— Что? Ты? Делаешь? — Он начал приближаться. Плеть, точно змея, стелилась по дорожке стальной нитью.
Его гнев ощутимо давил. Охренеть.
— Как звали ушлепка? — Я стукнул эмблемой по зажатой голове. — Я видел солнце Хаш. Оно обжигает. А ты обосрался.
Кинул ему голову. Он поймал на рефлексе — такие всегда ловят. И успел удивиться. Потом граната, забитая в мертвую трахею, сдетонировала. Принявший основной удар осколков восходник опрокинулся — его отшвырнуло почти до позиции Амиго, но неким чудом уродец выжил.
25 метров. Я рассчитал дистанцию, хотя и словил пару тычков от горячего металла. Боль мотивирует, знаете… Едва восходник тяжело дернулся, рванул вперед, чувствуя, как раскручивается маховик функции. Машина хотела, чтобы оператор жил, и тратила, тратила, тратила…
Взял Плеть на наруч сервис-модуля. Хаш, сипя-хрипя нечто злобное и нечленораздельное, ударил и почти обвил меня сталью. Полюбовно, мудак, полюбовно.
Блеснувший зеленым огоньком наруч развернулся облачком, и Плеть перестала существовать, свернувшись на тротуаре мертвой змеиной.
— Ты и Плеть просрал, — подвел я итог, вбивая раскаленную ладонь под кадык противника.
Так и повернулся к ошарашенным культистами — с главным любителей солнца, что мертвым грузом подвис на руке. Присмотрелся к лицам, ощерился:
— Не поверите, но я бл… сейчас подойду.
И сделал шаг.
Окончание главы 12)…
Глава 13
В этот день Восход закончился. Братишки и сестренки, лучики надежды, ведомые Хашом к солнцу, просрали будущее. Отступили на крохотный шажок, переглянулись, точно ища поддержки в глазах друг друга. И наверняка в их горячих головах, замутненных схваткой, нашлась веская причина для нового шага назад.
Топ-топ, суки, я наступаю.
В чадящем сумраке Фермы кто-то заорал нещадно и культистов сорвало — развернулись и бодрой рысцой посеменили к транспортным воротам. Рядом глухо стукнуло — труп Хаша, сорвавшийся с руки, сложился кровавым мешочком. Из перекошенного рта курился легкий дымок.
— Джимми, — с правого фланга нарисовался Хризолит с наспех перебинтованной головой и красными узорами на прокопченном лице. Он неуверенно следил, как последние восходники рвут коготки и сомневался. Да сколько ж можно?
— Не преследовать, — выдохнул я, фокусируясь на свете. — Занять транспортные, проверить периметр. Людей на тушение, не согласных — в жопу. И найди кого-нибудь из администрации, пусть мобилизуют народ. Все подходы на контроль. Как понял?
— Отчетливо, — Он блеснул короткой улыбкой и ухромал, зычно созывая уцелевших бойцов.
Массовка пришла в движение — команды заданы, пути намечены и не надо особо ломать мозг в попытках осмыслить ситуацию. Главное, не дать им растечься в интеллектуальной мастурбации.
В три болезненных приема повернулся к Амиго, который притерся к покрасневшему асфальту. Лежит, черт, пребывая… А дальше свет померк. Последней мыслью отметил болезненный тычок бетонки под локоть и выключился.
Очнулся не сразу, по кусочкам собирая реальность. Не привык к такому — на рядовом дне ты открыл глаза, а в следующее мгновение уже жив, цел, орел. Готов свершать, готов карать. Хренушки-хренаськи. Сперва вернулись глухие звуки, затем проблески тусклого света, и по итогу — запахи. Наносило смесью съестного с хорошо отработавшими телами. Из звуков отмечу разнокалиберный перестук, нудный бубнеж и вроде как скрипку… Скрипку?
Неужто вот оно, сука — последние фанфары горького пути. От желания прояснить ситуацию обрел зрение и резко сел. Ну чего сказать — показалось бл…
Я в комнатке, на лежанке — устроен почти с комфортом. Рядом горбится бледная Ива на кривой табуретке. Фрау напротив — привалилась к стенке и усиленно дышит, косясь на кухонный уголок, где Крыса пытается отработать половником по Шесту. Тощий вяло отмахивается, держа навесу пакет непонятного. Замес с лицом-гематомой сидит за столом и стоически ноет:
— Оставьте соль, придурки, оставьте…
Я улыбнулся. Считать умею. Бойцы потрепаны, перевязочный материал активно торчит, но они пытаются наладить быт и мне достаточно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Почему не накрыто? — прохрипел и картинка замерла. Ива кувыркнулась с табурета.
— Живой! — Крыса на радостях засадила тощему в живот и пока тот округлял глаза, подскочила. Открывшийся обзор позволил различить на печурке бодро кипевшую кастрюльку, чайник, горку консерв и крупу.
Ива подскочила и зашарила в поисках сумки, не отрывая взгляда от моего недоумения. Откуда суета?
— Статус? — озвучил я тревожащий вопрос.
— Так навалились… — Она неожиданно всхлипнула. — Досталось нам, а я не успела…
— Им досталось сильнее, — решительно вмешался Замес. — Смена готова действовать.
— Хрен тебе, — очнулась санитарка. — Фрау надо отлежаться.
— Ива, — напряглась женщина. — Я в порядке командир.
Мешанина эмоций и сумрачных реакций. Поток информации, из которого трудно вычленить полезное. И в кишках ноет. Но не в душе, а значит мы драконы и победили.
— Что по био? — спросил аккуратно.
Замолкли. Резче обозначились звуки из цеховых закромов, да уличных развалов. Чет масштабное происходит в аграрном раю. Пахнет гарью и тушенкой.
— Потратились, — решился тощий. И разглядев мой недобрый посыл, добавил: — Сильно.
— Я… — Ива приготовилась взять вину на себя. Прям засветилась от решительности.
— Заткнулись, — приказал.
Три секунды локальной тишины. Придумывать новую мотивацию немного в падлу.
— Живые. Подняли. Руки. — Выждал мгновение и скрежетнул: — Считаем, сука. Хором.
На счете шесть заулыбались немного дебильно. Похрен на био, адхары и зоны, похрен на сонм врагов и тех, кто не определился. Мы живы. Точка.
— Статус, — повторил я.
Ива торопливо закивала и начала перечислять. Кога дошла до третьей дырки в теле бравого командира, я вежливо пресек поток. В целом, могло быть хуже. Пройдем на оптимистической ноте. Но еще денек лучше не совершать активных действий — только жор, питье и сон. Смешно, Джимми, согласен.
— И какого хрена ноет скрипка? — не выдержал я. Попытался перетечь в вертикаль и зашипел. Немного стреляет в пояснице, думаю — к среде пройдет.
Опять пауза. А я не вооружен. И кстати, почему муа не вооружен?
— Похороны, — осторожно сказал Замес.
А я бы хотел услышать подробности. Но ведь уже упоминал — паузы. Прям эмоциональная ритмика и драматизм, когда нагнетает и ты охреневаешь от домыслов. Хотя ладно, мне бы пока просто восстать и начать доминировать.
Ива дернулась в попытке помочь, и я выказал недоумение:
— Охренела?
С третьего раза ноги сдюжили. Очнувшаяся функция окатила нехорошим — и зуд, и трепет, и огонь. Выбирай, не хочу. И лучше не медли, потому как оператора ждут.
Взять тело на изгиб, притопнуть, попробовать мышцу на отзывчивость. Меня учили приходить в себя, практикой ставя диагноз бренному телу. Память готова подсказать — темные казематы, хриплое дыхание и последние слова инструкторов. Не крайние — последние, в которых лишь одно — потребно выжить, призрак.
Сделал шаг. Чутка оперся на Замеса, сделавшего вид, что ничего не произошло. Отдышался. Пару метров до кухоньки, где замер тощий, одолеть сумею. А там вежливо изыму пакетик из неуверенной руки и зашвырну в угол:
— Наху… соль. — Помолчал, приглядываясь к лицам. — А теперь, когда прояснили, рапортуйте четко и по существу.
Вижу, собрались. Вот и правильно. Ничего не закончено, пока не скажу. Хоть и мечтается им о крохотном миге покоя. Кроме тощего, конечно.
Упреждая доклад, продвинулся к двери. Словам надо придать аутентичные декорации, да и глянуть на фермерские развалы не помешает. Чего-кого, как говорится. Три шага, скрип петель и горький порыв воздуха в лицо — едва уловимое касание отгоревшего, мертвого бытия. Если зайти с высоких материй, сука.
Под открытым небом день. Почти как в песне. Серая, расчерченная Осью, панорама. Чуть ниже дымная взвесь над чернеющими корпусами, немного зеленого, немного стального и на остатках — камни, бетон, кирпичи и доски. С моей позиции больших разрушений не видать, но звуковой фон отдавал деловым страданием, я бы так сказал. Суета в определенных точках, где аграрии снуют с инструментом и материалами, стук, крики и матерные технологии. Меж кустиков, на пятачках свободы, жмутся остатки Транзита под надзором суровой охранки. Депортация неизбежна. И отзвуки боли. И сучья скрипка.
