– Ну, теперь ты убедилась? – Она смотрела на меня так, словно бы я утверждала, что любезнейший Петр Исмаилович обязательно предложит ей свою финансовую помощь и участие.
– Да уж. Теперь я имею бывшего мужа, а ты…
– А я бывшую работу. Красота. Осталось только лишиться машины, и можно смело заказывать надпись на надгробном памятнике: «Она прожила свою короткую жизнь бесполезно и глупо».
– Немедленно прекрати! – возмутилась я. – Еще никогда хороший бухгалтер не оставался без работы.
– Ты считаешь? – с надеждой посмотрела на меня Динка.
Но на деле все оказалось не так радужно, как мне казалось. Кризис, в существование которого еще недавно никто не верил, хоть оказался и не таким всеобъемлющим, как прошлый, девяносто восьмого года (когда в тупик была загнана практически вся страна), нанес существенный урон, по крайней мере Москве. Зарплаты постепенно упали вдвое. Динка еще могла требовать для себя, как для опытного главного бухгалтера, приличного оклада, но его ей уже никто не давал. Единственным источником нашего дохода были нескончаемые вереницы мелких фирмешек, которые не могли себе позволить взять бухгалтера на баланс. Динка круглосуточно просиживала за столом, составляя бесконечные нулевые балансы, выводя НДС и подоходный налог. Однако через пару месяцев такой жизни, когда денег с трудом хватало на оплату квартиры и еду, а телефон стабильно звонил раз в три дня и разрывался криками о возврате долга, наступил предел Динкиному терпению.
– Все. Я больше так не могу! – разоралась она, когда после неожиданного звонка в дверь мы получили удовольствие лично пообщаться с ее утратившим любовный пыл знакомым из банка.
– Ты мне все отдашь! Дрянь!
– Сам мерзавец! Ты что, не понимаешь, что сейчас я ничего не могу сделать?
– А мне наплевать! – брызгал слюной он. – И про ребенка ты все наврала!
– Я! Я наврала? – неожиданно даже для меня выставила грудь вперед Динка. – А это что? Не ребенок?
– Это не твой ребенок, – тыча пальцем в Костю, шепелявил Банкирчик.
Надо сказать, что, когда я увидела его лично, я была слегка удивлена Динкиным вкусом. На героя-любовника этот толстенький, усыпанный веснушками, рыжий, всклокоченный бюргер никак не тянул. Но, как говорится, о вкусах не спорят. И вот, теперь этот смешной Дон Жуан опасливо косился на бьющую копытом Дудикову и отталкивал от себя моего сына.
– Да, я его не рожала. Хотя это тоже как посмотреть. Потому что, когда этот мальчик появился на свет, его мать, – она ткнула в меня, – валялась в отключке. Так что первой, кто встретил нового человека на пути в наш мир, была я.
– А? – тупо переспросил Банкирчик.
– Бэ! – Динка победно сверкнула глазами. – А теперь, поскольку еще один представитель сильного (ХА!) полу оставил этого чудесного малыша без пропитания, вся ответственность за его маленькую жизнь лежит на мне! На мне одной, потому что, как ты мог заметить, его мать совершенно бесполезна.
– Но… – попыталась встрять я.
– Не спорь. Я знаю, что ты делаешь все возможное, но так же, как и я, ты понимаешь, что без меня пропадешь, – настойчиво продолжила Динка, выразительно посмотрев мне в глаза.
– Пропаду, – немедленно подтвердила я. И, на всякий случай прихрамывая, прошкандыбала на кухню.
– И что? – уже гораздо тише переспросил Банкирчик.
Динка устало вытерла пот со лба.
– А то, что пока я тут бьюсь, как рыба об лед, чтобы сохранить этого нового мужчину в целости и сохранности, а заодно придумать, как отдать тебе долг, ты бегаешь и пытаешься меня запугать. Чего ты добиваешься? Денег у меня все равно нет.
– Совсем? – с некоторой скрытой надеждой спросил он.
– Вчера последние пропили, – выкрикнула я с кухни, хотя мы, в общем-то, последний месяц почти не пили. Почти…
– И вообще ты мог бы быть снисходительнее к женщине, которая так доверчиво отдавала тебе всю себя.
– Ну… я, собственно, не имел в виду… – покраснел Банкирчик.
– А должен был бы. Иметь в виду. Я была с тобой, заметь, совершенно бескорыстна. И ни словом, ни намеком, ничем не скомпрометировала тебя перед женой!
– Но теперь она знает о кредите! – взмолился Банкирчик. Было видно, что его пыл полностью угас.
– И что? Его брал ты. Обо мне она не знает. И не узнает, если только ты не припрешь меня к стенке, – использовала Динка (только один раз) удар ниже пояса.
– Но что мне ей сказать?
– Скажи, что ты проиграл деньги на бирже. Что тебе знающие люди посоветовали купить акции одной уже исчезнувшей компании и ты, бедолага, поверил. В общем, придумай что-нибудь. Соври. Не тревожь меня!
– Ага, а деньги банку теперь что, мне отдавать? – возмутился он.
– Что ж ты такой жадный?! Видел, у нас младенец! Дай мне время, и я все тебе отдам, ладно? – Динка деловито подталкивала его в коридор.
– Уф, вот это да! – воскликнула я, когда дверь за Банкирчиком закрылась. – Ну, ты и даешь!
– Даю? Я еще и не то дам, чтобы его выпроводить, – выдохнула Динка. – Но надо понимать, что весь этот спектакль будет действовать недолго.
– Почему?
– Потому! У него моя расписка. По ней я просто беру у него в долг и обязуюсь отдать. Правда, еще не скоро, только через полгода. Но он обязательно побежит к юристам. И все-таки достанет меня. Вернее, мою машину.
– И что? – расстроилась я. – Выхода нет?
– Почему? Выход есть всегда. Но сейчас, по-моему, время только для одного.
– Для чего? – полюбопытствовала я. Я понимала, что оттого, что предпримет Динка, напрямую зависит и моя жизнь, поскольку хоть кризис и не принял грандиозных масштабов, люди стали гораздо меньше думать об отдыхе. И НН, чтобы не будить лиха, пока оно тихо, временно закрыл наш маленький дамский клуб на Ленинских горах. Я узнала об этом, когда моя карточка отозвалась тишиной на мои попытки снять ежемесячное пособие. Оказалось, что пособия нет и больше не будет. Никогда.
– Как тебе кажется, с нами произошли все неприятности, которые только могли произойти? – спросила Динка.
– Ну, пожалуй, большинство все-таки уже произошло, – хорошенько подумав и перебрав все наши беды, ответила я.
– Ты уверена? А что, если этот кретин вернется, чтобы отобрать мой автомобиль?
– Да, этого еще не было, – беспристрастно согласилась я.
– А если нам увеличат стоимость аренды, которая, если честно, и сейчас высока.
– Это было бы ужасной неприятностью, – снова кивнула я. – Знаешь, ты права. Неприятности могут и продолжаться. И что?
– А скажи мне, так ли уж сильно ты любишь этот пыльный, вонючий, набитый пробками город? – ласково поинтересовалась моя подруга.
Я поняла, что, наверное, действительно подошел ее край, раз Динка собирается покинуть Москву. Москву – город ее мечты, оплот всех ее (да что там, и моих) надежд и упований. Уехать отсюда означало признать полное и безоговорочное поражение. Капитулировать. Сдаться на милость победителя. Итак, все это было ужасно, но что нам еще оставалось делать. Я согласилась.
