— Прощай.
Больше слов не было. Даже это пришлось выцедить через силу, собрав себя по кусочкам во что-то человекоподобное.
Она догнала меня почти у машины.
— Вы забыли это, — в руках коробка с кольцом.
— Оставь себе, Ляля, — выплюнул я и добавил, — сможешь продать, тебе ведь так нужны деньги. Кстати, расскажешь, для чего?
Она упрямо сцепила зубы:
— Возьмите же. Это чужое.
— Я покупал кольцо для тебя.
Мы молча сверлили друг друга взглядом, буравили до самой кости, пока один из нас не сдался:
— Я не хотела, чтобы вы узнали так. Мне, правда, жаль, Андрей.
— Мне тоже.
— Я думала, все будет по-другому. Я хотела, чтобы вам было больно, но теперь вам именно так, я вижу по вашим глазам, но мне от этого не стало лучше.
Я молчал.
— Я столько раз хотела с вами объясниться, я правда пыталась, ну, может быть, не прям стооолько, но раза два, о, Боже, ну вы же никогда не слушали меня.
Я молчал.
— Это из-за Виктора меня уволили из доставки. Он пришел в ресторан и закатил большой скандал. А потом нашел меня и предложил работу. Ну…типа работу.
Я молчал.
— Он не сказал вам: когда вы думали, что меня ограбили, не было никого. Ну, то есть, он сделал это специально, чтобы вы провожали меня домой. Все остальное я вам уже рассказала, а про это забыла, но сейчас подумала, что это может быть важно. Я плохая. Ваш зять плохой. Вы тоже плохой, ведь были бы вы хорошим, ничего такого с нами бы не произошло. Боже, я так много говорю, когда нервничаю, а вы стоите и смотрите так, может, ответите хоть что-нибудь по этому поводу? Хоть одно слово?
Я перевел взгляд с туго заплетенной косы ниже, на раскрытую шею, на тонкую батистовую рубашку до середины бедра, на худенькие девчачьи коленки и еще ниже, пока не уперся в босые пятки. У нее были смешные тонкие пальцы. Она жала их под себя, как цыпленок.
— Скажите что-нибудь, Андрей. Накричите на меня, я уверена, вам станет легче, если вы покричите. Просто, не молчите, хорошо? Хоть что-нибудь…
— Иди домой, Тина. Становится прохладно, не хочу, чтобы ты заболела еще больше.
Ночь я провел в офисе, в компании нашего бухгалтера и юриста. На самом деле, зять успел многое, но не сделал главное. Увеличил свою долю акций, подкупил несколько управляющий, переписал на себя все российское имущество: пара квартир, машину, яхту. Но фирма оставалась моей, дом принадлежал матери, украшения и картины — сестре.
В тот момент я чувствовал, как вместо крови в венах вскипает лава, и пламя стремительно растекается по телу, наполняя каждый мускул желанием бороться. Нужно действовать. Нужно сделать хоть что-то!
Сейчас я отношусь к этому куда спокойнее, тогда же моими поступками руководил адреналин. Сам бы я не справился, натворил дел. И потом нашел того, кому доверял — Макса.
Гринберг забрался на семнадцатый этаж, и мне показалось, что я поседел и состарился пока ехал в том проклятом лифте.
Наконец раздался мелодичный звонок. Квартира в самом конце коридора, деревянная дверь. Я барабанил изо всех сил, чертыхаясь, что так и не взял ключи, сколько бы он ни пытался их всучить.
Наконец Макс открыл дверь.
Он был сонный, растерянный, голый.
— Шесть утра, Андрюх, тебя что, жаворонки покусали?
— Нам нужно решить несколько важный вопросов, Макс, закажи пожрать, всю ночь сидел над бумагами. У тебя есть что-нибудь выпить? — не разуваясь, я прошел на кухню.
— Ага, сейчас так сейчас… добро. Не подождешь меня внизу?
— Нет, я подожду тебя здесь и заварю нам крепкий кофе, а ты пока проводишь девчонку, которая прячется в твоей спальне, — я выразительно посмотрел на черные лакированные туфли на коврике. Макс конечно был модником, но шпильки даже для него перебор.
— Она не то чтобы прячется, черт, ты приехал так рано, не предупредил. — Гринберг походил на кота, застигнутого у разбитой чашки сливок, такой же нелепый и виноватый.
— Кто там? — нехорошее предчувствие оскоминой прожгло горло.
— Я думал, что познакомлю тебя с той единственной, а других представлять необязательно. Она очень стеснительна, а ты… просто, дай мне минуту, я оденусь и выйду.
— Кто там, Гринберг?
— Да, собственно… Слушай, Андрей, потом ты слушать не станешь, поэтому скажу сейчас. Прости, я правда не думал, что так получится.
Я оттолкнул его в сторону, чтобы не перегораживал дорогу в спальню. Какая подлость и какой размах, браво, Алевтина!
— Тина! Тина!!!
Дверь была открыта. Сразу за ней стояла она — стройная, красивая и до звенящей глухоты порочная.
— Ее здесь нет, Андрей.
Я оторопело замер на пороге большой просторной комнаты. Из окон спальни Макса открывался великолепный вид на Москву, но его полностью затмевала голая женщина передо мной.
— Скажи что-нибудь. — Макс, до которого теперь мне не было дела, переминался с ноги на ногу.
— Сделай мне чай, с лимоном и без сахара. У тебя же есть лимон? Лера, не стоит прикрывать грудь ладонями. Либо расслабься, либо оденься.
Она вскрикнула и пропала за дверью, откуда стало доноситься суетливое копошение. Я вернулся на кухню и сел за высокий барный стул, тот, что стоял ближе к окну. Макс мечтал устраивать коктейльные вечеринки у себя дома, но ему быстро наскучило: гости портили снобский ремонт и посуду, из очень редкой лимитированной коллекции, разумеется. Увлечение прошло, а барная стояка осталась.
Он заваривал чай, время от времени кидая на меня обеспокоенные взгляды. Через пару минут на кухне показалась Лера, растрепанная и виноватая.
— Андрей, клянусь, это было впервые. Я никогда, никогда не изменяла тебе.
Я поймал удивленный взгляд Макса и расхохотался. Смеялся долго, практически потеряв счет времени, громко и от души, не сдерживая себя.
— Еще расскажи, что до сегодняшнего дня ты была девственницей. Я, конечно, кретин, но не до такой степени. — Кружка чая оказалась у меня перед носом, над
