– 'Знаешь сынок, когда-то были такие большие, серебристые машины, которые летали по небу как птицы.
— А что такое серебристые, папа?
— Помнишь ту красивую ложку, которую подарил тебе дядя Петя летом?…
И это еще дожить до таких времен надо. Вот едем сейчас, а за тем поворотом нас поджидает какой-нибудь очередной Бешенный.
Скворцов стал опасливо озираться по сторонам. Лес уже закончился. Мимо проплывала обшарпанная стена здоровой складской постройки, которую и огибал железнодорожный путь. Вот уже замельтешили такие же облупившиеся столбики забора, примыкающего к постройке и за ним крыши вагонов…
— Тормози, — Скворцов первым налег на рычаг, но куда ему, работнику умственного труда, было тягаться с проржавевшим механизмом. Хорошо вовремя вышли из ступора задремавшие было Мамаев со Степановым. Но все равно разогнавшаяся дрезина довольно прилично впечаталась в последний вагон скорого поезда, отскочив от его буферов. Да это был пассажирский поезд, застывший на полпути от Узловой до Новоселок. Все четверо посыпались на землю, как переспелые яблоки после удара по яблоне ногой.
Степанов вскочил на ноги и потирая ушибленное плечо, полез под вагон, вытаскивать Семеныча. Мамаев стоял возле кучи асбеста и пытался хоть немного привести себя и свою одежду в порядок. Но больше всех не повезло Скворцову. Из разбитой губы у него текла кровь, а на левой скуле, вплоть до шеи красовалась здоровенная багровая царапина.
Кое-как отряхнувшись от асбестовой пыли, Мамаев поднял автомат и направился к приоткрытой двери вагона.
— Осторожней там, Ильшат, — Николай уже вытащил продолжающего материться деда и искал свою СВД.
— Да что там может быть?
— Да что угодно. Хотя бы растяжки. Может кто свои манатки сразу не унес и поставил их от таких любопытных, как ты.
Мамаев достал фонарик, включил его и, забравшись по ступенькам, нырнул в узкий вагонный коридор. Но пробыл он там не долго. Зажимая нос, Ильшат пулей вылетел из тамбура.
— Епрст, полная коробочка мертвяков.
— Говорил я тебе, осторожней, — Степанов достал из сумки противогаз, — что, так все запущено?
— А ты зайди, попробуй. Только не завидую я твоему желудку.
— Ничего. Я не в академии изящных искусств обучался.
Картина перед Степановым, надо сказать, открылась действительно из ряда вон. Сразу при входе из купе проводницы торчали две до безобразия распухшие ноги. Настолько, что сразу и не определишь — женские или мужские. Сама же проводница лежала тут же, рядом с титаном. Вывалившийся язык и перетянутое полотенцем горло свидетельствовали о том, что она умерла уж точно не своей смертью. Дальше коридор был более менее свободен. Переступить пришлось только через мертвую девочку, лежащую в обнимку с куклой, старика, вцепившегося скрюченной рукой в занавеску и здорового мужика, разбрызгавшего свои мозги по белой обшивке вагона. Он так и лежал, с пистолетом во рту, привалившись к полуоткрытой двери купе.
Вот в самих-то купе народу было полно. Вернее не народу, а жертв какой-то странной напасти, поразившей как минимум этот вагон. Что было в других, Степанову проверять не захотелось. Мало ли от чего здесь все скопытились. Признаков насильственной смерти больше ни у кого не было. Скорее всего это была какая-то страшная заразная болезнь. Стараясь ничего не касаться, он вышел на улицу.
— Ты точно ничего не трогал? — Николай усердно поливал свои берцы бензином из канистры, не забывая и подошвы.
— Точно. Я как увидел, что в первом купе твориться — сразу бежать. Да и без противогаза там долго не выдержишь.
— Иди сюда, — Степанов проделал с обувью Ильшата то же, чо и со своей.
— Как поезд объезжать-то будем, — к ним подошел Скворцов. Верхняя губа у него распухла, левая щека раздулась и, теперь, академик стал похож на мумитроля.
— Как, как. Снимем с дрезины вещи, переставим ее на соседний путь и делов-то.
Так они и сделали. Потом им еще не раз встречались мертвые поезда. Мертвые, в смысле внезапно остановившиеся, а не набитые под завязку трупами. Но все они в отличие от поезда-морга, стояли на одноколейном пути, и всем четверым пришлось изрядно попотеть, перетаскивая на сто с лишним метров сначала канистры, мешки и коробки, а потом и саму дрезину. Один раз им особенно не повезло. Товарняк стоял на узком мосту, перекинувшемуся через заболоченную речку. Вот где они повозились-то. Мамаеву даже пришла в голову шальная мысль: — 'не пойти ли дальше пешком'. Но это скорее от впечатления, которое на него произвел первый десятиметровый отрезок 'перехода Мамаева через Иресть'.
В следующие два встретившиеся им поезда они не заходили — слишком силен был шок от посещения первого. Потом все-таки решились исследовать брошенные вагоны, перед этим заглядывая в окна. Правда, особых дивидендов им это не принесло. Воду из титанов и кое-какую найденную еду брать они все же не решались, а больше ничего особо ценного и не попадалось. Разве что, обнаруженные в одном из купе туристические принадлежности. Решили взять с собой трехместную палатку, котелок и жидкость для разжигания костра. Ну и так, по мелочи: игральные карты, сигареты, рыбацкие причиндалы. Всего этого по вагонам можно было насобирать не на один рюкзак. Сигареты впрочем, брали только запакованные.
К концу второго дня приспособились экономить горючку. На подъемах активно помогали натужно гудящему мотору ручным приводом, а на спусках выключали движок и катились по инерции.
В первые три дня им почти никто не встретился. Только в Ужовке с перрона чесанула какая-то бабка с пустыми ведрами (вот ведь…) и в районе Алатыря, из-за леска слышалась интенсивная перестрелка.
Бензин кончился утром, на четвертый день пути. Судя по карте, до ближайшей более-менее крупной станции было около сорока километров. И когда до Урмары оставалось где-то полчаса их черепашьего ходу, Степанов предложил устроиться на ночлег здесь, а к станции подъехать уже утром. Умотавшиеся в хлам Скворцов и Мамаев горячо поддержали эту идею, и только Семеныч ничего не сказал. Он уже пожалел о том, что вообще согласился поехать. После всего увиденного, одинокое существование на Узловой уже не казалось ему таким опасным. Вот и ночевка в чистом поле особого энтузиазма не вызвала. Поворчав, дед спрыгнул с дрезины и, взяв в охапку заготовленные ранее дрова, поплелся искать подходящее для становища место.
* * *
2.02.2027 г. Тульская область. Комбинат 'Эталон'.
Отражение пламени конфискованной скитовской свечки в обрамлении плотных занавесок напоминало экран уже сто лет не виденного телевизора. Подперев, подбородок рукой, Волохов задумчиво смотрел на мерцающий прямоугольник. Да. Если бы не загадочные радиопомехи, то уж не телевизор смотреть, конечно, а хотя бы радио-эфир прослушать они могли бы. А связь сейчас ой как и пригодилась бы. Что делать дальше? Как поступить? Послание от Сергеева с Епифановым, которое было передано с третьей партией эвакуированных, принесло вполне ожидаемую безрадостную весть — Скворцова нигде найти не удалось. Скорее всего его забрала та, вторая колонна из 'Убежища'. Но стопроцентной уверенности в этом не было. Возвращаться обратно на Урал? Прочесать все расстояние от Тулы до Москвы? Не реально, да и сроки все уже прошли. Значит лететь. Но тут опять одни вопросы, ответов на которые он не знает. Есть два исправных аэростата вместимостью по семь человек. Или пять человек и двести килограмм груза. В каком соcтаве лететь? Как распределить людей? Майор встал и зашагал по комнате. От стола к шкафу и обратно. Допустим, они летят втроем: он, Катя и Геннадий Тихонов — их главный по шарикам. Но как тогда быть с Егором. Оставлять парня в таком состоянии нельзя — опять в какую-нибудь историю вляпается. А это значит — эту рыжую тоже надо брать с собой. Тем более, что она в управлении аэростатом даст сто очков вперед им всем вместе взятым. Смышленая бестия. Уже пять человек. Одного шара получается маловато. Правильно. Нужен второй. Хотя бы для подстраховки, да и Мезенцев вот упорно с ними напрашивается. Говорит, что надеется до дома добраться, родителей навестить. Он, Волохов не против. Мезенцев — толковый парень, в такой опасной затее опытный боец не помешает. Итого — шестеро, но ровно пополам не делятся. Вырисовывается такая картина: на первом аэростате летит он с Катей, Егор и… ну в общем эта рыжая бойкая девушка (надо бы запомнить как зовут), на втором Тихонов и Мезенцев. Туда же можно загрузить по максимуму газовых баллонов.
— Лейтенант, — Волохов открыв дверь, вгляделся в темноту и, завидев, спешащего к нему Мезенцева сказал уже тише, — лейтенант позови сюда Егора с подругой и нашего летного инструктора, — дело есть.
Егор до последнего смотрел на машущих им людей, пока те не превратились в маленькие черные точки. Вот и строения аэродрома слились с линией горизонта. Он перешел к другому краю гондолы и, покрутив колесико бинокля, принялся рассматривать однообразные нарезанные оврагами ломти полей. Потом ему надоело это занятие и, покопавшись в рюкзаке, младший помощник пилота аэростата AUS-N-83 достал полетную карту.
