двусмысленности ухаживаний Леонида. Слово, данное царевичу, я нарушить не мог, поэтому Татьянка не вполне понимала, что происходит, и Варя, пусть и сама того не понимала, решила, что надо боярышню Левскую успокоить и утешить в столь нелёгкое для неё время. Приглашению Татьянка ожидаемо обрадовалась и ускакала к матушке испрашивать дозволения на поход в гости к любимому брату вот прямо сейчас.
Следующей целью моего похода по родительскому дому стала комната названой сестрицы. Оленька приветствовала меня радостным визгом, причём мне лично показалось, что причиной такой радости стала не сама по себе встреча с названым братом, а то, что эту встречу можно было назначить законным и оправданным поводом оторваться от выполнения домашних заданий, каковому занятию, судя по книгам и тетрадям на столе, предавалась сестрица перед моим появлением.
— О, Алёша, хорошо как, что ты пришёл! А у меня для тебя кое-что есть! — с этими словами Оленька взяла с полки картонную укладку, с шумом уронила её на стол и принялась развязывать шнурки. — Вот! — радостно и горделиво возгласила она.
Я принялся смотреть рисунки, коими укладка была наполнена, и тихонько присвистнул. Героев сказок, которые я рассказывал сначала Татьянке, а потом и Оленьке, названая сестрица изобразила настолько узнаваемо, что никаких пояснений тут и не требовалось. Юная художница нарисовала так много сцен, что ещё десяток-другой рисунков к каждой сказке — и можно было сделать комиксы. Нет, такое просто так оставлять нельзя. К месту вспомнился совет царя обратиться к князю Белозёрскому. Князь же свои труды издавал неоднократно, я их у Данилевича видел, так что может подсказать, к кому из издателей обратиться. Не скажу, что так уж сильно хотелось потешить своё тщеславие, но вот для Оленьки книги с её рисунками стали бы той самой сказкой, что обернулась былью.
Дальше я отправился в мастерскую к Пахому Загладину, имелось у меня дело и к нашему мастеру на все руки. Пахом как раз занимался с Никитой Пашковым, парнем, которого Смолин определил как будущего домашнего мастера в моём доме, а я отправил его к Пахому в учение. Поинтересовавшись, как идёт обучение, я похвалил обоих — Пахома за старание и Никиту за усердие — и выдал Пахому заказ. Что мне от него нужно, Загладин сообразил не сразу, а когда после моих разъяснений сообразил, всё равно не понял, зачем оно мне надо, но сделать обещал к концу седмицы. Вот и отлично, будем с Варей здесь на воскресном обеде, сразу и заберём…
К себе домой я двинулся в обществе Татьянки, матушка её отпустила. Едва мы пришли, сестрёнка попалась в цепкие ручки Варварушки, и супруга утащила золовку к себе, пообещав мне, что на обед они выйдут, а до того настрого запретив нарушать их уединение. Ну да, будут сейчас его высочеству косточки перемывать язычками. Впрочем, пусть их, у меня есть чем заняться.
Занятием, правда, мои действия, назвать было бы сложно. Велев подать себе чаю покрепче, я устроился в кресле и предался размышлениям. Мне очень, очень и очень хотелось понять — за что именно следовало потянуть, чтобы гора лжи, нагромождённая вокруг дела об убийстве Ташлиной, рассыпалась подобно карточному домику. Где та самая ложь, разоблачение которой обрушит эту гору? А если сразу и не обрушит, то хотя бы тому обрушению поспособствует… Должно же быть нечто такое, что было бы не так уж сложно раскрыть и увидеть в истинном свете! Всё же одна мысль, претендующая на звание умной, мне пришла, и я твёрдо вознамерился несколько позже заняться её осуществлением вплотную.
Тем временем Варвара с Татьянкой выбрались из покоев моей супруги и я велел подавать обед. За обедом супруга и сестрица держались непринуждённо и даже весело, не иначе, Варварушка наговорила Татьянке чего-то хорошего и доброго. Однако же, едва с обедом было покончено, они снова скрылись в Варвариных покоях, и мне пришлось вернуться к своим размышлениям. Впрочем, ничего толкового я не измыслил, поэтому принялся приводить в порядок некоторые бумаги по своей диссертации, рассудив, что в данный момент пользы от этого будет больше. Заодно составил себе список дел на завтра, с учётом того, что Крамниц почти наверняка потратит день на обыск у Ташлина. Потом отвёз на извозчике Татьянку домой, сдал её в целости и сохранности матушке, пропустил по чарке с отцом и Василием, и снова вернулся к себе.
— Алёша, ты бы поговорил с царевичем, — выдала Варенька, едва мы устроились для наших обычных вечерних посиделок. — Татьяна, похоже, не в шутку влюбилась.
— Судя по слову «похоже», прямо Татьянка тебе о том не сказала? — пришлось мне ответить вопросом на вопрос.
— Не сказала, — подтвердила Варя. — Но, Алёша, я же на примере Александры знаю, как это выглядит! У Татьяны всё то же самое!
— А у Леонида ты это не разглядела? — с улыбкой спросил я.
— Нет, — начала было Варвара и тут же умолкла. Молчание её затянулось где-то на минуту, я тоже молчал, стало интересно, до чего она додумается.
— Но ты же потом мне расскажешь? — хитро улыбнувшись, поинтересовалась Варя. Да, в чём другом, а в сообразительности моей половинке не откажешь.
— Расскажу, — согласился я. — Потом. А сейчас мне нужна твоя помощь.
— Какая? — ага, вон как глазки-то заблестели! Даже жалко, что придётся говорить о скучном…
— В следующий раз напомни Татьянке, что любовь любовью, а через два месяца у неё в гимназии выпускные испытания, — ну вот, куда-то весь блеск из глаз подевался. — Это тебе так повезло, что мы встретились, когда ты гимназию уже закончила, — напомнил я, — а Татьянке, раз уж у неё по-другому сложилось, нужно разбираться с трудностями по мере их поступления.
— Ох, Алёша, ну ты скажешь! — посмеялась Варя. — По мере поступления, хи-хи! В царевича-то она раньше влюбилась!
— Но с выпуском из гимназии Татьянке придётся развязываться раньше, чем разрешится у неё с Леонидом, — показал я очевидное. — Так что пусть пока что сосредоточится именно на этом.
— Ты прав, Алёша, — признала Варварушка. — Я поговорю с Татьяной. Ей так и самой полегче будет.
Это да, если Татьянка сумеет по-настоящему вовлечься в подготовку к выпуску, ей и правда станет полегче. Переключение внимания ей бы не помешало, вопрос тут в том, чтобы оно у неё получилось. Что ж, надо, значит, сестрицу накручивать
