— Возможно, те, с кем они сотрудничали, могут позволить себе такую роскошь, — сказал Игорь Андреевич. — Лично я допускаю на следственные действия только понятых.
Рэм Николаевич развел руками.
— Ну что ж, принципы надо уважать. — Он подумал и спросил: — Хотя бы в общих чертах вы можете сказать, как идет следствие?
— Кто стрелял в Баулина, мы не знаем.
— И на том спасибо, — криво усмехнулся Мелковский.
Рассчитавшись, вышли из ресторана.
— Да, Игорь Андреевич, какие у вас планы на сегодняшний вечер? — поинтересовался журналист.
— Честно говоря, еще не знаю, — ответил следователь.
— Тогда давайте побываем на заседании клуба „Эврика“. Клянусь, не пожалеете!
Об этом клубе Игорь Андреевич слышал от Семизорова. Уже тогда Чикуров заинтересовался им.
— Если буду свободен, с удовольствием.
— Я зайду за вами. Заседание у них начинается в семь вечера…
Мелковский, раскланявшись, направился к выходу из гостиницы. Игорь Андреевич поспешил в свой номер — позвонить Наде.
Москву не давали целый час. И когда наконец раздался характерный звонок междугородной, он нетерпеливо схватил трубку.
— Игорь, милый, хорошо, что позвонил. Я так расстроена, — прозвучал родной голос.
— Что с мамой?
— Сердце, Игорь. И зрение теряет. Совершенно не видит левым глазом… Когда будешь в Москве?
— Не знаю, Надюша.
У него чуть не сорвалось с языка, что предстоит поездка в Молдавию. Но к чему расстраивать ее разговорами о том, что они могли там встретиться? Игорь Андреевич расспросил, как она провела время на отдыхе, доволен ли поездкой Кешка. О служебных делах Чикурова Надя не спрашивала: такой установился порядок. Напоследок он поблагодарил ее за послание на визитной карточке.
— Ты уж извини, — сказала Надя, — за немногословность… Понимаешь, девчонки затащили меня обедать в ЦДРИ. Тут подскакивает Мелковский, говорит, что едет в Березки, готовит статью о тебе… У меня под рукой ничего не было, кроме визитки…
— Все в порядке, — успокоил ее Чикуров, — не надо оправдываться.
До вечера Чикуров был занят и совсем забыл о заседании клуба. Но около семи его разыскал Мелковский. В отделении милиции. Одеяние журналиста несколько удивило следователя: джинсы с иностранной фирменной этикеткой, спортивная рубашка и кроссовки „адидас“.
Дав кое-какие указания Манукянцу, Игорь Андреевич отправился с журналистом на его до блеска вымытой „Волге“ в „Эврику“.
А во время перерыва этого не совсем обычного вечера к ним подошел Банипартов.
— Игорь Андреевич, вы еще не знакомы? — спросил Мелковский.
— Нет, — ответил Чикуров.
— Прошу любить и жаловать, — церемонно представил Рэм Николаевич. — Коммерческий директор „Интеграла“.
Игорь Андреевич обратил внимание, что часы на руке Банипартова были фирменные, японские, „Ориент“.
— Увы, к сожалению, должен встречать гостей, — развел руками коммерческий директор. — Приехали перенимать опыт „Интеграла“…
Вечером, придя к себе в номер, следователь удивился: на столе стояли пять красочно оформленных коробок, в каждой из которых было по две бутылки „Бауроса“ с этикетками на английском языке. Тут же лежали книги и брошюры профессора Баулина, журнал с его статьей и книги Мелковского под названием: „Интеграл“ нацелен в будущее» и «Кудесник из Березок».
«Кто это позаботился обо мне? — подумал Чикуров. — Ольга Арчиловна?»
Он позвонил ей по телефону.
— Игорь Андреевич, — откликнулась Дагурова, — очень любезно с вашей стороны! Тронута вниманием и большое спасибо!
— За что? — удивился следователь.
— Десять бутылок «Бауроса» — это ого-го!
Он помолчал, соображая, что бы все это могло значить. Затем сказал:
— Вы еще на ногах?
— Да, читаю книгу Мелковского.
— Не могли бы зайти?
— Конечно.
Через пару секунд хлопнула ее дверь, и Ольга Арчиловна появилась в номере Чикурова, Он показал на стол: — Такой же набор?
— Точно. Как вы ухитрились?
— Это не я, — ответил Чикуров хмуро.
— А кто? — растерялась Ольга Арчиловна.
— Догадываюсь…
Игорь Андреевич набрал по телефону номер московского журналиста. Мелковский трубку взял не сразу.
— А-а, Игорь Андреевич, — чуть ли не пропел в микрофон Рэм Николаевич.
— Извините, вы еще не спите? — сказал Чикуров.
— Нет, принимаю ванну…
— Если вам не трудно, после ванны позвоните ко мне.
— С удовольствием! — бодро откликнулся Мелковский.
Видя озабоченное лицо Чикурова, Ольга Арчиловна поинтересовалась, кто такой Рэм Николаевич. Он рассказал.
— Вы думаете, что «Баурос» и книги дело рук Мелковского?
— Уверен. Меня уже раздражает его упорное желание угодить, — признался Чикуров.
— Может, человек от души…
— Это не меняет дела, — пробурчал Чикуров.
— А я вас весь вечер ждала. Позвонила в отделение милиции, мне сказали, что вы поехали на заседание клуба «Эврика».
— Правильно. Жалею, что вас не было.
И он стал увлеченно рассказывать об «Эврике». Его рассказ был прерван стуком в дверь.
— Войдите, — разрешил Игорь Николаевич.
На пороге появился Мелковский. От него благоухало дорогим шампунем. Волосы Рэма Николаевича были, вероятно, высушены феном. Он держал в руке увесистый сверток.
— Добрый вечер! — с улыбкой произнес журналист. — Насколько я понимаю, Ольга Арчиловна?
— Да, — стараясь быть любезным, ответил Чикуров. — Познакомьтесь. Ольга Арчиловна Дагурова, а это Рэм Николаевич Мелковский.
Мелковский галантно поцеловал даме руку.
— Я вас просил бы объяснить все это, — более холодно произнес Игорь Андреевич, указывая на стол.
— «Баурос» в экспортном исполнении, — пояснил журналист. — Видите ли, у меня скопились талоны… Я, можно сказать, почетный работник «Интеграла», имею лимит на получение этого божественного остродефицитного напитка… Так что пейте на здоровье! Уверяю вас, кроме пользы…
— Давайте договоримся, Рэм Николаевич, — жестко перебил его Чикуров. — Никаких подарков, никаких одолжений впредь. Ни мне, ни Ольге Арчиловне… Сколько стоит «Баурос»?
— Да копейки, — отмахнулся журналист.
— И все же? — настаивал Чикуров.
Рэм Николаевич назвал. Чикуров тут же вручил ему деньги за двадцать бутылок.
— За книги спасибо, — уже спокойнее сказал следователь. — Мы с удовольствием прочитаем их и вернем. Верно, Ольга Арчиловна?
— Несомненно, — ответила Дагурова.
— И еще раз попрошу вас, Рэм Николаевич, не оказывать нам с Дагуровой подобных любезностей. Это не будет способствовать установлению добрых отношений.
Мелковский покраснел. И чтобы как-то сгладить неловкое положение, с улыбкой произнес:
— Московская широта… Не учел, так сказать, обстановку… Хотя, поверьте, от всего сердца и без всяких задних мыслей…
Пожелав следователям спокойной ночи, он ушел. Чикуров нервно прошелся по комнате, закурил.
— Не очень хорошо получилось, — вздохнула Дагурова.
— Конечно, неприятно, — досадливо поморщился Игорь Андреевич. — Нас поставил в щекотливое положение, себя… Мне кажется, он понял.
— Еще бы! Но можно было как-то поделикатнее… Даже жалко стало беднягу.
— В данном случае лучше сразу поставить точки над «и».
Чикуров смял недокуренную сигарету.
Ольга Арчиловна ушла к себе, а Игорь Андреевич решил ознакомиться с книгами Баулина и Мелковского. Начал с той, которую Рэм Николаевич назвал «Кудесник из Березок». Она была посвящена экспериментальной клинике Баулина и начиналась так:
«Дорогой читатель! Вместо предисловия позволю себе привести письмо, любезно предоставленное мне профессором Баулиным.
„Многоуважаемый Евгений Тимурович! Вы возвратили счастье и покой в нашу семью. Моя горячо любимая внучка долгие годы страдала от неизлечимой болезни, выздоровела благодаря Вашему умению и старанию работников Вашей клиники. Ужас, висевший над нами, миновал. И это является прекрасным подтверждением эффективности нетрадиционных методов лечения, которые Вы успешно претворяете в практику. Моя Аленка теперь совершенно здорова. Произошло чудо, и его сотворили Вы! Желаю Вам, Евгений Тимурович, и всем Вашим коллегам долгих лет жизни и новых успехов на благородном и гуманном поприще. Всегда ваш — академик Левицкий, дважды Герой Социалистического Труда. 25 августа 1982 г.“.
Письмо было воспроизведено факсимиле. Чикуров задумался. Имя видного советского ученого Левицкого было известно очень широко. Две Звезды Героя он получил за фундаментальные открытия в области теоретической физики. Игорь Андреевич знал его не только по газетам и журналам, выступлениям по телевидению. Один из знакомых Чикурова работал в институте академика. По его словам, „дедушка Афанасий“, как любовно и, конечно, за глаза именовали Левицкого сотрудники института, был скептическим человеком, весьма скупым на похвалу. И если уж он расщедрился в письме Баулину на такие восторженные слова, то это стоило многого. Светило современной физики целиком и полностью поддерживал и признавал метод Баулина.
