Когда Володя закончил допрашивать последнего пленного снова заявился Конрон и бросил на стол свиток. Мальчик вопросительно поднял на рыцаря глаза.
— Парламентер от герцога Дорна доставил час назад. Думаю, тебе будет интересно.
Мальчик развернул свиток и с трудом продираясь сквозь ошибки начал читать. Закончив, некоторое время стоял неподвижно, что-то обдумывая, потом снова углубился в чтении, потом еще раз перечитал.
— Мне надо подумать, — отозвался Володя, подходя к окну.
Конрон кивнул и плюхнулся за стол, притянул к себе тарелку с остатками мяса и кусок хлеба и начал неторопливо есть. Володя же так и стоял у окна, глядя куда-то вдаль и о чем-то размышляя. Он стоял слегка повернувшись боком, освещенный лучами солнца, пробивающемся сквозь плохого качества стекло. Конрон, изредка поглядывающий на мальчика, видел как хмурится его друг, размышляя над чем-то и теперь пытающимся принять какое-то важное для себя решение. Попробуй по его серьезному виду казалось, что это решение определяет всю его будущую жизнь. Сейчас Конрону очень хотелось знать, о чем думает этот странный князь.
— Скажи, а что если я съезжу парламентером?
— Ты?! — Конрон так удивился, что даже вино отложил.
— А что? Не по чину?
— Не по чину? Да как раз наоборот…
— Тогда думаешь герцог что-то сделает парламентеру?
— Да никогда. Герцог в таких вопросах очень щепетилен.
— Вот именно, так что мне ничего не грозит.
— Да я не про это. Я не понимаю зачем? Что ты хочешь сказать такого, чего не может сказать обыкновенный парламентер?
— В том-то и дело, что вот по этому письму обычный парламентер ничего сказать не сможет.
— Я не понимаю, в чем проблема? Да выдать им этого… как там его… Раймонда в обмен на наших пленных и дело с концом. Пусть его как предателя свои и вешают, — хмыкнул Конрон.
Володя вздохнул.
— Не люблю предателей…
— Могу тебя понять.
Мальчик снова вздохнул и отвернулся.
— А Раймонд не предатель.
— Надоел мне твой кислый вид, — раздраженно буркнул Конрон. — В последнее время вообще тебя не узнаю. Короче, если хочешь, собирайся и уматывай… куда хочешь… хоть в парламентеры.
— Спасибо, Конрон.
— Не за что. Считай это благодарностью за все, что ты сделал для Локхера.
Через два часа Володя в сопровождении одного трубача, который в одной руке держал трубу, а в другой белый флаг и переводчика подъезжал к первым постам родезской армии. Солдаты, остановившие их, выслушали сообщение трубача, покосились на Володю, который в своем привычно-невзрачном плаще с его ростом и сложением никак не выглядел на солидного представителя воюющей стороны, а скорее насмешкой над ними — проигравшими. На Володю посматривали мрачно и угрожающе, но ничего не говорили, обмениваясь мнениями между собой. Володя сейчас очень жалел, что не понимает по-родезски, а спрашивать у переводчика посчитал не очень удобным.
Наконец их провели в лагерь, заставили минут двадцать подождать и только после этого пригласили в просторную палатку командующего. Володя вошел первым, быстро окинув всю обстановку: наспех сколоченный стол, походная кровать чуть в стороне, сейчас служащая скамейкой для двух офицеров. Сам герцог стоял облокотившись на стол в легком доспехе, слегка седоватый мужчина в летах. Хмурый и сосредоточенный, он рассматривал какую-то бумагу на столе, но вот на объявление офицера поднял тяжелый взгляд и несколько мгновений рассматривал всех трех парламентеров. Вот его взгляд остановился на Володе.
— Князь Вольдемар Старинов, я полагаю? — Герцог говорил по-локхерски великолепно, по крайне мере Володя не находил отличия от того, что слышал от локхерцев. — Наслышан. Как я понимаю, благодаря вашему вмешательству, ваша светлость, расстроились наши планы?
— Я немного поучаствовал в обороне.
— Ага… немного. Так чему обязан такой чести, что сам заместитель командующего родезской армии прибыл в качестве парламентера?
— Мне хотелось обсудить с вами Раймонда… если позволите, без посторонних.
— Раймонда? Этого предателя? Я понимаю, что он оказал вам большую услугу, но это мое последнее слово. Я готов обменять всех ваших пленных в обмен на этого предателя. Милорд, вы же понимаете, что тот, кто предал один раз, тот обязательно сделает это и повторно. Ради чего вы его хотите защитить?
— Что такое предательство — я знаю. Пленных же вы хотите обменять потому, что с ними будет намного тяжелее выбраться, да и кормить в пути без них будет нужно меньше народу. Так что тут прямая выгода для вас. Конечно, вы можете наших пленных и казнить, но… герцог Ансельм Дорн на такое никогда не пойдет.
— Хм… А вы неплохо изучили меня… — герцог на мгновение задумался. — Хорошо, я поговорю с вами.
Даже приказов не понадобилось — все присутствующие родезцы моментально поднялись. Чуть поклонились и вышли. Следом вышли и лоркхерцы. Дождавшись, когда за последним закроется полог шатра герцог приглашающее указал на складной стул.
— Спасибо… — Володя снял накидку, аккуратно повесил ее на спинку стула и сел сам. — Собственно Раймонда я с вами и хотел обсудить…
— Интересно, за каким… нашего князя понесло парламентером?
Конрон пожал плечами.
— Вернется, поинтересуешься сам, тир. Честно говоря я и сам его не понял. Что-то он там про Раймонда говорил и про то, что он не предатель. Самому интересно.
Роухен задумался.
— Все-таки этот князь очень странный. Может действительно шпион?
— Ага. Который настолько странный, что в нем все шпиона подозревают. Я, конечно, в этих делах не очень, но и мне понятно, что из него шпион как из меня… меня… Ну ты понял.
Роухен был менее доверчив и обладал намного большим жизненным опытом по сравнению с Конроном и потому был настроен менее благодушно к Вольдемару Старинову, но спорить не стал. Он вообще предпочитал не спорить с командирами, тем более он не мог отрицать того факта, что князь реально помог в обороне, но даже сейчас он для него оставался загадкой, а загадки Роухен сильно не любил.
Через несколько минут в комнату вошли еще несколько офицеров, приглашенных на совещание, чтобы обсудить дальнейшие планы. Офицеры говорили много всего, но Конрон слушал вполуха, гадая о чем может говорить Вольдемар с герцогом. На все вопросы офицеров, обращенных к нему, он отвечал весьма туманно, сославшись на необходимость пока держать все в тайне. Сообразили они, что он сам ничего не знает или нет не ясно, но по крайне мере отстали и занялись более актуальными проблемами: как действовать после отступления неприятеля. А то, что родезцы все-таки будут отступать никто уже не сомневался.
Володя появился уже под конец совещания в приподнятом настроении, улыбаясь каким-то своим мыслям. Поздоровался со всеми, но уселся в сторонке. Понимая общий интерес к проведенным переговорам он просто перечислил условия перемирия, к которым они пришли с герцогом. Офицеры разочаровано зашумели, не понимая, что в этих довольно стандартных пунктах могло вызвать прилив столь хорошего настроения у вечно серьезного князя, который и улыбался-то крайне редко, да и то уголками губ.
Конрон неодобрительно качал головой, догадываясь, что тот о чем-то умалчивает, но не настаивал, быстро свернул совещание и выпроводил всех, после этого пристроился.
— Ну и, во имя всех возвышенных богов, с чего такая радость?
Володя пожал плечами и честно ответил:
— Ансельм Дорн отпускает всех наших пленных в обмен на Раймонда. Все осталось без изменений — так, как он и предлагал в своем письме.
— Не понял? Точнее понял, но это ты и на совещании говорил. Я не понял для чего тогда именно ты к нему ездил?
— Для чего? Может потому, что дурак. И потому, что несмотря ни на что так и не избавился от наивности. Вот такой вот я наивный романтичный дурак, Конрон. А ведь думал, что сумел избавиться от всех чувств… как оказалось, нет. Возможно потому, что даже в самые тяжелые моменты мне везло на людей.
Рыцарь потряс головой.
— Я чего-то не понимаю. Ты чего там натворил?
— Да ничего… просто рассказал все о Раймонде… мои учителя точно устроили бы мне головомойку за такое — сдать все достигнутые результаты… мда…
— Прости, что? Что ты сделал?
— Все рассказал Дорну про Ансельма. Как впервые встретился и что было дальше.
— И?
— Ну и все. Герцог совсем не дурак, так что, полагаю, он мне поверил. Ладно, пойду к Раймонду… обрадую. Если его и повесят, то не за предательство.
Конрон озадаченно проследил за Вольдемаром и недоуменно пожал плечами, не совсем разобравшись в том, что услышал. Потом пожал плечами и вернулся за стол, достал нож, задумчиво рассмотрел его, а потом стало ковыряться им в столе. Потом махнул рукой.
— Каждый раз, когда думаю, что уже начал его понимать он выкидывает что-то, совершенно неожиданное.
