Судя по его угрюмому лицу, он не рассчитывал на то, что граф протянет долго.
Неожиданно граф приоткрыл правый глаз. Левый, как и вся левая половина лица, остался неподвижным; левый угол рта опустился вниз.
— Папа! — чуть громче позвала Катриона. — Ты меня слышишь?
Правый глаз графа снова дрогнул. Вначале его взгляд блуждал, но потом нашел лицо дочери.
— Папа, я тебя прощаю, — тихо и искренне произнесла Катриона.
Раньше Эзме думала, что она никогда, ни за что не сможет уважать Катриону Макнэр и восхищаться ею, но невольно восхитилась ею в этот миг.
Она испытала и унижение, и гордость, когда Джейми подошел к кровати, положил руку на плечо Катрионы и с состраданием на лице и в голосе произнес:
— И я тоже, милорд.
На лице старика что-то промелькнуло; на миг Эзме была уверена, что граф понимает, кто к нему обратился и что сказал. Глаз медленно закрылся; старик испустил глубокий вздох и затих.
Пощупав ему пульс, врач молча покачал головой.
— Ах, Джейми! — воскликнула Катриона, бросаясь на грудь жениху и разражаясь рыданиями.
Куинн коснулся плеча Эзме.
— По-моему, нам с тобой лучше подождать внизу, — сказал он.
Эзме кивнула, и они вместе вышли из комнаты.
Дворецкий графа, который, очевидно, караулил у двери, шагнул им навстречу.
— Граф уже изволил отправиться к праотцам? — мрачно осведомился дворецкий.
— Да, — ответил Куинн, держа Эзме за руку. — По-моему, он скоро получит воздаяние за все, что совершил при жизни.
На лице дворецкого появилось приличествующее случаю похоронное выражение.
— Если графиня пожелает, — сказал он, — я и дальше буду служить в ее доме.
— Я передам ей ваши слова, — ответил Куинн. — Но, по-моему, сейчас она занята другим.
Дворецкий кивнул и вдруг как будто что-то вспомнил:
— Внизу, в гостиной, ждет поверенный графа… Леди Катриона пригласила и его. Попросить ли его прийти завтра?
— Нет. Мы сами побеседуем с ним и оповестим его о состоянии графа, — ответил Куинн.
Прежде чем спуститься вниз, Куинн завел Эзме в соседнюю комнату. Занавеси там были задернуты, и они очутились в темноте — как тогда на террасе… Вспомнив тот день, Эзме почувствовала, как в ней просыпается совершенно неуместное желание.
— Надо соблюсти приличия, хотя у меня нет ни малейшего желания обсуждать что бы то ни было с мистером Макхитом, — прошептал Куинн. — Я бы куда охотнее побыл здесь, с тобой.
— Я тоже, но, по-моему, это неприлично!
— Замечательный довод! — тихо усмехнулся Куинн. — Оказывается, очень удобно любить знатока законов… Как жаль, что женщины не могут становиться юристами!
Эзме испытала прилив благодарности и гордости. Наверное, не найдется и одного мужчины на миллион, который без колебаний и возражений смирился бы с другой ее страстью!
— По крайней мере, сейчас мы можем быть уверены в том, что мистер Макхит не замешан ни в каких махинациях, — заметила она. — Правда, я с самого начала не верила, что он в чем-то замешан!
— Ты слишком доверяешь представителям юридической профессии, любимая.
— Ничего подобного! — ответила она, кладя руки ему на грудь. — Я знаю, что и адвокаты, и стряпчие, и судьи бывают нечестными. И все же я привыкла верить своему сердцу, а оно подсказывает, что мистер Макхит — честный, порядочный человек.
— Придется и мне верить твоему сердцу, — ответил Куинн, притягивая ее к себе для поцелуя, — хотя, не скрою, прочие части твоего тела доставляют мне куда большее наслаждение…
— Куинн, что ты! Не здесь же!
— Я не собирался соблазнять тебя здесь и сейчас, а если ты об этом подумала, ты еще большая авантюристка, чем я полагал!
— Я не имела в виду ничего подобного! — поспешно ответила Эзме. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не затащил меня в темную комнату… Пойдем, нам нужно сообщить мистеру Макхиту очень важные новости!
— В самом деле, — согласился Куинн, нехотя выпуская ее. — Сегодня день неожиданностей!
— Да, — тихо ответила Эзме, вспомнив потрясенное, отсутствующее выражение на лице Куинна, когда тот узнал о смерти брата и невестки. — Мне очень жаль Огастеса и его жену.
— Мне тоже. А еще больше жаль, что так и не удастся помириться ни с братом, ни с отцом, — с грустью сказал Куинн. Что-то вспомнив, он принужденно улыбнулся. — Знаешь, а ведь я решил, что Джейми поспешил в Эдинбург из-за моего письма! Я специально написал ему о пожаре, потому что надеялся, что он прикажет тебе вернуться в Лондон… Надо было сообразить, что за такой короткий срок Джейми не успел бы получить мое письмо и приехать сюда!
— Куинн! — воскликнула Эзме.
Озадаченный ее тоном, он отступил, чтобы лучше видеть в темноте ее лицо.
— Я должна тебе кое в чем признаться… Я перехватила твое письмо, и Джейми его не получил!
— Перехватила?! — изумился он.
— Письмо не покидало дома, — призналась Эзме. — Я забрала его со стола в холле, откуда оно должно было быть отправлено. Я боялась, что Джейми прикажет мне уехать из Эдинбурга, тогда как мне хотелось остаться здесь, с тобой. А поскольку твои страхи оказались необоснованными…
— Пока я бы ничего не утверждал, — возразил Куинн — Мы по-прежнему не знаем, кто ночью обронил лампу в саду. Несмотря на предположение доброго мистера Макхита, уверяю тебя, я не слонялся по саду с лампой и любовницей!
— Знаю, знаю. Кстати, о мистере Макхите… По-моему, мы слишком долго заставляем его ждать.
— Да, — тихо согласился Куинн.
Когда они вошли в гостиную, то увидели, что Гордон Макхит, сложив руки за спиной, расхаживает туда-сюда по ковру перед мраморным камином, как солдат, ждущий приказа.
Увидев их, он замер на месте и смерил их недоуменным взглядом.
— Где леди Катриона?
— Наверху, — сообщила Эзме, садясь в резное позолоченное кресло. — Ее отец только что скончался.
На лице поверенного на миг мелькнула тревога, но ее тут же сменила привычная бесстрастная маска. Куинн остался стоять между дверью и камином, как будто даже сейчас ему не хотелось приближаться к Макхиту.
— В записке леди Катриона написала, что граф заболел, — сказал Макхит, — а судя по ее почерку… — Он откашлялся и заговорил более обычным тоном, хотя и сочувственно: — Как она восприняла смерть отца?
Куинн не дал Эзме ответить:
— Лучше, чем можно было ожидать. Впрочем, наверное, это следует объяснить приездом ее жениха.
Бедняга пошатнулся, как будто его ударили, подтвердив подозрения Эзме. Все-таки молодой поверенный питал к Катрионе не только профессиональный интерес!
— Так она… помолвлена?!
