В те месяцы когда увеличилось число наших вылетов на «гробах», я смог убедиться, что лучшим летчиком, летавшим на этом тяжелом и устаревшем самолете времен второй мировой войны, был лейтенант Вианельо Алакан во прозвищу Моно. В те времена его внешность и характер точно соответствовали типу настоящего военного летчика. Был он небольшого роста, крепкого телосложения, темпераментный и с быстрой реакцией. Он выделывал на «Тандерболте» такое, что многим из нас и во сне не снилось. К тому же на «Тандерболтах» он налетал больше пасов, чем другие.
Он был человек откровенный и молчаливый, если не считать тех моментов, когда он находился среди товарищей, по эскадрилье, а уж стоило зайти разговору о полетах и самолетах, тут он давал волю своим чувствам: жестикулировал, смеялся, громко разговаривал.
В один из обычных дней после полета он пригласил меня к себе домой. Патрулировали мы над провинцией Пинар-дель-Рио: он над северным побережьем, я - над южным. На обратном пути мы встретились над мысом Сал-Антонио и парой вернулись на базу.
В гаванском районе Наутико, вблизи моря, у него был голубенький домик. Пока мы потягивали холодное пиво, его молодая синеглазая жена Вильма готовила нам ужин.
Легкий ветерок, словно вырвавшись из плена предвечерней жары, долетел до веранды, принеся с собой йодистый запах моря. На улицах загорелись первые желтые огоньки электрического освещения. Вианельо развалился в кресле, расслабился после тяжелого, напряженного дня. Неожиданно он поднял голову:
– Альваро, тебе нравится летать на «Тандерболте»?- И многозначительно уставился на меня в ожидании ответа.
Я улыбнулся:
– Я чувствую себя в нем примерно так же, как если бы меня связали по рукам и ногам и положили в гроб.
Он расхохотался и придвинулся ко мне.
– Ты должен представить себе, что этот самолет - твой враг, с которым тебе надо сразиться и победить. Ты должен научиться повелевать им, должен заставить его служить тебе, иначе он станет твоим господином… Надо дать ему понять, что в вашем дуэге главный ты, а не он, иначе тебе крышка. Не спрашивай меня, откуда я эта знаю, но поверь, что это так. Самое главное: не подчиниться ему. Другого пути нет. Альваро, есть два типа военных летчиков: одни летят в бой и побеждают, другие умирают еще до взлета. И это вполне применимо к нашим ежедневным полетам. Ты думаешь, это зависит от мастерства пилота? Нет, все дело в его моральном духе, в его воле.
Я не сводил с него взгляда и внимательно слушал. Он говорил это с искренностью и горячностью. Да, Вианельо был прав, недаром есть старый афоризм: «Сражение выигрывается накануне». Только теперь я по-настоящему понял, какие сила воли, решимость и мужества присущи этому человеку с маленькими добрыми глазами. В нашем прогнившем обществе Вианельо выделялся сваей Моральной чистотой.
Уже стемнело, когда вошла Вильма с подносом, на котором стояли бутылки пива и тарелки с аппетитной закуской.
– Вианельо, - сказала она, усевшись мужу на колени и ласково поглаживая его по волосам, - надо женить Прендеса! - И она засмеялась. - Если он сейчас не сделает этого, то останется холостяком на всю жизнь… Знаешь, Прендес, у нас в Наутико есть такие прелестные девушки!… А ты что молчишь, Виавельо?
Вианельо слегка покраснел:
– Альваро, а ведь Вильма права. Приходи к нам в одно из воскресений, и она наверняка познакомит тебя со своей двоюродной сестрой. Я тебя не уговариваю, но у летчика должна быть такая верная жена, как Вильма…
Он бросил на нее взгляд, полный нежности. Я впервые видел молодую чету, имевшую уже детей и сохранившую такую искреннюю привязанность друг к другу.
Замкнуться в своем маленьком мире, стать равнодушным ко всему, что происходит вокруг? Такой образ жизни, наверное, помог бы решить многие проблемы, которые в последнее время навалились на меня… «Летающий гроб», на котором я каждый день рисковал жизнью, сложное политическое положение в стране, коррупция, пытки арестованных… Надо выкинуть все это из головы! Плевать мне на все! Пусть проваливают к чертям все заботы! Разве я не имею права быть таким же счастливым, как Вианельо? Разве я не молод и не полон сил? Человечество не очень-то озабочено моей персоной, оно продолжает жить так, будто меня и нет вовсе. Может, я ошибаюсь, и счастье - это только призрак, который манит к себе? Но главное, чтобы тебе самому было хорошо, я кедь не собираюсь делать ничего плохого. Буду выполнять приказы, а свою профессию я люблю, и совесть у меня чиста, и даже есть личный кодекс чести. Наслаждаться покоем и быть подальше, подальше от этого истерзанного огнем и слезами, кровоточащего мира… Пока другие страдали, эта семья в своем голубом домике на берегу моря пребывала в счастливом неведении. Мне показалось, что ничто не сможет нарушить эту семейную идиллию…
Было поздно, ночь стояла тихая и безлунная. Только шелест листьев нарушал спокойствие, царившее на слабо освещенных улицах. На небе поблескивали звезды, настроение у меня было поэтическое.
Я попрощался с Вильмой, и Вианельо проводил меня до автомобиля. Мы шли как старые друзья, шутили и посмеивались. Неожиданно он остановился, посмотрел на меая очень внимательно и сказал:
– Не забудь, что в воскресенье ты у нас обедаешь и моя жена познакомит тебя со своей двоюродной сестрой Лилиам. Не ломай себе голову, летчик… Послушай, мне в голову пришла фантастическая мысль… Представь себе: началась война, и мы с тобой очутились в разных лагерях. Я прилетаю сюда из другой страны вместе с врагами Кубы, чтобы атаковать ее, но в воздушном бою ты меня сбиваешь, ибо у тебя есть на это моральное право…
– А я, - прервал я его смеясь, - вдвойне возненавидел бы врага за то, что он заставляет меня убивать моего старого друга, превратившегося в предателя родины…
18 апреля 1961 года, второй день боев на Плайя-Хирон. Прошло пять лет после той встречи в голубом домике.
Вечером мы получаем боевую задачу сбить самолеты наемников, оказавшиеся над нашей территорией.
Бутерброд с колбасой и сыром я проглатываю почти не жуя и запиваю стаканом сока. Приказ есть приказ, и его надо выполнить как можно быстрее. Несколько самолетов наемников атаковали наши наземные части, шедшие в походной колонне, ракетами. У нас значительные потери.
Я вызываю еще двух летчиков - дель Пино и Дугласа. Первый летит на Т-33, а второй на «си-фьюри». Опыта у нас прибавилось, теперь мы можем атаковать в паре и в тройке, применяя тактику истребителей, когда ведущий атакует, а ведомый его прикрывает. Но у нас мало машин, и поэтому, как правило, боевые вылеты мы совершаем в одиночку.
Я командую, и дель Пино запускает мотор. Он пойдет со мной в паре, а Дугласу придется идти одному, потому что ему на своем «си-фьюри» не угнаться за нашими реактивными.
Духота становится невыносимой, я обливаюсь потом. Жара, запах горючего да и сам самолет вызывают во мне чувство настороженности и опасения. Но из оперативного отдела нас торопят.
Мы выруливаем на старт и взлетаем. На разбеге мой ведомый немного опережает меня и приближается ко мне настолько, что я отчетливо вижу его лицо. Я полностью доверяю дель Пино, он прекрасный летчик, отважный, смелый. Шасси и закрылки убраны. Все в порядке, высоту набираем бее помех, мощность 96 процентов.
Мы идем в строю. Оправа от меня дель Пино, чуть поодаль - Дуглас. Высота - 7 тысяч футов, и мы спешим побыстрее встретить бомбардировщики наемников.
– Самолет справа внизу!…
Это голос дель Пино, заметившего два самолета противника. Я смотрю в указанном направлении: два В-26 отбомбились и теперь уходят в сторону моря. Приказываю своим ведомым атаковать второй В-26, а сам иду на ведущего. Возможно, они нас уже заметили. Вот тут я и совершаю свою первую ошибку, решив атаковать его и лоб и забыв, что у него в плоскостях восемь пулеметов. Наверняка летчик обрадовался моему решению. Поскольку вражеский самолет намного ниже моего и впереди, я, чтобы обойти его и зайти в лобовую атаку, начинаю круто пикировать. Маневр удается, и вот уже мы несемся друг на друга с бешеной скоростью. Наши пулеметы начинают строчить почти одновременно. К моему счастью, вражеский пилот берет выше, и золотые нити трассирующих пуль проносятся над моей головой. В самое последнее мгновение я резко отворачиваю вправо, и самолет врага мелькает слева. Отжимаю рычаг управления, и мотор ревет на полной мощности. Правой рукой закладываю машину в крутой левый боевой разворот… Предполагая этим маневром зайти в хвост врагу, я теряю его из виду. Неужели он ушел?… Да, так и есть, он почти у самого моря. Я бросаюсь за ним вдогонку. Расстояние между нами сокращается, а я между тем слышу в наушниках возбужденные голоса других пилотов, которые ведут бой со вторым самолетом врага. Я пытаюсь поймать в прицел хвост «моего» В-26, но тот, пользуясь тем, что радиус разворота у него меньше, чем у меня, начинает маневрировать то влево, то вправо, причем так искусно, что я не в силах поймать его в прицел. Чувствую, что мне трудно тягаться с ним в скорости, к тому же у него большая маневренность. Я делаю вид, что ухожу влево, затем разгоняюсь и делаю боевой разворот вправо. Поймав в прицел убегающего врага, нажимаю на гашетки… Мои пули проходят выше цели. Я снова захожу сбоку и набираю высоту… Начинаю атаку, и, когда мне остается только нажать на гашетки, он резко отворачивает, влево, а я проношусь мимо…
