тещей, и выпил, громко глотая, даже вкуса не почувствовал. Не мигая уставился на Ингу Матвеевну.
— Э-э-э… Что?!
— А то! — усмехнулась предполагаемая ведьма. — Кстати, Бажена, дорогуша, ты зачем родинку свела? Ты же помнишь, чему я тебя учила? Кому не нравятся наши родинки, у того вкуса нет.
Щелкнула по носу его рыжую прелесть, и у той вдруг проявилась родинка, которую она свела несколько месяцев назад. Бажена с радостной улыбкой потерла ее пальцем.
— И да, если ты еще не понял, твоя невеста тоже ведьма… — сообщила Инга Матвеевна, потом снова повернулась к дочери. — Не верит жених твой…
— Не верующий он, да… — кивнула Бажена.
Островский смотрел то на будущую тещу, то на невесту, пытаясь понять, каких грибов они наелись, что несут такую чушь.
— Ну превратись уже в кошку, пусть до него наконец дойдет… — продолжала нести околесицу Инга Матвеевна.
Тут его рыжая прелесть вдруг резко загрустила.
— Я рассталась с кошачьей сущностью, мам… — заявила Бажена, поджав губы.
— Ни с чем ты не рассталась, нет у тебя такой силы! — усмехнулась она. — Ты просто наконец научилась закреплять людской образ. Попробуй, преобразись!
А потом у Богдана в буквальном смысле глаза на лоб полезли. Его умница секретарь из двадцать первого века вдруг радостно взвизгнула, соскочила с лавки, завертелась волчком в своей странной одежонке, а потом раздался хлопок, и она… обратилась в Мурку?!
— Мурка! — позвал ее он. — Ну всё, я точно в коме…
Кошка побежала к нему, потерлась о штанину, замурлыкала до боли знакомо, попросила ласки. Он наклонился, взял ее на руки, потрогал мягкую блестящую шерсть. Приласкал, как она любила, прижал к себе на минутку, почувствовал, как в груди разливалось приятное тепло. Ощущение было настолько реальным, настолько знакомым… что далее думать, будто это сон, он просто не мог. Таких реалистичных снов не бывает!
Он резко отпустил кошку.
— Это я столько месяцев у себя под боком ведьму грел?! Еще и на работу ее взял, да что там, замуж позвал!
От осознания того, что жил с ведьмой, Богдана пробил озноб. Он не мог понять, откуда внутри вдруг взялся активный протест против всякого рода нечисти. Ведь раньше не сталкивался даже.
Мурка-Бажена отбежала в сторону, закрутилась волчком, снова обратилась в девушку, посмотрела на Богдана обиженно:
— Ты говоришь так, будто это плохо — быть ведьмой…
Потом опустила взгляд в пол, закусила губу, плечи ее поникли. Грустнее выражения он на ее хорошеньком личике и не видел никогда.
«М-да, господин Островский… Хотел девчонку с чудинкой? Получи, распишись! — злился он про себя. – Собственно, а что плохого в ведьме, если она любима?..»
Оглядел свою рыжую прелесть с ног до головы и понял: ему совершенно всё равно, кто она. Русалка, кикимора, марсианка…
— Пусть ведьма, — махнул он рукой. — Но моя?
— Твоя… — ответила она, улыбнулась и бросилась к нему.
***
— Ну, с богом… — проговорил Богдан, прячась в сарае возле побега того самого дуба, который в будущем приказал спилить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ждал, когда всё начнется.
Почему-то именно в этот момент вспомнил о Боге, хотя не был религиозен. Однако последние события показали, что в жизни есть место разному.
Сама идея того, что его малышка беременна, еще не ужилась в голове, еще не угнездилась. Но ребенку Богдан был только рад. Ему тридцать, у него отлаженный бизнес. Когда еще делать детей, как не сейчас?
