Сидящая рядом с Шишкаревым молодая женщина в светлом пуховике и теплых зимних кроссовках на липучках не мешала размышлять. Толстые полосатые шерстяные рейтузы обтягивали ее колени — этой зимой многие петербургские дамы щеголяли в толстенных шерстяных то ли колготках, то ли чулках. Даже полным женщинам было наплевать, что их и так толстые ноги превратились почти в слоновьи. Но у Наденьки, так звали тридцатилетнюю женщину, сидящую рядом с Арнольдом Семеновичем, ноги были в порядке, и потому толстые рейтузы только подчеркивали их сексуальность. Она смотрела в боковое окно на мелькающие придорожные кусты, обледенелые сугробы. Синяя «Вольво» уже вырвалась из города и с мягким шуршанием катила по блестящему широкому шоссе вдоль путей электрички. Несмотря на субботний день, машин было немного. В двадцатиградусный мороз не так-то просто завести автомобиль, если он стоит под окном дома. «Вольво» шла легко, приходилось все время отпускать педаль газа, потому что новая машина сама набирала скорость. Ход совершенно бесшумный; вспомнился вездеход «Нива», на котором главный инженер НИИ Шишкарев пять лет отъездил в восьмидесятых годах. Нет слов, хорошая машина, но из-за передней подвески шум в салоне, да и шины с глубоким протектором «пели» на асфальте. А тут — будто в тихой, уютной комнате сидишь и наслаждаешься прекрасным видом из окна...
— Арнольд, а почему ты уволил из «Радия» Кристину Васильеву? — поинтересовалась Надя Лушина. — На тебя это непохоже: красивых женщин ты от себя не отпускаешь.
— Красивых и преданных, — буркнул Шишкарев, глядя на расстилающееся перед ним шоссе с проблесками тонкого льда. Они миновали пост ГАИ, и побеленные снегом кусты и деревья совсем близко подступили к обочинам.
— Ты в нее был влюблен, как мальчишка, — не унималась Надя. — Готов был на руках носить. Она уж не знала, куда твои цветы девать...
«Ох уж эти женщины! — подумал Арнольд Семенович. — Мало ли в кого я был влюблен... Что же теперь, за каждый свой роман перед тобой отчитываться, голубушка?..»
— Все думали, что ты на ней женишься. Готовились преподнести тебе свадебный подарок...
— Кто это «все»?
— Твои сотрудники из «Радия». Кстати, Кристина была отличной программисткой. На компьютере работала, как пианистка. Я многому у нее научилась.
— Я ее не увольнял, — сказал Шишкарев. — Она сама подала заявление.
— А как же любовь? — кокетливо взглянула на него сбоку Лушина.
— Любовь? — усмехнулся он. — А что это такое? Вот мы с тобой знаем друг друга добрый десяток лет... Я тебя принимал в НИИ сразу после окончания института...
— А через два месяца соблазнил юную выпускницу...— ввернула она.
— Разве? — нарочито удивился он. — А я, грешным делом, думал, что это ты меня, женатого руководителя, соблазнила. Кто мне глазки строил в коридоре? А помнишь, как ты пришла ко мне перед концом работы в кабинет в мини-юбке, и как вскоре выяснилось, без трусиков?
— Неужели? — беззаботно засмеялась Надя. — Я этого не помню. Зато хорошо помню, как ты закрыл дверь на ключ, достал из бара бутылку коньяку, лимон, шоколадные конфеты, хрустальные рюмки...
— И недолго мучилась старушка в злодейских опытных руках! — подхватил он. Этот разговор стал забавлять его. Действительно, все было именно так, как рассказывает Наденька. Она тогда была тоненькой, со смешной каштановой челкой над тонкими бровями, серые глаза у нее были круглые и немного наивные... Немного... Потому что девушки, только что закончившие серьезный институт, не приходят в кабинет к директору с пустяковым делом в мини-юбках и еще в придачу без трусиков.
— Это я старушка! — нахмурилась женщина.
— Присказка такая...
— В ней верна лишь вторая часть, насчет злодейских опытных рук. И еще блудливых, — покосилась она на его ладонь, ощупывающую ее пышную ляжку. — Мы с тобой, Арнольд, малость отвлеклись... говорили о любви. Так вот, мой дорогой, я в тебя была влюблена. И мне наплевать было, что ты женат. А как я переживала, когда ты закрутил роман с другой, потом с третьей, четвертой... Ты, наверное, всех смазливых сотрудниц НИИ перетрахал?
— Я же вернулся к тебе? — резонно заметил он. — Старая любовь не ржавеет...
— Вряд ли ты любил меня, — вздохнула она. — Переспать с женщиной — это еще не любовь.
— Ты быстренько замуж выскочила, — сказал он. — Родила дочку, а потом...
— Потом развелась, стала свободной женщиной, вот ты ко мне и подкатился... Правда, после того как жизнь тебя чувствительно по башке тукнула.
— Фи, как грубо! — поморщился Шишкарев. — Мне не хочется вспоминать про этот кошмар.
— Извини, дорогой, — Наденька потерлась щекой о его плечо. — Чего это на меня нашло? Нам хорошо вдвоем, я очень рада, что мы будем вместе встречать Новый год на твоей даче. Дочь уедет на каникулы в Тверь к бабушке. — Она взглянула на его озабоченное лицо: впереди навстречу им как-то неровно шел самосвал. — Ты никого больше не пригласил к себе? Зачем нам гости? Только ты и я... Мне всегда нравилось Новый год встречать за городом, где кругом живые сосны и ели, снег... А зайчик серенький...
Разве могла в это мгновение даже подумать Лушина, что Новый год придется ей встречать в полубессознательном состоянии в реанимационной палате Сестрорецкой районной больницы?..
Самосвал на полном ходу врезался новенькой «Вольво» в левый бок, где сидел за рулем Арнольд Семенович, но, как часто бывает, больше пострадал не водитель, а пассажир: у Надежды Лушиной оказалась разбитой о магнитофон голова — она от страха согнулась на сиденье в три погибели, — сломаны ключица и три ребра. Шишкарев отделался сотрясением мозга, многочисленными ушибами и порезами от осколков выбитого стекла. Развороченная «Вольво» была увезена с места аварии к посту ГАИ, где какие-то «умельцы» ухитрились снять аккумулятор, шипованную резину с запаской, магнитофон «Сони», даже обтянутый кожей руль, не говоря уже о таких мелочах, как воздухоочиститель и карбюратор. Гаишники позже утверждали, что это «поработали» в тот вечер автомобилисты, к будке ГАИ машину привезли на платформе с краном уже в таком ободранном виде. Виновник наезда — а следы на асфальте показали, что наезд совершил грузовик, — как и следовало ожидать, с места аварии исчез в неизвестном направлении. И искать его, конечно, никто не будет, потому что у милиции в розыске не сотни, а тысячи наездов и угнанных ворами машин самых разных марок.
Яков Раздобудько лично навестил в Сестрорецкой больнице 31 декабря 1995 года лежащего там в палате Арнольда Семеновича и пообещал хоть под землей найти и наказать пьянчугу шофера... Уходя, генеральный директор АО «Светлана» оставил на тумбочке в палате новогодний подарок — бутылку французского шампанского, кулек оранжевых пахучих апельсинов и плитку шоколада... на упаковке которой была изображена стодолларовая купюра.
Был щедро вознагражден за удачно проведению операцию и Михаил Ломов. Долларовые купюры в конверте, врученные в канун 1996 года Хмелем, были новенькими и настоящими. Не был обижен на «работодателей» и непосредственный исполнитель: он получил обговоренную с Хрущом сумму, а сверх того — целлофановый пакет с новогодним подарком. Мало помятый самосвал, накануне аварии угнанный с территории металлоремонтного заводика, вскоре нашелся. Не милицией, конечно, просто жители соседних домов уже в начале января обратили внимание, что засыпанная снегом машина с помятым бампером что-то долго стоит у них под окнами, напротив детской площадки, где была воздвигнута новогодняя елка с разноцветными лампочками. Она и поблистала-то только одну ночь: под утро на ней не оказалось ни одной лампочки. Они теперь тоже недешево стоят. А вот зеленый самосвал с разбитой фарой никого не прельстил.
Глава двадцать первая
ОПЕРАЦИЯ «ДЕД МОРОЗ»
Не предполагал Артур Князев, что ему доведется Новый год встречать в лесу, затаившись в пышном сугробе где-то посредине между Репином и Комаровом. Если последние годы в Новый год снег можно было увидеть только далеко за городом, а с неба обычно моросил осенний дождик, то в конце 1995 года повсеместно установилась настоящая зима со снегом, морозами, чистым звездным небом. И сегодня, 31 декабря, в половине двенадцатого ночи морозец изрядно пробирал Князева, Романова, Василия Гимнаста, полковника Селезнева и еще пятерых бойцов спецназа, хотя все были одеты в теплые куртки, натянутые на толстые шерстяные свитера, ватные брюки и валенки. На руках — солдатские рукавицы с двумя пальцами для стрельбы из оружия. Но когда сидишь в сугробе без движения и таращишься на окна одиноко стоящей в лесу двухэтажной дачи, где теплая компания собралась широко и весело отметить Новый год, холод пробирается под одежду, и мурашки ползут по всему телу.
Собравшиеся здесь люди, если их можно было так с большой натяжкой назвать — кто-кто, а Артур бандитов и убийц уже давно за людей не считал, — и явились причиной их тайного приезда сюда. Через своих агентов полковник Владимир Иванович Селезнев узнал, что преступники соберутся здесь примерно в десять вечера. Так оно и произошло: выпавший снег не дал возможности «Мерседесам», «Вольво», «БМВ» проехать к самой даче. Пришлось их оставить под надежной охраной здоровенных лбов, тоже тепло одетых, только не в камуфляжные куртки, а в кожаные пуховики с капюшонами, да и на ногах у них были высокие теплые ботинки бундесверовских солдат на толстенных рифленых подошвах.
