– Ну, тогда дайте мне еще двадцать минут. Я закончу этот текст, и мы сможем пойти поесть мороженого вместе.
Тут на пороге появляется Джеймс. На нем белая майка с длинными рукавами. После недавней поездки в Мексику кожа его загорела и приобрела оливковый оттенок, как после нашего медового месяца в Италии. Он улыбается.
– Ну как, составишь нам компанию?
– Даете мне двадцать минут?
Элла бросается к Джеймсу, и он подхватывает ее на руки. Она такая маленькая для своего возраста, но энергии ей не занимать.
– Мама сказала, что я могу съесть мороженое с сиропом, – заявляет она.
Я с грозным видом складываю руки на груди.
– Разве я это говорила?
Элла заливается смехом, и Джеймс опускает ее на пол.
– Подождите, я поищу Эгги.
Когда Элле было три года, она увидела старинную деревянную фигурку парусника в антикварном магазине в Монтерее, где я была на конференции. Непонятно по какой причине, но она просто влюбилась в этот маленький кораблик. Лак, покрывавший когда-то игрушку, уже почти стерся, но красные буквы на боку сохранились – «Агнес Энн», и теперь она называла парусник Эгги.
Элла буквально вцепилась в деревянную фигурку, и Джеймсу пришлось купить ее. Дочка спала с ней в ту ночь и потом тоже.
– Разве девочкам не положено играть с куклами или плюшевыми медведями? – спрашивал Джеймс. – Я бы еще мог понять, если бы она воспылала любовью к твоим щипцам для завивки волос.
Но наша дочь была не похожа на других маленьких девочек. Она отличалась крайней любознательностью в своем стремлении познавать мир, и ее сердечко без труда улавливало тонкости эмоций других людей с точностью доплеровского радиолокатора. Она бросает монеты из своей свиньи-копилки в ладони бездомных на Таймс-сквер, плачет из-за страданий сбитых машинами животных, а два года назад во время рождественских каникул организовала распродажу подержанной одежды в школе, когда заметила маленького мальчика, мерзнувшего на игровой площадке.
– Только представь, – говорит Джеймс, – что нас ждет, если она когда-нибудь потеряет свою драгоценную Эгги?
Я тяжело вздохнула.
– Ну, найдем ей замену.
– Не существует на свете другой Эгги, – отвечает он. – Ты ведь заметила, как искусно она вырезана из дерева? Это авторская работа, полностью изготовленная вручную. И ее совершенно невозможно воспроизвести.
– Ну что ж, – ответила я с улыбкой. – В таком случае постараемся ее не терять.
Джеймс смотрит на меня, когда Элла возвращается в комнату с маленькой яхтой под мышкой.
– Я готова, – заявляет она, глядя на папу.
– Давай дадим маме еще несколько минут, – говорит он. – А потом пойдем есть мороженое все вместе.
Я заканчиваю статью, как и планировала, и в этот момент звонит мой телефон, лежащий на тумбочке у кровати. От досады я издаю стон. Это, разумеется, мой редактор.
– Привет, Сьюзанн, – говорю я, жестом показывая Джеймсу, чтобы он закрыл дверь.
– О, как хорошо, что я тебя наконец поймала, – быстро подхватывает она. – Дело в том, что фотограф, которого мы наняли для съемок, уволился. Ты захватила с собой камеру?
Я бросаю взгляд на камеру Джеймса, она лежит на письменном столе в другом углу комнаты.
– Да, но…
– Тогда ты сможешь украсить нашу историю фотографиями, – говорит она. – Нужно сделать несколько снимков, иллюстрирующих семейный отдых у водопадов. Дети с родителями во время пешей прогулки на фоне дикой природы – что-нибудь в этом роде.
– Сьюзанн, я же журналист, а не фотограф.
Я улавливаю нотки раздражения в собственном голосе, но не собираюсь маскировать свои эмоции. Сьюзанн отправила меня в эту поездку в последнюю минуту, причем за неделю до дня рождения Эллы. Мне пришлось отменить вечеринку в «Чайной принцессы Беатрис». Невозможно представить, сколько было слез. А теперь Сьюзанн просит меня привезти еще и фотографии?
– Не веди себя, как капризная звезда, – говорит она. – Просто сделай несколько снимков, уж как получится. Это ведь не постановочные кадры. Помни, это именно то, что предпочитает Хуан. Что-нибудь вроде снимков из постов на страницах в «Майспэйс». Ты сфотографируй, а Хуан с ними поработает.
Я тяжело вздыхаю.
– Эй, а ты ведь там с мужем и дочкой?
– Да, – неохотно признаюсь я, уже догадываясь, к чему она клонит.
– Вот и сфотографируй их, – говорит она. – На фоне водопада.
– Посмотрю, что можно сделать.
– Вот и замечательно, – радостным голосом заявляет она. – Я знала, что ты меня не подведешь.
Я вешаю трубку, набрасываю на плечи куртку, сую камеру Джеймса в сумку и выхожу в гостиную, где Джеймс с Эллой играют в карты «Уно».
– Ну как, готова? – говорит Джеймс, поднимая голову.
– Да, – отвечаю я. – Но по дороге в кафе нам придется сделать небольшой крюк.
Элла недовольно сопит.
– Сьюзанн просит меня сделать несколько семейных снимков на фоне водопада.
Джеймс улыбается.
– Вот и хорошо. Мы можем пройти туда по той самой тропинке, которую обнаружили вчера.
Элла скрещивает на груди руки.
– Мам, это обязательно?
– К сожалению, да, милая, – говорю я. – Обещаю, мы там долго не пробудем. А вы с папой будете мне позировать.
Она смеется и бежит к двери.
* * *
Водопад оказался несколько дальше, чем мы предполагали. К тому времени, когда удается добраться до девятого уровня серпантина, мы с Джеймсом уже сильно запыхались.
– Идите сюда быстрей, – кричит убежавшая вперед Элла. – Я уже слышу шум водопада!
Мы еле-еле переводим дыхание и, с трудом передвигая ноги, тащимся вперед.
– Как же здесь красиво, – говорит Джеймс. Он останавливается и протягивает мне руку.
– Ты знаешь, мы бы ничего этого не увидели, если бы не ты. – Он целует тыльную сторону моей ладони. – Я женился на величайшей женщине на Земле, и пусть мне кто-то скажет, что это не так.
Я улыбаюсь. Он никогда не проявляет недовольство моей работой и всегда видит только ее положительные стороны. Я это очень ценю.
– Смотрите! – кричит Элла из-за поворота. – Я вижу водопад!
– Элла! – зову я. – Будь осторожней!
Мы с Джеймсом бросаемся вперед и видим, что Элла стоит совсем близко от шаткой ограды, которая выглядела так, словно ее соорудили еще в 1802 году.
– Милая, иди сюда скорее, – говорю я.
– Ну, мама, – говорит она таким выразительным тоном, что легко можно представить, как в подростковом возрасте она станет примой в школьном театре. – Все нормально.
– Да-да, я твоя мама, поэтому всегда буду беспокоиться о тебе, – говорю я, обнимая ее за плечи.
– А теперь мы можем пойти есть мороженое? – спрашивает она.
– Скоро пойдем, – отвечаю я, роясь в сумке в поисках камеры. – Для начала сделаем несколько снимков.
