По свидетельству одного из его адъютантов – Шауба, несмотря на то, что некоторые данные разведки говорили о возможном выступлении Англии и Франции, Гитлер отмахивался от этой информации, заявляя, что она мешает его «интуиции». Похоже, что откровеннее всего он высказывал свою оценку тактики западных держав не в деловых беседах, а в случайно брошенной фразе личному фотографу: «Англия блефует. И я тоже!»
Следуя «интуиции», Гитлер, развязав агрессию против Польши, бросил все имевшиеся в его распоряжении силы на восток, оставив практически без прикрытия западную границу, хотя знал, что по другую ее сторону находятся 110 французских дивизий. Как известно, на Нюрнбергском процессе Йодль показал, что фашистский рейх имел в тот момент на западе 23 дивизии.
Более точные данные свидетельствуют, что боеспособных дивизий было лишь восемь; остальные скомплектованы наспех и не получили необходимой подготовки. Пехотные и артиллерийские части ни разу не проходили учений с боевыми снарядами; танковых соединений не было, а авиацию полностью перебросили на восток; наличного боекомплекта в случае ведения операции хватило бы на три дня. На «линии Зигфрида» только наиболее важные сооружения были обеспечены персоналом, и сама линия, по существу, еще не представляла сколько-нибудь серьезного оборонительного барьера. «Если французы выступят, они пройдут ее насквозь», – поделился своими опасениями в те дни командующий группой армий на западе Вицлебен с одним из участников «оппозиции» сотрудником абвера Гизевиусом.
В таких условиях даже самый отчаянный авантюрист не пошел бы на риск войны против Польши, не имея гарантий, что западные державы не выступят. Однако Гитлер располагал подобными гарантиями, и на этом основывалась его «интуиция». Как уже говорилось, влиятельные силы, направлявшие политику западных держав и делавшие ставку на провоцирование германо-советского вооруженного столкновения, по неофициальным каналам довели до сведения «фюрера», что французская армия не сделает ни шагу, если он сам не предпримет наступательных действий на западе.
Игра была «честной» – кабинеты Чемберлена и Даладье не «подвели».
Гейдрих подготавливает «неопровержимый» инцидент
Налет на радиостанцию в Глейвице не единственная провокация гитлеровцев с целью создания предлога для вторжения в Польшу. В рейхстаге «фюрер» сообщил о трех «серьезных» нарушениях границы поляками. В свою очередь Риббентроп упрямо цеплялся за эту аргументацию в беседах с послами Англии и Франции. Например, 1 сентября в разговоре с Кулондром он заявил, что не Германия напала на Польшу, а та длительное время провоцировала рейх и 31 августа вторглась на немецкую территорию. «В этих условиях, – нагло утверждал рейхсминистр, – версия о германском вторжении должна быть исключена». Нацистская пресса не замедлила поведать о многочисленных «подробностях» вторжения польских вооруженных сил. Так, «Фёлькише беобахтер» писала, что помимо Глейвица еще в двух местах германская граница была нарушена «тяжело вооруженными» отрядами поляков. Как все это расценить?
Некоторые из недавно опубликованных на Западе материалов позволяют сказать, что инсценированные нацистами провокации, чтобы ввести в заблуждение и международное общественное мнение, и немецкий народ, имели несравненно более крупные масштабы и были более циничны, чем считалось до сих пор. Поэтому в дополнение к тому, что было сказано выше о провокации в Глейвице, следует еще раз обратиться к истории вопроса.
«Если возникнет малейший инцидент, я без предупреждения разгромлю Польшу так, что от нее не останется и следа!» – заявил Гитлер в упоминавшейся выше беседе с К. Буркхартом. Подготовить такой «инцидент» он поручил Гейдриху.
Шеф Службы безопасности, связывая с этим собственные честолюбивые планы, был в восторге от поручения. И немедленно принялся за дело.
Провокация в Глейвице, задуманная с расчетом использовать радиосеть всей страны для передачи дерзкого призыва «польских повстанцев», на первых порах выглядела весьма соблазнительно. Затем обнаружился ряд «отрицательных» моментов. Германская граница в этом районе была хорошо укреплена, радиостанция отстояла от нее на 5 км. Каким образом здесь могли появиться солдаты регулярной польской армии? Если оставить около радиостанции труп человека в польской форме, то этому мало кто поверит, особенно среди жителей прилегающих районов. Гитлеру же нужен был «инцидент», который совершенно «неопровержимо» доказал бы всему миру, что именно польские вооруженные силы вторглись на территорию рейха. Как будет показано ниже, провокация в Глейвице, с учетом сказанного, была проведена несколько иначе, чем первоначально планировалось.
…Вечером 9 августа самолет «Юнкерс-52» приземлился на небольшом аэродроме в Нейштадте (Верхняя Силезия). Выбравшись из кабины, на землю спрыгнул Гейдрих.
«Фюреру нужен повод для войны», – без обиняков заявил он поджидавшему его с машиной начальнику местного отделения гестапо. Переночевав в Глейвице, Гейдрих вместе со своим спутником обошел близлежащий район границы и отметил три участка, где «переход» ее польскими частями мог выглядеть более или менее правдоподобно. Затем на границе побывал Гиммлер и одобрил два из предложенных Гейдрихом пункта: Хохлинден и Питшен (близ Крейцбурга).
В районе Питшена граница проходила по заболоченной низине, рядом находился лесистый участок. Ночью, натянув польскую форму, эсэсовцы могли имитировать «нападение поляков» на находившуюся неподалеку деревню. Хохлинден был еще «удобней»: граница там имела крутой изгиб и свою же пограничную заставу можно было обстрелять с германской территории, создав впечатление, что выстрелы сделаны с территории Польши.
В итоге помимо Глейвица провокации решили организовать еще в двух местах – Хохлиндене и Питшене.
При подготовке операций некоторые из ее участников высказали опасение, что дело слишком рискованное.
– Ерунда, – отмахнулся Гейдрих. – Англичане всегда действовали подобным образом, а то, что могут они, сможем и мы! Когда пройдут танки, никто об этом уже говорить не будет!
В качестве сборного пункта была выбрана расположенная в безлюдном месте фехтовальная школа в Бернау, опустевшая в связи с тайной мобилизацией ее «воспитанников». 16 августа сюда прибыли эсэсовцы. Их одели в форму пограничных войск, разбили на взводы и отделения. Затем под руководством офицера немецкого происхождения, служившего в польской армии, а потом переметнувшегося на сторону гитлеровцев, началась муштра на плацу – отрабатывалось исполнение команд, отдававшихся по-польски, и разучивались польские песни.
Инсценировка нападения на немецкую деревню близ Питшена, как оказалось, тоже была связана с некоторыми «трудностями»: у местных жителей имелось оружие, следовательно, не исключалась возможность перестрелки и кого-либо из «нападающих» могли ранить. А что, если он попадет в их руки и будет опознан, как немец?
Чтобы уменьшить возможный риск, в деревню доставили большую группу полицейских, которые должны были арестовать «налетчиков», а главное – оградить их от местных жителей. Кроме того, решили ограничиться «нападением» на стоявший на отшибе, в нескольких сотнях метров от леса, дом лесника, благо тот тоже оказался эсэсовцем, и с ним все согласовали.
Последнее затруднение состояло в том, что именно здесь, у самой границы, была сосредоточена дивизия «Адольф Гитлер», находившаяся как бы на острие подготовленных для вторжения войск. На время проведения провокации дивизию отвели в сторону и границу освободили для «нападения поляков».
Из трех готовившихся провокаций наибольшие надежды Гейдрих возлагал на «эпизод», запланированный в Хохлиндене. Разработав авантюристический сценарий, он ожидал, что осуществление его принесет небывалый в истории подобных дел успех. Рота эсэсовцев сосредоточивалась в лесу к юго-востоку от населенного пункта; одна часть солдат была переодета в польскую военную форму, другая имитировала бродяг и грабителей, вторгшихся из Польши. По сигналу диверсанты должны были выступить в направлении поросшей кустарником лощины и там разделиться на три группы. Первой поручалось, соблюдая строжайшую тишину и не переходя на польскую территорию, приблизиться к немецкой пограничной заставе. Вторая, переправившись через небольшую речушку, должна была «изолировать» расположенный неподалеку польский хутор; перед третьей группой стояла задача, перекрыв дорогу на Хвалензитц, внезапно напасть на польскую заставу и захватить ее персонал.
Теперь наступал момент для реализации сути замысла шефа СД. Упоминавшийся дезертир под видом польского офицера, направленного из Варшавы со специальным поручением, должен был с помощью телефона на захваченной польской заставе сообщить в Рыбник о происходящей «перестрелке с германскими пограничниками» и срочно запросить помощь. Если бы дезинформированное таким образом командование польской воинской части в Рыбнике направило подкрепление, диверсанты разыграли бы «горячую схватку» между «немцами» и «поляками», чтобы в том месте, где граница делает крутой поворот, увлечь польских солдат на ее другую сторону. А затем переодетые в польскую форму эсэсовцы должны были вдруг «сдаться» и вместе с «немецкими пограничниками» наброситься на поляков и захватить их в плен. Вот этих поляков, якобы «вторгшихся на германскую территорию», Гейдрих и собирался представить иностранным корреспондентам и фоторепортерам.
