После двухчасового сна на временном КП в деревне Пешки командарм на рассвете вышел из избы. По небу, усеянному яркими звездами, огненной дугой вспыхнула комета и над горизонтом погасла. Почти до конца села хорошо были видны хаты, за которыми простиралось белое поле. Вокруг деревни время от времени падали снаряды. Они проносились с жалобным свистом и мягко шлепались на землю. Видимо, танки стреляли болванками. Справа от деревни прорезала проклюнувшийся рассвет полоса трассирующих пуль.
Рокоссовский зашел на КП. В избе толпилась группа генералов. Стоял шум. Каждый старался высказать свое мнение по поводу состояния дел в полосе обороны армии. Это были многочисленные представители штаба Западного фронта.
— Что здесь происходит? — спросил командарм.
— Не дают работать! — буркнул Малинин. — Каждый норовит дать указание!
Рокоссовский заметил, что начальник штаба доведен до белого каления, раз проявляет такую несдержанность.
— Вы что, нам не доверяете? — спросил командарм.
— Н-нет, что вы, — ответил старший из них. — Вы делаете все возможное, чтобы на своем участке отстоять Москву.
— Тогда в чем дело?
— Мужики, хватит тут устраивать балаган! — сказал старший группы. — Поехали в соседнюю армию.
В середине дня Рокоссовский выехал на Истринское направление, где шли тяжелые бои. В течение суток он изучал противника, говорил с людьми, давал советы по укреплению обороны.
Когда он поздно вечером вернулся на КП, Малинин доложил:
— Несколько раз звонили Жуков, Соколовский и уточняли, перешли ли войска в наступление под Солнечногорском.
— Какое может быть наступление, если мы на пределе сил держим оборону?
— Командование фронта изменило задачу войскам, которые мы послали для обороны Солнечногорска.
— Но ведь соединения еще на марше, — возмущенно проговорил Рокоссовский, — и на организацию наступления времени нет.
— Я такие же доводы приводил командованию фронта.
— Ну и что?
— Просили по этому поводу их больше не беспокоить и немедленно начать наступление.
Поспешное, неподготовленное наступление на Солнечногорск, как и следовало ожидать, успеха не имело. Противник быстро подтянул достаточно сил и сначала остановил наступающих, а затем отбросил их в исходное положение. Группа Доватора, поддержанная мизерным количеством танков и артиллерии, несмотря на решительные действия, задачу выполнить не смогла. Многие населенные пункты несколько раз переходили из рук в руки, но одолеть противника не хватило сил. Конница понесла большие потери и вынуждена была перейти к обороне.
Обстановка была запутанная и сложная. Может быть, поэтому вышестоящие командиры и штабы отдавали распоряжения и приказы, которые не успевали за событиями и, когда доходили до исполнителей, уже не соответствовали сложившейся обстановке. Так было и с наступлением под Солнечногорском. Это хорошо понимал Рокоссовский, но все равно он глубоко переживал потерю людей.
С передовых позиций продолжали поступать тревожные вести. Командарм вновь уехал на Истринское направление. Там противник ввел в бой новую танковую дивизию и потеснил наши войска до двух километров вглубь.
Командарм шел по траншее вместе с командиром полка, где противнику удалось потеснить наши войска наиболее болезненно. Здесь обязательно надо было нанести небольшой контрудар, чтобы занять более выгодную позицию и выровнять линию фронта. Командарм перебросил сюда 10 танков Т-34. Медлить было нельзя. Противник наверняка попытается расширить клин и сосредоточить там побольше сил, а следовательно, может нависнуть прямая угроза прорыва фронта. А это — прямой путь на Москву.
Когда все было готово к атаке, командир полка дал команду:
— В атаку, вперед!
Под ураганным огнем противника солдаты боялись высунуть голову и медлили с выполнением приказа. Создавалась угроза отрыва танков от пехоты, и такой важнейший удар мог не состояться.
Рокоссовский мгновение подумал, оценил ситуацию, затем вылез из окопа, встал во весь рост и закурил папиросу. Рвались снаряды, свистели пули, а он стоял и курил, словно ему и сам черт не брат. Казалось, что генерала больше всего занимает приятный дымок папиросы.
И бойцы, восхищенные своим командующим, выскакивали из окопов и с криками «ура» шли в атаку. Возникла такая схватка, что трудно было различить своих и чужих. Через час бой закончился и задача была выполнена полностью. Рокоссовский никогда и никому не рассказывал о том, что он чувствовал в тот момент. Когда он снова прибыл на КП армии, Малинин заметил, что у командующего, когда он доставал из портсигара папиросу, дрожали руки.
Только гораздо позже он узнал от командира полка, каким до безумия храбрым может быть его командующий армией.
Рокоссовский и Малинин весь вечер обзванивали части и соединения, уточняли обстановку и занимаемые ими позиции. Ночью, когда они собирались вздремнуть, дежурный доложил, что командарма вызывает по ВЧ Сталин. Рокоссовский шел к аппарату и думал о том, что опять будет взбучка, как и от командующего фронтом, за то, что части армии потеснены на отдельных участках обороны. Командующий взял трубку.
— Рокоссовский у аппарата.
— Здравствуйте, Константин Константинович, — послышался спокойный голос Сталина.
— Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий!
— Как обстановка на Истринском рубеже?
— Кое-где, товарищ Сталин, нас потеснили, но мы принимаем меры…
— О ваших мерах противодействия говорить не надо, — мягко перебил его Сталин. — Вы скажите, тяжело ли вам?
— Да, товарищ Сталин, тяжело.
— Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем… До свидания, товарищ Рокоссовский.
Такое внимание Верховного, его теплый отеческий тон подбодрил командарма, еще больше укрепил уверенность в исходе битвы под Москвой.
К утру следующего дня прибыла обещанная помощь — два противотанковых полка, три батальона танков и полк «Катюш».
Все понимали: святая обязанность каждого — продержаться еще немного. Жуков тоже чем мог старался подкрепить ослабевшие войска.
К Москве по решению Ставки подтягивались войска, создавался стратегический резерв. Разведка доносила, что фон Бок втянул в бой все резервы. В конце ноября на КП Крюково Рокоссовского снова вызвал Сталин.
— Константин Константинович, вам известно, что в районе Красной Поляны появились немцы?
— Да, известно.
— Фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией.
— Мы подтянули сюда силы с других участков и сделаем все, чтобы гитлеровцев оттуда выбить.
— Хорошо. Мы подбросим вам войска из московской зоны обороны.
Был подготовлен контрудар, и немцы с большими потерями отошли на 4–6 километров. Шли бои по всему участку фронта, но основной удар наносился на участке 16-й армии. Особенно жестокие схватки продолжались у деревни Крюково, которая неоднократно переходила их рук в руки.
И все-таки под конец московского сражения силы противника были на исходе, чувствовалось на всем фронте, что фашисты выдыхаются.
Глава восьмая
1
Гитлеровская военная машина дала сбой. Немцы оказались в трудном положении. В ходе сражения под Москвой немецкая армия потеряла 38 дивизий, понесла огромные потери в живой силе и технике, лишилась лучших своих кадров. Был уволен из армии главком сухопутных войск фельдмаршал Браухич, снят с должности командующий группы «Центр» фельдмаршал фон Бок, отстранен от должности командующий танковой армией Гудериан.
Ставкой Верховного Главнокомандования было принято решение о контрнаступлении под Москвой. Для этого уже были готовы три резервные армии.
Рокоссовский возвращался с совещания, где командующий фронтом Жуков поставил задачи армиям на контрнаступление.
Бронетранспортер шел по заснеженному шоссе, которое было забито колоннами машин, танками, тягачами. По дороге возникали заторы, и пришлось ползти со скоростью пешехода.
Он с каким-то особым чувством сострадания смотрел на разрушенные дома, покореженные снарядами деревья, валяющиеся по обочинам дороги машины. Отсюда были выбиты немцы только три дня назад.
До командного пункта армии он добрался к обеду. Село, где он располагался, стояло в лесу, в стороне от больших дорог, и поэтому отступающие фашисты его не сожгли. Домик, который для него подготовили, был стареньким, но еще крепким. Из одного окна был виден сосновый лес, из другого — холмистое заснеженное поле.
Сняв трубку, командарм передал Малинину распоряжение, чтобы все участники совещания зашли к нему.
Рокоссовский подробно обрисовал обстановку, совместно с Малининым поставил задачу каждому соединению. Он дал время начальникам служб на уточнение задач своим подчиненным.
