«Утро, — подумал Брэд. — Впрочем, может, и полдень».
Когда он первый раз очнулся, над головой покачивался какой-то мешок, а потом ему еще минимум дважды вводили снотворное.
В очередной раз придя в себя, он понял, что сбылся его самый страшный кошмар. Его захватили, накачали наркотиками, сунули в багажник, и теперь он, следом за Ники, ждет конца. Расследуя убийства, Брэд столько раз ставил себя на место насильников и их жертв, и вот теперь сам оказался в их положении. И это не столько страшно, сколько невероятно. Сюрреализм какой-то.
Но когда убийца позвонил Птичке, Брэд по-настоящему испугался. Даже почувствовал, что его тошнит.
Они находились в старом амбаре, где стены заменяли гнилые доски, а пол — грязная солома. Внутри висел затхлый запах зерна и засохшего конского навоза. Покосившиеся балки чудом удерживали пологую крышу. Ветхая полуразрушенная реликвия.
Руки его были привязаны к столбу, тоже покосившемуся. Он сидел на влажной земле, лицом к стене, приготовленной убийцей. Квинтон расстелил несколько больших шерстяных одеял с широкими красными и черными полосами — вроде тех, что продают в качестве индейских сувениров в придорожных палатках. С одной стороны убийца соорудил нечто вроде стенки, привалив к ней тюки с сеном.
Из досок, на высоте примерно в три четверти человеческого роста, торчали два штыря. По обе стороны самодельной стены Коллекционер Невест поставил два деревянных бочонка, а на них свечи. Не требовалось слишком развитого воображения, чтобы понять: стена предназначена для седьмой жертвы.
По мере того как сознание возвращалось к Брэду, эти детали все четче бросались в глаза. Но главный объект располагался на старом складном стуле в трех метрах от него. Скрестив ноги и руки, он молча разглядывал Брэда.
Коллекционер Невест выглядел более или менее похоже на рисунок, что сработала, лихорадочно копаясь в памяти, Птичка. В то же время имелись отличия, которые могут направить следствие в ложном направлении.
В реальности губы преступника пухлые, на рисунке — тоньше. Расстояние между бровями и линией волос Птичка сузила, придав ему более зловещую наружность, чем в жизни. И глаза у него побольше. Ничего, эксперт все исправит, а может, уже исправил.
Крепкий, внушающий на первый взгляд доверие мужчина. Ничего подозрительного. Темные волосы коротко подстрижены и хорошо ухожены. Руки тоже. Глаза черные, но посажены неглубоко и страха не внушают. Словом, подобно многим серийным убийцам, привлекательный на вид мужчина.
На нем были серые брюки и легкая, с короткими рукавами и высоким воротником, синяя рубаха — примерно такие носят автомеханики, только у них на накладном кармане имеется фирменный логотип» Мидас» либо «Гуд Йеар».
Если не считать разговора с Птичкой по телефону, этот человек не произнес ни слова. Но Брэд угадывал его намерения, хотя и смутно.
— Вам, должно быть, получше, — проговорил мужчина. Голос у него был мягкий и негромкий. Деловитый. — Вы называете меня Коллекционером Невест, что, учитывая обстоятельства, соответствует действительности. Но вообще-то меня зовут Квинтон, так можете и обращаться. Фамилия — Гулд.
«Квинтон Гулд», — повторил про себя Брэд.
— То есть вам все равно, что я знаю ваше настоящее имя.
— Теперь — да. Моя миссия на Земле скоро будет завершена.
— Вы намерены убить меня?
— Пока не знаю. Только если он велит.
«Ложь, — подумал Брэд. — После всего, что случилось, только дурак оставил бы меня в живых, а убийца доказал, что он далеко не дурак. Главное сейчас — его последняя жертва. Избранница Бога. Впрочем, если этот человек действительно не в себе, если находится во власти непреодолимых галлюцинаций, может, и не врет.
Брэд прокрутил в уме телефонный разговор Квинтона. От одной только мысли, что этот человек увидит Птичку — хотя бы только увидит, — у него свело живот, и, чтобы скрыть это, он глубоко вздохнул.
«Убийца выманивает ее наружу, — размышлял Брэд. — Все выглядит так, будто это он режиссировал события последних двух недель, подводя их к такому финалу. К тому, чтобы выманить Райскую Птичку из Центра Благополучия и Разума. Но зачем?»
Перед глазами у него все еще стояла фотография красивой девушки, которую вчера показала ему Птичка. Ангел Фаундер. Энджи, ее сестра. Он с самого начала знал, кто станет седьмой жертвой. И все равно непонятно.
— Вы охотитесь за Энджи. Ангелом. Она — ваша седьмая жертва.
Квинтон молча смотрел на него.
— Но к чему это? Почему просто не захватить ее? Зачем лишние хлопоты, связанные со мной и с…
— Седьмая жертва должна быть добровольной. Она сама должна выбрать свою судьбу.
— То есть вы подталкиваете ее к такому выбору?
Квинтон выпрямил ноги и опустил руки. Он посмотрел на Брэда как учитель на тупоумного ученика. Наконец он поднялся, подошел к тюкам с соломой и зажал в ладони пучок. Понюхал.
— Ничего подобного я не хочу. Просто она сама пока не знает, что представляет собой. А человеческие существа боятся неизвестного. — Стиснув зубы, он порывисто обернулся. — Я уже сделал одну попытку. Попытался довести наши отношения до логического конца. А она дала мне пощечину. И с тех пор я не мог завязать нормальных отношений. Бывает, жизни приходится немного подталкивать всех нас, чтобы в перспективе достичь истины.
— Выходит, с самого начала вам нужна была Энджи. Остальные просто пешки. Так?
— Дело не во мне, Брэд. — Квинтон вновь обретал уверенность. — Дело в нем. Я всего лишь исполнитель. Вы никогда не задумывались, почему люди, утверждающие, что они верят в Бога и небеса, на самом деле не хотят расставаться с жизнью ради встречи с ним? Во всяком случае, до того момента, когда жизнь преподаст им такой урок, что приходится умолять об этой встрече. И, для протокола, лишь немногие на самом деле готовы сойти с дистанции, когда Бог призывает невесту. Вы что же, не читали Откровения Иоанна Богослова?
Брэд подумал, что если у Квинтона и есть ахиллесова пята, то это тяга к рассуждениям. Если он и готов на что-то реагировать, то это — за исключением силы, которую сейчас невозможно применить, — разум. То есть его специфический разум.
Но в настоящий момент Брэд не был в состоянии завлечь Квинтона на эту территорию. Его преследовал образ Птички, которая сейчас, в эту самую минуту, не может унять дрожь, сидя у себя в комнате, в центре. Ему ненавистна была мысль — вдруг это животное захватит чистое невинное создание, которое только-только начало осознавать себя в сумрачном мире, и швырнет в бездну ужаса, а ведь ей и без того столько пришлось вынести…
К горлу подступила тошнота. Брэд снова глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться.
«Надо втянуть Квинтона в разговор. Надо заманить его на дорожку, любую дорожку, которая, возможно, заставит его отвлечься».
— Я не хочу, чтобы Птичке было плохо, — начал он. — Она для вас всего лишь пешка. Зачем отнимать жизнь у еще одной невинной жертвы?
— Невинных не существует. Тем не менее он избрал их. Так что с теологией у вас слабовато, мистер Рейнз.
— Ладно, пусть так. Но разве была избрана мать Ники? Или те двое полицейских, которых вы убили? Я? Райская Птичка? Зачем убивать остальных?
Квинтон с любопытством посмотрел на него.
— Тот же самое говорила Ники. Она умоляла сохранить ей жизнь. Но вы-то просите за Птичку, верно я понимаю?
— Она… — Брэд задохнулся от переполнявших его чувств. — Она не заслуживает такой участи. Прошу вас, во имя любви к Богу, она…
— Любви к Богу? Или во имя вашей любви к ней? Вы ведь любите ее?
Глядя в глаза этому человеку, Брэд различал тьму, от которой хотелось отвернуться, глубоко запрятанное зло, обманывающее самое себя, ибо считает, что знает то, чего знать не может. И тем не менее из этих самых глубин пришел вопрос, который не давал покоя и ему самому.
— Люблю? — пробормотал он. — А что такое любовь?
— Вы не знаете, что такое любовь? В таком случае у вас нет права разговаривать о ней со мной.
— Разумеется, я знаю, что такое любовь, просто…
— В таком случае повторяю: вы ее любите? Или вам за нее стыдно? В вашем мирке она считается умалишенной. Таких, как она, вы выбрасываете в мусорный ящик.
Брэд удивился этой вспышке.
— Не надо так говорить.
— Тогда почему же вы не влюбились в нее?
«Потому что это невозможно! Как я могу любить женщину, которая…»
Подавляя раздирающие его чувства, Брэд прикрыл глаза. За несколько минут этот человек захватил инициативу и заставил его защищаться. Надо переломить ход партии.
— Ладно, вы победили. — Брэд посмотрел на Квинтона. — По правде говоря, мне кажется, я и правда люблю ее.
— Вы любите Райскую Птичку. — В тоне Квинтона прозвучали недоверчивость и насмешка.
«Бред какой-то… привязанный к столбу, я рассуждаю о любви с преступником».
