— Если вы о лесах, то…
— Я вам вот что скажу. На этом распоряжении стоит подпись заместителя помощника президента. Если вы его не исполните, то и киностудии, и вам самим очень не поздоровится, — жестко сказал представитель ФБР.
— Если «Аида» не выйдет на экраны на Новый год, компания потеряет огромную прибыль. Вы не в своем уме!
— Я не сказал, что съемки прекращаются навсегда. Когда дело будет раскрыто, их можно будет возобновить.
— Ради чего? Вы думаете, что, если остановите съемки, мы станем лучше с вами сотрудничать?
— Можете понимать как угодно.
— А что делать, если раскрытие дела затянется на год?
— Это просто, — заговорил Декстер. — У меня есть хорошее предложение — фильм можно назвать «Аида — восемьдесят восемь».
Он захохотал, но больше никто не смеялся.
— Мир шоу-бизнеса не так прост. Музыкальный фильм или ужастик нельзя выпустить, когда заблагорассудится. Они должны выходить в определенное время. Мы запустили этот проект только после проведения исследования, затратив немалые деньги, — сказал Тофлер. — Если этот фильм не выйдет на Новый год, мы потеряем свои позиции. Вы пытаетесь отнять нормальную жизнь у тех, кто здесь находится.
Слова режиссера выражали мнение всей группы.
— Ну, в этом у нас похожая ситуация. Из-за того, кто замешан в этом деле, о нем стало известно по всей Америке. Если оно так и зайдет в тупик, то наши перспективы тоже будут довольно печальны, — сказал Декстер. — И вы, и мы вместе потеряем лицо. Так что мы в одной упряжке.
— Не надо нагнетать трагедию. Мы должны и дальше помогать друг другу, — сказал спецагент ФБР.
— Если так, то вы приняли ошибочное решение, превратив нас во врагов.
— Ой-ой…
— Мы подадим иск. Официально, от имени компании.
— Это как хотите. Только осторожно, чтобы дело не дошло до «Аиды — восемьдесят девять», — сказал Макфарен, засовывая блокнот в карман.
Лос-Анджелес, Америка — 12
— Леона? Это Эрвин. Кое-какие неприятности.
Голос режиссера в трубке выдавал его возбуждение.
— Что случилось?
Леона была у себя дома в Беверли-Хиллз. Она быстро выскочила из бассейна и взяла трубку беспроводного телефона.
— Стив Миллер пропал. Он не появился на встрече. Ферис пошел за ним в вагончик, а там пусто. Куда девался — неизвестно.
— Стив?
— Да, недавно звонил продюсер. Он подал заявление в полицию на розыск. Полиция считает, что он мог покончить с собой.
— Почему? Почему это Стив исчез?
— Не представляю…
— Это как-то связано с делом Ричарда?
— Этого я тоже не знаю. Ничего не понять. Я сейчас готовился к битве с полицией из-за приказа о прекращении съемок, но из-за этого наши шансы на победу сократились. В собственной команде по неизвестной причине пропадает нерядовой оператор, неизвестно, жив ли он… Съемки придется прервать.
— Да, наверное…
Леона вздохнула. Стив Миллер был оператором на второй камере и участвовал в съемках на Иджипт-Айленд 14 и 15 августа. Это был молчаливый человек, Леона почти не слышала, чтобы он разговаривал. Почему именно он должен был пропасть?
Разговор, похоже, мог затянуться. Леона взяла махровый халат и накинула его на мокрое тело.
— Я сейчас расспрашиваю операторов и ассистентов — нет ли у них соображений о причинах исчезновения. Правда, полиция скоро тоже будет их расспрашивать об этом…
— И что они говорят?
— Говорят, что ничего не приходит на ум.
— А почему ты считаешь, что он пропал? Может быть, просто поехал что-то купить…
— В его вагончике нашли надпись краской из баллончика: «Все сволочи! Я кончаю с собой». Почерк похож на Стива.
У Миллера была квартира в Сан-Франциско, но когда появлялась работа в Голливуде, он ставил вагончик у моря и жил в нем, а оттуда ездил на студию на мотоцикле.
— Леона, у тебя нет никаких идей? Съемки на две трети закончены. Через месяц, максимум через пять недель нужно завершить монтаж «Аиды», а то не успеем к концу года. Если так случится, то с работой можно будет попрощаться, — пожаловался Тофлер. — Как снимать, если на натурных съемках произошло убийство, а потом пропал оператор? Макфарен и компания победили. Ничего не остается, кроме как остановить съемки. Точно, как с убийством Шэрон Тейт [16] . Если б у нас был фильм ужасов, можно было бы хоть использовать это для рекламы.
— Не вешай нос, Эрвин. Ты же говорил, что будешь бороться.
— Но как? Я говорил о юридической стороне. В Голливуде много сильных адвокатов, многие из них умеют обойти закон. Нет недостатка и в знаменитых сыщиках. Я уже предпринял все возможные шаги. Связался через компанию со всеми лучшими частными детективами Западного побережья. Но клан Алексонов скрыт плотным покровом тайны. Семью окружили дымовой завесой умелые адвокаты и сыщики, которых наняли за большие деньги, и к ней никак не подобраться. За три дня я узнал только, в какую начальную школу ходили Пол и Ричард Алексоны, что оба они учились в колледжах и в университетах Англии, что их семейным врачом был человек по имени Тимоти Дилейни, что Ричард был холост, а Пол женился на женщине, которую звали Энн. Она была способным химиком и работала в исследовательском институте компании Алексонов, однако по какой-то причине сошла с ума и умерла. Вот и вся информация.
— Информация интересная, но ведь это и так общеизвестно.
— Все это можно узнать, если расспросить завсегдатаев двух-трех баров в Филадельфии.
— Я думаю, что нет смысла выяснять такие вещи.
— Почему?
— Я не смогу хорошо объяснить, но мне кажется, что таким способом тайну этого убийства не разгадать и за сто лет. У него есть какая-то совершенно необыкновенная причина.
— И что же делать? Леона, я у многих занял деньги на этот фильм. Я заложил свой дом в Беверли-Хиллз. Если б готовый фильм не прозвучал, это еще туда-сюда, но разориться, так ничего и не сняв, — это полный конец.
— И отложить выпуск тоже нельзя?
— Нельзя. Подойдет время возвращать долги, а я уже взял квоту на рекламную кампанию под Новый год. Если упустить время, то отдача от рекламы уменьшится в десять раз. Этот проект запускался в расчете на сезонный спрос. Ты ведь и сама знаешь, последняя сцена в фильме происходит на рассвете первого января восемьдесят седьмого. В фильме три новогодние песни. Переделка песен обойдется очень дорого.
— Да, действительно…
— И твой офис, Леона, понесет большие потери. Совсем не знаю, что делать. Уже десять лет работаю режиссером, но ничего подобного никогда не бывало.
— Эрвин, какой у тебя запас времени?
— Запас времени? Никакого! С самого начала работали по предельно напряженному графику. Вот и у тебя с октября другая работа начинается…
— Эрвин, будь реалистом. В любом случае до окончания расследования снимать не получится. Когда крайний срок возобновления съемок, чтобы успеть выпуститься по плану?
— Да уже прошел крайний срок. Мы опаздываем на три дня.
— Если продолжать сидеть без движения, то опоздаешь еще больше. Через сколько дней нужно снять следующую сцену, чтобы успеть выпустить «Аиду»?
— Если монтировать и озвучивать без сна и отдыха, то дней через пять.
— Пять дней — слишком короткий срок.
— Что будем делать, Леона? Ну, максимум шесть дней, больше — никак. На седьмой день я застрелюсь.
— Сегодня двадцать четвертое. То есть до конца месяца?
— Так-то оно так, но что успеют сделать криворукие сыщики за шесть дней? Могу их выпороть, и больше ничего.
— Завернуть.
— Что?
— Этих криворуких сыщиков завернуть немедленно. Хоть один из них говорил, что хочет увидеть Иджипт-Айленд?
— Никто не говорил. А что, есть какой-то способ?
— Есть. Я знаю единственного человека, который сможет раскрыть это преступление за шесть дней. Ты сейчас быстро забронируешь студию на первое сентября для съемки сцены сто пятьдесят один. Некоторое время со мной нельзя будет связаться, я сама свяжусь с тобой.
— Куда ты собираешься?
